— Вы очень интересно рассказываете, мистер Холмс, — задумчиво произнесла Лилиан, — только не кажется ли вам, что не сюжет баллады произвел такое впечатление, а неизвестно почему вспыхнувший циферблат?

— Без сомнения, это был заключительный удар, который оставил в шоке всех присутствующих. Вы, я вижу, хотите выведать у меня, как я объясняю светящийся циферблат. Я расскажу. Я заинтересовался этим, как только услышал предание от дворецкого. Попросив разрешения ознакомиться с библиотекой, я обошел все помещения замка и обнаружил, что под потолком гостиной сделана большая продольная отдушина. Я осмотрел и часы, о которых говорили. В них не было ничего необычного. Их недавно чистили. Цифры-то оставались черными, когда светился циферблат, они не загорались. По обоймочке, укрепляющей стекло, я увидел, что встроено оно туда недавно. Светилось именно оно. Такое стекло мне известно. Оно в своем составе содержит примеси урана. Его ничем не отличишь от обычного, но после освещения невидимыми ультрафиолетовыми лучами оно некоторое время светится. Падали лучи, совершенно очевидно, из той отдушины, выходящей в галерею. Вы этого сделать не могли, так как находились со всеми. Естественно, что у вас кто-то был помощником, но кто именно, трудно было сказать до тех пор, пока не пропал конюх. Это он примерялся к засвечиванию циферблата, когда мы вдруг оказались в зале. Его вспугнули, и направленный им ультрафиолетовый луч скользнул по рюмке с настойкой, изменив ее окраску, и всех поверг в ужас.

— Я не знала, что настойка обладает таким свойством…

— Должен признаться, что и я не знал, хотя о многих люминесцирующих жидкостях мне известно. Когда мы заподозрили яд в ней, я возил ее в лабораторию и эту способность мог наблюдать воочию.

— Ну, довольно, дорогой Холмс. Я поражена вашей наблюдательностью и эрудицией. Все сказанное вами верно. Только вы привыкли к расследованию преступлений, а на этот раз столкнулись с фарсом. Вы, наверное, не догадываетесь, что проживали в том домике, который когда-то принадлежал нам. Отец мой также был в колониях, а я маленькой девочкой жила с матерью, которая на свою беду была красивой. Сэр Тернан, тогда еще молодой, преследовал ее своими ухаживаниями. Получив отпор, он сумел как-то оттягать этот домик, и нам с матерью пришлось очень тяжело. Я выросла уже на континенте. Стала работать в маленьком театре, пользовалась успехом. Там и предложил мне узы супружества д'Евремонд. Оставшись богатой вдовой (матери моей уже не было), я помнила, по чьей милости пришлось нам потерпеть. Когда я от Маргарет узнала, что ее семья близка с Тернанами, я приняла приглашение Локвудов погостить у них. С Артуром, каюсь, я кокетничала, но никаких видов на него не имела. Когда стало известно о предстоящем приглашении на празднество, я замыслила унести покой у сэра Тернана. Конюх приехал в Лондон по своим хозяйственным делам. Я его встретила и показала ему фотографию: я — девочка — и мама. Старик прослезился, так как любил меня отеческой любовью еще с той поры. Я сказала ему, чтобы он делал то, что я укажу, и помалкивал. А потом я возьму его к себе. Он с частью моих вещей, в том числе и с портативным аппаратом по генерации ультрафиолетовых лучей, уже на континенте. Графинчик и урановое стекло я привезла с собой из Франции. Отправка их на место действия — дело денег и нехитрых уловок. Обо всем, что творилось в усадьбе Тернана, я знала из болтовни Маргарет, Томаса и Артура. Отчасти и от леди и сэра Локвуд. При всем этом многое было мне известно еще на континенте.

Привезла я с собой севрский графинчик просто как красивую безделушку, а когда услышала, что сэр Тернан в своей комнате нечаянно разбил графин, то потихоньку свой отнесла в комиссионный магазин и сказала Маргарет, что видела подходящую замену в продаже. Артур и Томас пришли туда и приобрели его. Я ожидала, что когда-нибудь графинчик сможет «припечь» слегка сэра Тернана. Урановое стекло я также имела у себя. Узнав о торжестве в замке, я постаралась выведать диаметр циферблата и сдала его в мастерскую обточить по точным размерам. Часовой мастер, чистивший часы, заменил старое стекло моим, ничего не подозревая. Я не жалела денег для того, чтобы все ухищрения мои оставались в тайне, и действовала через подставных лиц. Как видите, я не пожалела и двух камней александрита, стоящих дорого. Они оставались в коллекции моего покойного мужа.

Сэр Тернан, естественно, не узнал во мне того гадкого утенка, который из-за него вынужден был покинуть свое родное гнездо. Мое женское честолюбие было удовлетворено, когда он сделал мне предложение у пещеры. Я резонно ответила ему, что мне нужно подумать и ответа прямого я дать не могу. Хотя ответ мой был готов: ни с кем из Тернанов я свою судьбу связывать не намерена. Я знала, что при торжестве вспыхнет циферблат, и ожидала шокового эффекта. Женская моя неосмотрительность и каприз подтолкнули меня перед этим исполнить балладу с сюжетом, который должен был встревожить старого селадона. Я получила полное удовлетворение оттого, что истощила у него нервную систему. Мне этого было вполне достаточно, ни убивать его, ни разорять, ни шантажировать я не намеревалась. Поэтому-то столь неприятно и тревожно подействовало на меня известие (Томас проболтался) о несчастном случае с сэром Тернаном. Ибо косвенно виновницей этого считаю все же себя. Слава богу, что он не пострадал и я могу покинуть Англию со спокойной душой. Старик конюх, конечно, останется у меня, я его старость обеспечу. Если случится вам быть в Париже, то вы, мистер Холмс, и вы, доктор Ватсон, можете быть уверены, что в моем доме вас примут как самых дорогих гостей.

Как-то ясным осенним днем, часов в одиннадцать, когда я предавался чтению после отдыха и милой беседы со своим другом за завтраком, он кликнул меня из гостиной. При моем появлении он весело сказал мне:

— Вот, Ватсон, к нам пожаловал наш старый друг и приятель из Скотленд-Ярда. Предполагаю, что он сообщит нам что-то интересное.

Я приветствовал нашего постоянного знакомого — сыщика Лестрейда, и мы расселись в креслах, ожидая его сообщения.

— Я надеюсь, Холмс, что вы заинтересуетесь трагическим событием, — сказал он. — Дело в том, что убит у себя дома глава торгового дома «Малколм и сын». Я сейчас оттуда. Если вы не откажетесь, то убедитесь во всем сами. Я приказал ничего не трогать на месте. История для меня загадочная, так как трудно найти мотив преступления: явно не ограбление, ибо ценности не похищены, сейф не вскрыт, а врагов у него, как говорит прислуга, никаких нет.

— Есть у него родственники?

— Только сын, он же его компаньон, а также девушка, мисс Сомерсет, в которой он принимает участие; она живет в доме два месяца.

— Вы опросили их?

— Нет, мистер Холмс. Девушка в таком состоянии, что с ней пока разговаривать не было возможности, а сэр Генри отсутствует.

— Где же он?

— Он иногда остается в конторе, когда по каким-либо делам долго задерживается. Сэр Малколм староват, и у него уже нет прежней хватки, большинством дел ведает и руководит cap Генри.

Без промедления мы отправились на место убийства. Экипаж подвез нас к загородному дому сэра Малколма, около которого мы увидели фигуру полицейского, выставленного Лестрейдом. На вопрос своего начальника он ответил, что никого в помещение не допускал, в том числе и сэра Генри, который прибыли вскоре после отъезда Лестрейда.

— Вы сообщили ему обо всем, что произошло?

— Да, сэр, я сказал ему, что его отец убит и я не могу его впустить в комнату без вашего разрешения. Он все равно узнал бы обо всем от прислуги.

— Как он реагировал?

— Он был потрясен, сэр. Он ушел в свой кабинет и не выходит оттуда.

— Очень хорошо, констебль, продолжайте наблюдать, мы же войдем в помещение.

Картина, представившаяся нашим глазам, была, ужасной. В комнате были разбросаны или повалены стулья, тело несчастного Малколма лежало навзничь, в воздухе чувствовался какой-то неприятный запах. В углу стоял запертый и неповрежденный сейф. Осколки посуды, которой пользовался убитый, а также обломки какого-то гипсового бюста валялись на полу.