– Я сейчас вами займусь, сэр. Мне надо закончить с этим, – сказал Стэнтон. Он положил что-то в карман и пошел к сейфу с маленькой коробочкой. Убрав ее в сейф и закрыв его, он повернулся ко мне. – Чем могу служите сэр?
– Я пришел взглянуть на ялик, – ответил я.
– Ялик?
Стэнтон подозрительно посмотрел на меня, затем взглянул вглубь мастерской. Там на козлах покоилась перевернутая свежевыкрашенная лодка. Корпус ялика сверкал белизной, а планшир был ярко-зеленым. Он снова повернулся ко мне:
– Вы имеете в виду эту лодку, этот ялик? Он еще не закончен. – Мастер приятно улыбнулся и посмотрел прямо на меня. – Приходите через несколько дней – в понедельник, положим, тогда она будет готова.
Казалось, Стэнтон не помнит ни меня, ни нашего разговора трехчасовой давности. Я оценил освещение мастерской и заключил, что при таком свете меня невозможно было бы не узнать.
– Когда мы прежде говорили, вы сказали, что я буду первым, кто взглянет на ялик, мистер Стэнтон. И я рассчитывал, что мне представится возможность купить его сегодня.
Сначала Стэнтон казался удивленным, потом его лицо расплылось в довольно притворной улыбке.
– Я… э-э… да, сэр. Это было прежде, но после этого мне пришлось выйти, и я не смог ее закончить, лодку то есть. Извините, я не могу показать вам ее до понедельника, мистер… э-э…
– Чарльз…
– Ах да, мистер Чарльз, – прервал Стэнтон. – Когда я ранее сказал вам, что вы можете посмотреть на нее сегодня, я собирался закончить ее, но не смог. Мне пришлось выйти по делу. Я не могу вам ее сейчас показать. Извините.
– Но сегодня утром…
– Я никогда не показываю лодку, пока не закончу ее полностью. Знаю, вы меня поймете, мистер Чарльз, и я правда предоставлю вам возможность первому осмотреть ее. Я повешу на нее записку «Оставлено для мистера Чарльза». К сожалению, я теперь снова должен идти. А лодочка – я закончу ее к понедельнику.
Стэнтон взял меня за рукав и принялся выпроваживать.
Я был совершенно сбит с толку. Стэнтон должен был ждать меня. Когда мы говорили в парке, этот человек показался мне довольно замкнутым, но отнюдь не странным. Потом я вспомнил, что Стэнтон в прошлом был пациентом больницы «Мортон Грейвз». Я не имел понятия о том, каково его душевное состояние и как оно проявляется. Возможно, у него плохо с памятью или же он страдает от раздвоения личности. Это могло объяснить тот специфический способ, которым он вел свои дела, и его неспособность запомнить имена заказчиков Мы почти дошли до двери, когда я снова заговорил:
– А вы не вспомнили Мэри Хопсон и Лизу Анатоль, Роберт?
Стэнтон выпустил мою руку.
– Что вы сказали? – Сузив глаза, он смотрел на меня. – Что вы сказали, мистер Чарльз? – повторил он.
– Когда ранее я упомянул, что вас могла рекомендовать Мэри Хопсон или Лиза Анатоль, вы не смогли их вспомнить. Мне просто стало интересно, не припомнили ли вы их с того времени.
Стэнтон Довольно долго медлил с ответом.
– Нет, я их не припоминаю. Как я уже сказал, я не знаю этих особ. А где вы с ними познакомились, мистер Чарльз?
Более чем прежде я осознал рост и силу Стэнтона. Теперь он казался взволнованным, пожалуй даже, рассерженным.
– Я сам с ними незнаком, – сказал я. Внезапно я почувствовал, что мне надо быть очень осторожным, что я зашел слишком далеко, упомянув имена из списка. – Человек в пабе у Хэм-коммон сказал мне, что лодку надо заказывать у вас. Я интересовался лодками. Когда я его спросил, кто может порекомендовать вашу работу, он упомянул этих Мэри с Лизой. Он сказал, что кто-то из них говорил, что вы строите хорошие лодки. Но это не важно.
Я не сводил глаз с лица Стэнтона. Реакция была бурной. Не оставалось никаких сомнений: эти имена вызвали в нем отклик. Стэнтон явно был взволнован и что-то быстро соображал.
– Нет, это очень интересно, мистер Чарльз. Я никогда не продавал лодок женщинам, ни этим, ни каким-либо еще. Почему же тот человек в пабе так сказал? – Он взглянул мне прямо в глаза. – А он сам со мной знаком?
Я посмотрел на большие мозолистые кулаки Стэнтона.
– Нет, не думаю, что он вас знает. Но я бы на вашем месте не стал об этом беспокоиться, мистер Стэнтон. Без сомнения, это хорошо, что вас рекламируют. Можно сказать, делу это только на пользу.
Я пытался вспомнить все, что знаю о сумасшедших. Этот человек вел себя решительно не так, как раньше.
Стэнтон отступил на шаг и, продолжая изучать мое лицо, ответил:
– Конечно. Хорошо, когда тебя рекламируют, но здесь замешаны какие-то женщины… Когда упоминают твое имя, надо побеспокоиться о том, что за женщина о тебе говорит. Прошу прощения, мистер Чарльз, могу я спросить вас, чем вы занимаетесь? Вы ведь американец, не так ли?
– Я юрист и сейчас живу в Лондоне. Кстати, далеко не каждый может определить, что я американец.
– Нет, вы ошибаетесь, мистер Чарльз. Думаю, это может каждый. И вам нужна лодка. Зачем? – Стэнтон ни на секунду не сводил с меня своего пронизывающего взгляда.
Раздвоение личности. Вот что происходит со Стэнтоном. Он не вполне mom человек, что был утром. И эта, дневная сторона его личности кажется опаснее и умнее.
– О, я… Тут же есть река, и мне может понадобиться лодка. Я начал расспрашивать, и всплыло ваше имя.
– В пабе на Хэм-роуд? – спросил он скептически.
– Да.
Стэнтон продолжал смотреть мне прямо в глаза. Он даже подался вперед и наклонил голову так, чтобы его лицо находилось на уровне с моим, словно бы рассматривая, запоминая его.
– Что ж, я придержу для вас эту лодку, мистер Чарльз, – сказал он наконец. – Она будет готова в понедельник, но сейчас я вынужден с вами попрощаться. Мне нельзя опаздывать на встречу.
Стэнтон шагнул вперед, пока я пятился из мастерской. Потом он закрыл дверь и запер ее изнутри.
Мне ничего не оставалось, как пойти к машине.
Он явно знал эти имена, и их упоминание его встревожило. Это куда-то нас ведет. Теперь он размышляет, знаю ли я, чем они занимаются. Может, он даже думает, что знаю. Внимательно следи за тем, что у тебя за спиной, Чарли, мой мальчик.
Открыв дверь своего номера в половине пятого, я понял по запаху лука и чеснока, что Адриана побывала у меня на кухне. Это было правдой только отчасти: она все еще находилась в крохотной кухне и совсем не старалась сохранять тишину. Ящики гремели, дверцы шкафов стучали, сковорода гремела по горелке. Она не услышала, как я подошел сзади, и была удивлена, увидев, как моя рука протянулась и ухватила кусочек со сковороды, полностью занимавшей ее внимание.
– О Чарльз! Вам повезло, что я уже все нарезала. Иначе вы бы получили нож в руку, будьте уверены.
– Простите. А как получилось, что вы здесь готовите? Вам же надо быть дома к семи, не позже, это правило?
– Я попросила и получила разрешение. Фредди сказал, что встретит меня в «Савойе» в десять. А оттуда отправимся домой. Он передает вам привет, Чарльз.
– Ему тоже. А что готовите?
– Думаю, что соус к макаронам. Я готовлю по рецепту из «Таймс». Предполагается, что это настоящее итальянское блюдо. Я думаю, что в состоянии хорошо отварить макароны, остальное же сущее притворство. У меня есть хорошие новости, я позвонила доктору Доддсу и сказала, что приехал американский адвокат нашей семьи. У нас назначена встреча на завтра в десять с ним и этим таинственным Таунби. А как прошла вылазка в место обитания Стэнтона? – Она помолчала, помешивая, и указала мне на две банки, стоявшие на доске. – Откройте их, пожалуйста.
Я стал открывать банки, рассказывая ей о происшедшем:
– Я с ним виделся – и даже побеседовал с ним дважды. Нам наконец-то удалось что-то получить. Я упомянул имена Мэри Хопсон и Лизы Анатоль, и он клюнул. Сначала ему удалось скрыть это, и очень убедительно, но потом он так разволновался, что даже забыл мое имя. Я, кстати, застал его за подсчетом довольно большой суммы. Он явно намерен что-то предпринять, но понятия не имею, что именно. Я постараюсь проследить за ним и выясню это.
