Она покачала головой.

— Сперва тебе придется мне помочь, — сказала она, отдавая мне бутылку обратно. — Одной тут не справиться.

— Как?! Ты что, собираешься это делать прямо здесь? — Я в изумлении осмотрелся по сторонам.

Мария ткнула пальцем куда-то назад:

— Если это тебя смущает, можем поехать к железке.

Я завел машину и, следуя ее указаниям, подъехал к какой-то уединенной площадке неподалеку от станции городской электрички. Здесь в беспорядке были свалены какие-то швеллеры, старые автомобильные покрышки, высились груды щебенки и разного строительного мусора. Выключив мотор, я зажег внутреннее освещение. В желтоватом свете салонных лампочек вид у Марии был еще более болезненный.

Она достала два самодельных пакетика, каждый размером сантиметра три, сунула мне один из них, а также белый пластиковый стаканчик, и сама начала лихорадочно освобождаться от куртки. Руки у нее оказались такими тонкими, что я невольно подумал: как же она, такая худенькая и миниатюрная, справляется со своей, в общем-то, нелегкой в физическом плане работой? Сняв наконец пуховик, она взяла у меня пакетик, стакан и сноровисто, заученными движениями, принялась за приготовление раствора. При одном только виде зелья от прежних признаков ломки у нее не осталось и следа.

— Так кто тебя тогда нанял? — спросил я, следя за ее работой.

— Никогда его раньше не видела, — отозвалась Мария, не отводя взгляда от стаканчика. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но на нем была шляпа, темные очки, а еще — борода.

Темные очки. В памяти мелькнула фигура того читателя, который подходил ко мне во время процедуры раздачи автографов. Вот только была ли у него борода? Этого я никак не мог вспомнить. Фактически, мне запомнились лишь темные очки и странноватая улыбка. Но в одном я был уверен на все сто процентов: никакой шляпы на нем не было.

— Может, борода была фальшивой?

— Почем мне знать? Деньги, по крайней мере, были самые настоящие.

— И что же ты должна была сделать?

— Да, и говорил он как-то странно, зловеще, что ли.

— Пытался изменить голос?

— Думаю, да, — после секундной паузы согласилась Мария.

— И что он сказал?

— Он показал мне фотографию этой свиньи, то есть Гуве́рнера, и велел ждать его перед отелем. Я должна была заставить его пойти со мной в сто второй номер. И все. Самые легкие деньги, которые мне когда-либо обламывались. — Она презрительно фыркнула. — Если не считать того, что этот парень был — как бы это сказать? — слишком уж… настойчив, что ли. Числа я прекрасно запоминаю, но он заставил меня повторить по меньшей мере десяток раз — сто второй, сто второй, сто второй, — псих какой-то, больной ублюдок…

Окончив приготовления, Мария наполнила шприц героином и протянула его мне.

— Может, ты лучше сама все сделаешь? — неуверенно предложил я.

— Нет, не пойдет, — возразила девушка. — У меня все вены исколоты, так что придется ширяться в шею. Самой мне с этим никак не справиться. — Она склонила голову на плечо, обнажив участок тощей шеи со вздутой веной, больше всего напоминавшей грубую складку на поверхности белой скатерти. Пара отметин от иголок свидетельствовали о том, что и сюда она колется уже не впервые.

Я с трудом сглотнул — во рту у меня мгновенно пересохло от волнения — и взял шприц.

— Ты уверена? Может, все же сама? — на всякий случай еще раз переспросил я.

Мария кивнула:

— Абсолютно уверена.

Взяв ее за шею, я начал выбирать место для укола.

— И что было дальше? — спросил я.

— Ну вот, значит. Через некоторое время этот Гуве́рнер действительно вышел из отеля. Увидел меня — и прямо расцвел. Сказал, потный боров, что именно я-то ему и нужна. Ему так не терпелось, что он даже не удивился, когда я сказала, что у меня здесь номер, в который можно подняться и выяснить, насколько я ему нужна.

Зафиксировав ее шею одной рукой, другой я ввел шприц под кожу, стараясь попасть в вену, которая предательски ускользала. Мария нервно поежилась:

— Ну давай же, мастер.

Наконец игла попала в вену, и Мария блаженно улыбнулась.

— Ну же, Лулу, и что случилось в номере?

— Так вот, я и говорю, он, значит… Слушай, ты опять меня этой Лулу обозвал! — возмутилась она.

— Ладно, прости. Давай дальше.

— Гуве́рнеру так не терпелось, что он забрал у меня ключ и сам открыл дверь. В номере было темно, горел только ночник над кроватью. Он втащил меня внутрь и велел запереть дверь, что я и сделала. Ей-богу, я чуть не обделалась от страха! Все время думала: где же, черт подери, этот парень? Я-то ведь надеялась, что просто приведу к нему Гуве́рнера и уйду. Не хватало еще трахаться с этой мерзкой свиньей!

Впрыснув содержимое шприца в вену, я вытащил наконец иглу из шеи Марии, которая отозвалась на это удовлетворенным вздохом. На месте укола выступила капелька крови, которую я тут же стер большим пальцем.

— Рассказывай.

— Вот. Когда Гуве́рнер проходил мимо двери туалета, он в конце концов вышел, ну этот парень то есть. Выглядел он точно так же, как во время нашей первой с ним встречи: куртка, шляпа, темные очки и все прочее. У него в руках был пистолет. — Мария насмешливо фыркнула. — Видел бы ты этого свинтуса. Как он был огорошен! Я даже подумала, что все это того стоило. Он стал заикаться, потеть, рожа вся побагровела! Даже голос и тот изменился — стал как-то тоньше и мягче. Потом этот парень все тем же неприятным голосом велел Гуве́рнеру сесть на кровать. Тот весь затрясся и подчинился — видать, в штаны надул от страха. А руки-то… руки все время держал перед собой, как будто от пули хотел ими заслониться. — Мария снова хохотнула. — Потом он со мной расплатился — не сводя глаз с Гуве́рнера, сунул руку в карман, достал конверт и дал мне. Толстый такой конверт. Он сказал, что здесь все, как мы и договаривались, плюс немного сверху, чтобы я помалкивала. — Мария смущенно посмотрела на меня. — Но ведь жить-то на что-то надо?

Она блаженно улыбнулась. Заметив, что ее взгляд поплыл, я повысил голос:

— Ну а дальше что?

— Потом я ушла, как он мне велел, — ответила девушка.

— И что — всё?! — В моем взволнованном голосе зазвучали визгливые нотки, которые усугубляла теснота салона автомобиля.

Мария покачала головой и снова улыбнулась.

— М-м-м-м… — тихонько промычала она с загадочной миной на лице.

Я схватил ее за плечи:

— Говори же, черт возьми!

Веки ее почти совсем закрылись.

Я слегка встряхнул ее:

— Эй, Мария! Ты что, можешь еще что-то сказать об этом парне?

Она широко распахнула глаза.

— Если хочешь, можешь звать меня Лулу, — сказала она, и взгляд ее опять поплыл.

— Ну же, хоть что-нибудь!

Я встряхнул ее чуть сильнее. Глаза Марии раскрылись, и в них появилось обиженное выражение.

— Ты видела что-то еще?

— Там был…

— Что?!

— Там был ключ, — заплетающимся языком пробормотала она. — Когда он доставал из кармана конверт… он уронил карту-ключ… номер восемьдесят семь…

— Из того же отеля?

Мария сперва кивнула, затем отрицательно покачала головой.

— Нет, не «Мариеборг», — сказала она. — «БункИнн».

— Точно отель «БункИнн», ты уверена?

Она несколько раз медленно кивнула, и с каждым кивком глаза ее закрывались все больше и больше. Наконец она замерла, уронив голову на грудь. Я в очередной раз потряс девушку, однако она никак не реагировала. На губах ее замерла легкая улыбка, а сама она растеклась по сиденью так, будто стремилась полностью слиться с ним.

Я отодвинулся от Марии и задумчиво посмотрел на нее. Что теперь? Высадить ее или все же подождать? Услышанное позволяло мне двигаться дальше, но, может, ей известно еще что-нибудь? Да и можно ли вообще полагаться на ее память?

Сидя на переднем сиденье моей машины с закрытыми глазами, Мария выглядела спокойной и умиротворенной. Несмотря на то что в связи с написанием «Что посеешь» мне приходилось изучать будни обитателей дна датской столицы, я с трудом мог представить себе ее повседневное существование. Вполне возможно, что продажные полицейские, пистолеты и убийства являлись его неотъемлемой частью, однако в данный момент она больше всего напоминала сладко и безмятежно спящую маленькую девочку.