— Если тайник защищен ловушкой, как вы утверждаете, тогда я никоим образом не смогу скрыть следы своего вторжения. Он увидит, что кто-то рылся в его вещах, и вскоре узнает, что пропало.

— Вот и отлично. По мне, так даже лучше, что он узнает о пропаже.

Доктор прикусил кончик большого пальца.

— Обычно я не занимаюсь такими делами, — ответил он.

— Вы сделаете мне одолжение. Спросите вокруг, и вам скажут, что я такой человек, который не остается в долгу.

— Это слова мужчины. — Он откусил мозоль с кончика пальца и выплюнул ее на пол. — Почему во время вечеринки?

— Необходимо выполнить это срочно, а вечеринка предоставит наилучшую возможность.

— Там будет много людей. Хорошо бы чем-то отвлечь их внимание.

— За этим дело не станет, — подбодрил его я, — на такой случай кое-что я уже придумал.

Усмешка, точно зараза, расползалась по лицу Доктора по мере того, как я объяснял, что задумал сделать во время вечеринки в доме Клинка. Когда я закончил, Доктор дал ответ, который я ожидал.

— Звучит заманчиво.

Я скопировал его дружелюбную улыбку, жалея о том, что мне пришлось доверить свою жизнь дилетанту.

— Ваш гонорар? — спросил я.

Будучи человеком искусства, Доктор не находил особого удовольствия в ведении торга.

— Двадцать золотых? — предложил он.

Немыслимо низкая цена за такую работу, однако возражать я не собирался.

— Я должен сказать вам еще кое-что, — добавил я. — Человек, у которого вы крадете вещи, которые вы должны украсть… Если вас схватят, Черный дом будет вашей наименьшей проблемой.

— К счастью, меня нельзя поймать.

— К счастью, — ответил я, надеясь, что он настолько же виртуозен, насколько самоуверен.

Протянув руку, Доктор поднялся.

— Должен возвращаться в больницу. Моя смена начинается через двадцать минут. Взгляну на место сегодня вечером. Я дам вам знать послезавтра.

— Обращайтесь, если вам что-нибудь понадобится.

— Не понадобится. — Он надел пальто. — Кто тот юноша, которого вы привели с собой?

Надо же, какой наблюдательный. Я и не заметил, что чем-то выдал свою связь с мальчиком.

— Он вроде как под моей опекой. Надеялся, что, если приведу его с собой, вы сможете дать ему пару советов насчет будущей профессии.

— И какой же?

— А какую вы предпочитаете?

— Воровство, — твердо ответил он.

— Тогда, быть может, нам лучше избежать разговора на эту тему.

Доктор улыбнулся и зашагал к выходу.

Через пару мгновений Воробей подскочил ко мне.

— На сегодня все? — спросил он. — Погода ухудшается.

— Не совсем. Мне необходимо повидаться еще кое с кем, а ты должен передать еще одно послание. Нужно, чтобы ты навестил Клинка. Скажешь привратнику у ворот, что я буду завтра у них на вечеринке.

— Не знал, что вы приглашены.

— Лорд Беконфилд тоже об этом пока не знает.

Воробей подождал дополнительных инструкций, но, поняв, что их не будет, ушел. Через пару минут я последовал за ним.

На половине пути к улице Тольк я заметил, что изуродованный шрамами мирадец из шайки Краули идет за мной, держась на расстоянии примерно одного квартала. У меня не было времени заниматься такой ерундой, я спешил разыскать Кадамоста, услышать, что он поведает мне о Брайтфеллоу, но я даже и не рассчитывал на то, что Краули отнесется с пониманием к трудностям моего положения. Отрываться от хвоста также не имело смысла. Мой бывший сослуживец был цепким сукиным сыном, а ситуация чересчур накалилась, чтобы оставлять вопрос открытым.

Поэтому я решил предпринять кое-что, о чем думал с тех пор, как два дня назад искупался в канале. Я внезапно остановился, дав понять, что заметил хвост, затем резко свернул в боковой переулок и направился на юг, в сторону Кирен-города. Я двигался быстро, стараясь, однако, чтобы Краули и его люди в темноте не упустили меня из виду. Сами того не подозревая, они подыгрывали мне, действуя достаточно шустро, чтобы не потерять след, но допускали при этом большую ошибку, позволяя мне держаться на расстоянии и даже не пытаясь догнать меня. Через пятнадцать минут я стоял под вывеской «Синий Дракон», а в следующую секунду вошел в дверь.

Трактир был переполнен, но я не обращал внимания на встретившие меня недружелюбные взгляды. Жердяй за прилавком вел задушевную беседу с клиентом, но, завидев меня, замолчал и напустил на себя тот безучастный вид, с которым всегда вел дела со мной. Не имея времени на любезности и церемонии, я грубо протолкнулся к стойке.

Я склонился ближе к верзиле, ощущая при этом едкий запах избыточной плоти.

— Мне нужно увидеть Лин Чи. Немедленно. — Киренец притворился, будто не слышит меня, обдумывая возможности. Он хорошо знал, как поступает Лин Чи с мягкосердечными привратниками. — За три года я хотя бы раз отрывал его от дел понапрасну?

Трактирщик кивнул, и я прошел через заднюю дверь в скрытую за ней прихожую. Двое стражей внутри комнаты если и были удивлены моему появлению, то не подали виду. Каким бы образом толстяк ни предупредил их, средство действовало бесшумно и эффективно. Я бросил оружие на стол, меня быстро обыскали и затем пропустили во внутренние покои для встречи с хозяином.

У меня все еще имелись сомнения насчет искренности наряда Лин Чи, но если он надевал его только для важности, то делал это чертовски быстро. Его костюм был безупречен, начиная с серебристо-белой диадемы на макушке и заканчивая черной мушкой, оттенявшей его макияж. Лин Чи, будто в молитве, сложил перед грудью руки, накладные ногти из желтого золота сменил набор из зеленого нефрита.

— Мое престарелое сердце едва способно пережить радость, которой переполняется моя грудь по случаю неожиданного визита моего компаньона.

Я поклонился, принимая упрек.

— Необходимость, вынуждающая меня прервать покой моего наставника, омрачила мою репутацию, и я буду трудиться не покладая рук, дабы смыть позорное пятно со своей чести.

Лин Чи отмахнулся, развеяв мое беспокойство, довольный началом разговора с позиции силы.

— Беспокойства моего возлюбленного друга делают честь его чувству такта. Но какая нужда в церемониях для тех, кто ближе братьев? Я с радостью прикажу снять засовы с ворот, что разделяют нас, со всей поспешностью велю открыть двери моего святилища для братского сердца.

— Для твоего слуги безмерное счастье услышать, что ему даровано внимание того, чье слово — закон и чья рука — защита его детям.

Он дважды моргнул, перемену на его безмятежном лице трудно было бы не заметить.

— Защита… — произнес он.

— Моему покровителю прекрасно известно, что невинность — плохая защита от волка и поступки, которые мы совершаем во имя дружбы, часто приводят нас к гибели.

— Небесный император не возлагает на спину человека более того, что тот способен нести.

— Да продлится вечность его правление, — протянул я.

— Да продлится вечность его правление.

— Великие люди стоят на берегу океана и повелевают самими волнами, тогда как мы, простой народ, стараемся изо всех сил не налететь на скалы.

— Все управляется волею императора, — заметил он осторожно.

— Воистину, где мудрые стремятся разглядеть знаки в Небесном порядке, мы, ничтожные, пытаемся предугадать предначертанный нам путь. И я боюсь, что, спеша быть полезным своему компаньону, я сделался мишенью для тех, кто замышляет против него.

— Какое несчастье, — произнес он с едва заметным сочувствием. — И кто же те люди, что стремятся причинить вред моему дражайшему брату?

— С печалью в душе вынужден я сообщить о тех, кому вверено поддержание законности в нашей стране, и об их нелепом походе против меня и моего брата.

Глаза Лин Чи похолодели, словно зимний мороз, и я забеспокоился о том, не совершил ли ошибку, придя сюда.

— Великий, как моя любовь к моему союзнику, я бессилен против защитников Короны.

— Действия людей, которые преследуют меня, не санкционированы Черным домом, и никто из них, за исключением одного, не состоит официально на государственной службе.