— Я же уже говорил тебе, это было несколько лет назад.

— Да-да, но истории подобного рода еще долго аукаются. Любовные интрижки в такой глухомани, как Гиллелайе, да к тому же те, в которых замешан известный писатель, забываются не скоро.

— И что, выходит, я под подозрением?

Вернер покачал головой:

— Пока еще нет.

— Пока еще?

— Ну да, черт побери, тебе ведь придется в конце концов рассказать им об этой твоей книге.

— Ты уверен? А кто говорил, что нам не стоит этого делать?

Вернер тяжело вздохнул.

— По-любому не отвертишься, — сказал он. — Когда книга выйдет… а кстати, когда это будет?

— Через два дня, — отозвался я.

— Через два дня… — рассеяно повторил он. — Так вот, тогда у нас появится еще больше проблем.

Я поднял свой бокал и, потихоньку отхлебывая, принялся внимательно разглядывать Вернера. Ухмылка с его лица исчезла, маленькие темные глазки уставились в стоящую перед ним тарелку. Тем не менее он ничего не ел — просто сидел и созерцал свой кровавый бифштекс.

Официальная презентация романа «В красном поле» должна была состояться в первый день ярмарки. Все уже было спланировано: интервью и доклады подготовлены, постеры напечатаны, аккуратно разложенные стопки экземпляров дожидались своего часа. Если полиции придет в голову задержать выход книги, то и мне, и издательству это встанет в копеечку.

— Не нравится мне все это, — сказал Вернер, оторвав наконец взгляд от своей тарелки. — Если бы ты сразу рассказал мне о ваших с ней отношениях, я бы уже давно проинформировал об этом убойный отдел. А теперь все это будет выглядеть так, будто мы с самого начала пытались что-то скрыть.

— Да что там скрывать-то?! — запротестовал я. — Мы же не знали, насколько точно убийство копирует то, что описывается у меня в романе. В газетах ведь дается совсем немного сведений о данном деле. Я, например, нигде не читал ничего ни о подводном дыхательном аппарате, ни о мраморной статуэтке.

— Разумеется, нет, — раздраженно отозвался Вернер. — Существует установленное правило, в соответствие с которым в интересах следствия подобные вещи не разглашаются. Проблема в том, что я, проявляя интерес к этому делу, уже засветился.

— Ну и что из того? Все это еще не делает нас убийцами, — решительно возразил я.

Вернер испытующе посмотрел на меня.

— У меня-то, во всяком случае, с алиби все в порядке, — сказал он. — Я в это время торчал в баре с несколькими приятелями. Полицейскими. — Последнее слово он произнес особо отчетливо, чуть ли ни по слогам.

— На что это ты намекаешь? — резко поинтересовался я, не в силах справиться с внезапно охватившим меня гневом. По-видимому, вышло это излишне громко, ибо некоторые посетители стали поворачиваться в нашу сторону. Однако, поскольку мы продолжали спокойно сидеть, глядя друг другу в глаза, интерес их быстро угас и они один за другим вернулись к еде. Вернер же так ничего и не ответил.

— Тут есть еще одна деталь, — понизив голос, продолжал я.

— Какая именно? — насторожился Вернер. — Опять какие-нибудь секреты?

Я протянул ему конверт:

— Было оставлено для меня на стойке администратора в гостинице.

Вытащив из конверта книгу, Вернер принялся ее внимательно рассматривать. Я же в это время наблюдал за его реакцией, убежденный, что если он и вправду имеет к этому какое-то отношение, то я обязательно это замечу. Однако ничего такого по нему видно не было. Полистав страницы, Вернер наконец добрался до вложенной фотографии. Узнав женщину на ней, он так резко отложил книгу, как будто обжег об нее пальцы.

Затем он перевел взгляд на меня:

— Какого дьявола, это еще что такое?

— Не знаю, — откликнулся я.

— Ты что, Франк, издеваться надо мной вздумал?

— Да какая уж тут издевка, — ответил я. — Некто передал это в администрацию гостиницы вчера во второй половине дня. Я тогда еще сюда не въехал. — Я специально выдержал паузу, однако Вернер сохранял молчание. — В одном ты наверняка прав — это не просто обиженный любовник.

— Разумеется, я прав… но все же… какого черта?! Где он мог взять книгу, которая еще не вышла?

Хотя сам я провел несколько часов, разглядывая экземпляр своего романа, этот вопрос как-то не приходил мне в голову. Если это не был отвергнутый поклонник и уж конечно же не сама Мона, тогда — кто? Ответа на этот вопрос, похоже, не было. Вот если только… Сердце мое отчаянно застучало, и я вынужден был выпить пару глотков вина, чтобы немного успокоиться, прежде чем смог поведать Вернеру о произведенных мной ранее расчетах в отношении авторских экземпляров, из которых следовало, что одной книги не хватает. При этом я специально оговорился, что, быть может, где-то ошибся. Вполне вероятно, что издательство что-то там напутало, однако ведь убийца мог похитить роман прямо из моего дома. И это предположение приводило меня в ужас.

Было заметно, что все это Вернера отнюдь не обрадовало.

— А что с фотографией? — спросил он. — Тоже одна из твоих?

Я отрицательно качнул головой.

— Ты абсолютно уверен, Франк?

В голосе его звучали недоверчивые нотки — быть может, он разыгрывал эту роль по привычке, ведь ему приходилось ежедневно допрашивать разный сброд, вроде распространителей наркотиков. Стиснув зубы, я сделал над собой усилие, чтобы продолжать беседу в спокойном тоне:

— Я ведь тебе говорю, что не имею ко всему этому ни малейшего отношения. Ты что же, на самом деле считаешь, что я могу совершить убийство по сценарию, который использовал в собственной книге? И неужели я в таком случае не позаботился бы о том, чтобы обеспечить себе алиби? Я никогда не держал зла на Мону Вайс. Ведь она — давным-давно пройденный этап. Да и, кроме того, я даже не умею управлять лодкой, а мои знания о дайвинге — чисто теоретические.

Вернера, похоже, все это немало забавляло, что заводило меня еще больше.

— Ладно, Франк, успокойся, — сказал он, выставив ладони перед собой в умиротворяющем жесте. — Я прекрасно знаю, что ты не мог этого совершить. Ты, разумеется, больной на всю голову, раз уж тебе удается выдумывать все эти штучки, однако нервишки у тебя слабоваты. Так что ты бы этого не потянул. Не-ет, для такого дела ты слишком уж чувствительный, слишком мягкий… короче, слабак.

Нечто внутри меня отчаянно протестовало против сделанного Вернером заключения. Какого дьявола? Кем он себе возомнил? Я что же, должен позволить называть себя слабаком какой-то груде сала с наклонностями педофила?! Больше всего сейчас мне хотелось врезать ему как следует. Пусть посмотрит, какой я слабак. Ему давно уже следовало накостылять, еще тогда, когда я впервые услышал от Лины, как он к ней приставал. Проучить его как следует! Чтобы подавился своей гнусной ухмылочкой. Может, это и помогло бы — избавило меня от осуждающих взглядов Лины, которые я иногда ловил на себе с тех пор, как она узнала, что мы с ним иногда встречаемся втайне от нее.

Больше всего, однако, меня раздражало сознание того, что без него мне сейчас никак не обойтись.

Руки мои слегка подрагивали, когда я взял бокал и поднес к губам. Пока я пил, другая моя рука потянулась за бутылкой, и, как только бокал опустел, я наполнил его вновь. Сидящий напротив меня Вернер неторопливо прихлебывал свое пиво. Его нож с вилкой лежали так, что было понятно: трапезу он уже окончил, хотя добрая половина бифштекса в его тарелке все еще была нетронута.

— Вот ведь дерьмо! — в сердцах воскликнул он и тяжело вздохнул. — Ну и как прикажешь мне теперь все это объяснять? — Зажмурившись, он потер переносицу. — Лучше всего будет, если я прямо сейчас свяжусь с ребятами из убойного.

Мне не оставалось ничего иного, как кивнуть в знак согласия.

— Это я забираю с собой. — Вернер постучал костяшками пальцев по книге. — С этими словами он поднялся. — Как долго ты пробудешь в городе?

— Собираюсь домой в понедельник, — угрюмо буркнул я.

— Они наверняка скоро приедут, чтобы побеседовать с тобой, — предупредил Вернер.