Коннели был превосходным химиком. После войны он устроился на завод резинотехнических изделий в Ипсуиче, и там его очень высоко ценили. Я, Эдвард Трент, большого образования не получил, но руки у меня была неплохие. Коннели и помог мне устроиться на завод слесарем. Мы с ним время от времени встречались как старые товарищи. Остальных-то мы оба к тому времени растеряли. Однажды я наткнулся на вывеску бакалейной лавки Пибоди и, естественно, залюбопытствовал, он ли это или просто его однофамилец. Оказалось, что именно он, хотя и постаревший. Я постарался себя не обнаружить, а Коннели о своем открытии сказал. Беда в том, что этот проходимец сам меня заметил и, наверное, выследил мою встречу с Коннели. Он и сообщил Мэрдстону, что Коннели не пропал, а работает в Ипсуиче на заводе резинотехнических изделий. Мэрдстон, по всей вероятности, усомнился в этом, ибо полагал, что его выстрел уничтожил Коннели. Чтобы взглянуть на человека, в котором Пибоди усмотрел Коннели, Мэрдстон и прибыл на завод с «идиотским», как он считал, заказом. Но Коннели ему повидать не удалось, а «идиотский» заказ был выполнен, так что ему пришлось его забрать. Работа превосходная, она стоит тех денег, которые вынужден был заплатить за нее Мэрдстон.

Однако Коннели почувствовал, что он не находится в безопасности. Мэрдстон — убийца и, если убедится, в том, что это именно он, будет искать пути к тому, чтобы его уничтожить, дабы не открылось его африканское преступление.

С голландочкой, которая выходила его, Коннели состоял в очень теплой переписке. Она его и известила, что сохранила пулю, которой он едва не был убит. Тогда Коннели и составил план возмездия своему убийце. Создалась возможность отдачи Мэрдстона под суд, но для этого надо было раздобыть его пистолет, с которым он не расставался. Если бы Мэрдстон был осведомлен о таком замысле, то он, конечно же, постарался бы от пистолета избавиться. Но он ничего об этом не подозревал. Я вызвался добыть этот пистолет, хотя знал, что задача крайне трудная. Смущало меня и то, что негодяй Пибоди, также причастный к ранению Коннели и виновник моего несчастья в неудачном сражении, останется неизобличенным. Коннели нашел справедливыми мои рассуждения и сказал, что подумает об этом. А потом он спустя некоторое время принес перчатки, тонкие, вроде хирургических, на которых были отпечатки Тима Пибоди. Раздобыл он их рисунок через обычного пьяницу, которого подговорил сесть в трактире с Пибоди за столик, а затем захватить с собой опорожненную бутылку.

Как он наносил отпечаток на резину, я не знаю, думаю, что и более просвещенные люди в этом не сумеют разобраться. Он сказал мне, что, когда полковника изобличат в преступлении, он, зная об отпечатках своего ординарца у себя в комнате, несомненно, не пощадит его и расскажет, что тот был вместе с ним, когда он стрелял в своего разведчика.

Я был удовлетворен и начал свою немалую и кропотливую подготовку. Но вдруг, неожиданно, из Голландии приехала медсестра, выходившая Коннели. Чувствовалось по всему, что он к ней питает не только благодарность и признательность. О ней и говорить не приходится. Сейчас она прибыла ввиду того, что в ее жизни наступили осложнения. Умер ее отец, оставив значительное состояние. Стечение обстоятельств было таким, что Коннели следовало выехать с ней на континент и вступить с нею в брак. Она производила очень приятное впечатление, и лучшей жены для Коннели я не мог себе и представить. Она и привезла пулю в запечатанной коробочке и свидетельство врача, ее извлекшего. Такая улика, конечно, должна привести к осуждению Мэрдстона, если только у него будет изъят пистолет. Я сказал Коннели, что он может ехать со своей невестой в Голландию, а я доведу наше дело до конца — в этом он может на меня положиться.

Вот таков был рассказ Эдварда Трента. Он предпочел не запираться, видя, что я уже до основного докопался. Он передал мне похищенный им пистолет Мэрдстона и коробочку с пулей, а также свидетельство врача Ван-Гуттена. Я вернулся, зашел к военному прокурору, все остальное вы видели сами.

— А как же Эдвард Трент, — спросил Лестрейд, — и как Коннели, изготовивший такие кошмарные перчатки и симулировавший ограбление полковника?

— Дорогой Лестрейд, — сказал Холмс, — я разделяю ваши убеждения в том, что порок должен быть наказан. Однако главный преступник в этом деле — сам полковник Мэрдстон, и им займется военный суд. Коннели— жертва Мэрдстона, чудом уцелевшая. Он помог изобличить преступника единственно возможными в этом случае средствами. Хотя его подручный — будем так его называть — Эдвард Трент и проник незаконным образом в комнату полковника и даже напал на него, но он его не ограбил и ничего от него не унес, кроме столь необходимой ему улики. Он рисковал жизнью и чуть не поплатился, но никоим образом не преследовал цели убить полковника или нанести ему вред. Он нужен ему был для последующего суда, которого тот вполне заслуживает. Хотя Трент и подделал ключи и треснул полковника по голове, но я думаю, что не следует его преследовать по закону. В случае необходимости он может выступить свидетелем. Что касается Ральфа Коннели, то он — главный пострадавший и истец. А бояться того, что он еще раз изготовит перчатки с чужими отпечатками, нет оснований никаких. В вашем отчете эту подробность следует, я думаю, опустить.

Вернувшись откуда-то, мой друг Холмс сказал, что имеет честь передать мне привет от нашего общего знакомого. Я полюбопытствовал, от кого именно.

— У нас с вами было непродолжительное, но, я бы сказал, плодотворное знакомство, когда пришлось выяснить обстоятельства взрыва на крейсере «Портсмут». Это тот морской офицер Смит, который вместе с нами принял столь живое участие в расследовании. Я встретил его сегодня, он осведомился о вашем здоровье и сказал, что будет рад возобновить старое знакомство. Завтра в середине дня он нанесет нам визит.

— Приятно это слышать, Холмс: от Смита у меня осталось превосходное впечатление. Но думается, что у него имеются более веские причины посетить нас. Не так ли?

— Совершенно верно, мой друг. Какая-то неясная история на заводе, услугами которого пользуется морское министерство. В чем именно дело, я пока себе не представляю. Ему очень хочется, чтобы она меня заинтересовала, так как владелец завода находится с ним в определенном родстве, а ряд неприятностей, случившихся с продукцией завода, может послужить к отказу от его услуг. Тем самым в какой-то степени будет скомпрометирован и сам Смит, ибо заказ заводу был дан по его рекомендации. Весьма возможно, что дело не будет представлять для меня какого-либо интереса, но выслушать этого славного малого я не отказался. Он прибудет завтра вместе с владельцем завода, который лучше его сможет изложить свои невзгоды и подозрения.

Смит, как всегда, оказался пунктуальным и прибыл к нам в точно означенное время. Его сопровождал полноватый джентльмен с седыми волосами. Смит представил его нам как владельца завода сэра Хетчисона, Сидя за столом, мы внимательно слушали излагаемые им обстоятельства. Все сводилось к следующему. Завод Хетчисона — не столь больших размеров. Он постоянно выполняет заказы морского министерства, и им всегда были довольны. Заказы эти выгодны, и, естественно, Хетчисон ими дорожит; с большим удовольствием за них взялись бы конкуренты. Предприятие Хетчисона — металлозавод, по сути дела, тарное предприятие. Для морского министерства оно изготавливает прежде всего снарядные ящики и пеналы для хранения взрывчатых веществ, а кроме того, вместительные емкости закрытого типа. Последние представляют собой сварные конструкции. Не столь сложна технология производства, но в последнее время на заводе происходят необъяснимые вещи. Ранее безупречная листовая сталь вдруг стала рваться на штампах. Латунные детали вдруг начали растрескиваться без каких-либо видимых причин. Стало крайне опасно изготовлять литые решетки из-за того, что расплавленный металл вдруг ни с того ни с сего выбрасывает в потолок. Многое пошло в брак, и на этом завод терпит убытки. Пришлось для того, чтобы обеспечить выполнение заказа, организовать вторую смену. Последние же события привели мистера Хетчисона к выводу, что все эти неполадки неспроста, они — результат деятельности злоумышленника. Возможно, и нескольких, орудующих на заводе в интересах конкурентов.