— За здоровье королевы и процветание ее подданных.

Старое благословение казалось несколько неуместным, но Майри имела достаточно профессионального опыта и приняла игру.

— За здоровье королевы и процветание ее страны.

Я пригубил напиток. Он оказался вполне неплох, весьма неплох.

Майри уселась на красную кожаную кушетку и предложила мне занять место на диване напротив. Я принял ее предложение, и мы расположились лицом к лицу, едва не касаясь друг друга ногами.

— Откуда вы знаете Йансея? — поинтересовалась она.

— Откуда люди знают друг друга? При моей работе встречаешь много людей.

— И какая же у вас работа?

— Выклянчиваю средства для вдов и сирот. По выходным нянчусь с брошенными щенками.

— Удивительное совпадение! И мы тут делаем то же самое.

— Должно быть, ваши питомцы живут в подвале.

— А где вы держите своих сирот?

Я ухмыльнулся и глотнул из бокала.

Ее губы тоже искривились в улыбке, а черные глаза нежно приласкали меня.

— Разумеется, мне известно, кто вы, — продолжила она. — Навела справки после того, как получила весточку от Рифмача.

— В самом деле?

— Когда Йансей рассказывал о вас, я и подумать не могла, что представится случай повидаться со столь знаменитой фигурой преступного мира.

Я сделал многозначительную паузу. Однако хозяйка не уловила намека и продолжила, должно быть полагая, что мне приятны ее лестные отзывы обо мне.

— Мне всегда хотелось узнать, что случилось с Бешеным Эдвардом и его людьми. Представьте, как я удивилась, когда узнала, что человек, положивший конец присутствию синдиката в Низком городе, нанесет мне визит.

Майри была хорошо осведомлена. Правду о том, что произошло с бандой Бешеного Эдварда, знали всего шестеро человек, двое из которых уже сошли в могилу. Теперь мне предстояло выяснить, кто из оставшихся распускает слухи.

Кончик ее языка скользнул по верхней губе.

— Представьте мое возбуждение.

Одно из сравнительно немногих преимуществ физически уродливого человека состоит в том, что основной инстинкт, как причина, побуждающая женщину делать авансы, может быть исключен. В случае Майри я даже не был уверен в том, что она делала мне предложение. Она, вероятно, просто забыла, как переключаться. Наша беседа казалась мне какой-то нелепой, и мое глумливое подшучивание, и ее механическая реакция на мои шутки.

— Душещипательно. — Я сделал еще один глоток виски, наслаждаясь своей игрой. — Но я пришел сюда не ради своей биографии. Я достаточно хорошо ее знаю — исчерпывающе, я бы даже сказал.

Майри приняла отставку почти невозмутимо, горячий румянец ее лица померк под стать хмурости дня. Достав тонкую белую сигарету из серебряного ящичка на столике возле кушетки, Майри зажала ее кроваво-красными губками и прикурила одним быстрым взмахом спички.

— Так за чем же именно вы пожаловали?

— Йансей не сказал вам об этом? — спросил я.

Стремительный поток табачного дыма вырвался из ее ноздрей.

— Я хочу, чтобы вы сами спросили меня.

Я сносил и более грубые оскорбления.

— По словам Йансея, у вас острый слух и долгая память. Мне бы хотелось узнать, что они могут поведать о лорде Беконфилде.

— О Клинке? — Она изобразила нечто вроде намерения закатить глаза, хотя была не настолько проста и груба, чтобы сделать это на самом деле. — Помимо таланта, которому герцог обязан своим прозвищем и репутацией, он обладает всеми прочими достоинствами типичного аристократа: утомлен жизнью, хладнокровен, аморален и жесток.

— Это скорее наблюдения, чем тайны, — возразил я.

— И он на мели, — добавила она.

— Значит, особняк, вечеринки, деньги, которые он мне заплатил…

— Дом заложен, чтобы оплатить все остальное. Судьба наградила Беконфилда древней фамилией, верной рукой и мало чем еще. Как и у большинства знатных особ, его финансовые таланты не выходят за рамки растрат. Лорд Беконфилд вложил тысячи золотых в государственный заем Остаррикии и все потерял, когда прошлой осенью они заявили о прекращении выплат. Ходят слухи, что его осаждают кредиторы, и даже его личный портной отказывается принимать заказы. Я была бы сильно удивлена, если бы он протянул до конца зимы, не объявив себя банкротом.

— А как же алмазы на его гербе?

— Скажем так, лев — наиболее уместная его деталь.

Угроза нищеты способна толкнуть человека на отчаянные поступки — примеров тому я повидал множество. Но действительно ли мысль о потере великолепного дома довела Веселого Клинка до детоубийства и черной магии?

— Как насчет его связей с принцем?

— Сильно преувеличены. Они были друзьями в Этоне — одной из этих скучнейших школ, задавленных традициями и укомплектованных извращенцами. Только наш дорогой Генри… — (Не знаю, намекало ли это бесцеремонное заявление насчет кронпринца на толику правды в слухах об их близких связях или ей просто хотелось, чтобы я именно так и думал.) — Слишком консервативен для забав Клинка.

— Интересно, — произнес я таким тоном, словно подразумевал обратное. — Как насчет его окружения, об этом вам что-нибудь известно? У него на посылках служит низкопробный маг, некий Брайтфеллоу?

Майри сморщила нос, будто я навалил на пол кучку дерьма.

— Я знаю этого человека, хотя мне не приходилось слышать, чтобы он крутился возле вашего герцога. Брайтфеллоу — один из тех неприятных типов, что вращаются вокруг дворцовой периферии, втюхивая свой талант аристократам, которым наскучила жизнь или которым только и хватает мозгов на то, чтобы оплачивать его салонные фокусы. Я не высокого мнения о Беконфилде, однако не ожидала, что он свяжется с таким отребьем. Должно быть, герцог действительно в отчаянном положении.

— Какие услуги мог бы оказывать Брайтфеллоу Клинку?

— Даже не знаю, но, встретив их вместе, я бы сильно засомневалась, что их объединяет филантропия.

В этом я склонен был с ней согласиться.

Спустя пару мгновений она прочистила горло, издав звук, который вызвал у меня мысли о дыме и сахаре, и наша беседа закончилась.

— Ну вот, это вся информация, которую я могу предложить вам о тайных делах Веселого Клинка. — Она развела ноги, затем скрестила их снова. — Разве только не желаете чего-то еще.

Я резко поднялся, поставив бокал на столик рядом с диваном.

— Нет-нет, это все. Вы оказали неоценимую помощь. Я перед вами в долгу, готов оплатить, как только потребуется.

Майри тоже поднялась.

— Сгораю от искушения потребовать оплаты прямо сейчас, — сказала она, кося глазками на кровать.

— Вы придумываете. Вы ни капельки не хотите.

Ее сверкающий плотоядный взгляд поблекнул, и его место заняло нечто, более похожее на искреннюю улыбку.

— Вы интересный мужчина. Заходите как-нибудь еще раз, буду рада снова вас увидеть. — Она пододвинулась совсем близко, так чтобы я почувствовал аромат ее духов, пьянящий, как и все в ней. — Я действительно буду рада.

Сомневаюсь, что я в это поверил. На обратном пути Раджель ни разу не попалась мне на глаза, но вышибала угрюмо кивнул мне, когда я приблизился к выходу.

— Веселенькая здесь у вас работенка?

Он задумчиво пожал плечами.

— По три недели в месяц, — ответил он.

Я сочувственно закивал головой и вышел.

Я направлялся на юг, когда заметил за собой хвост. Худощавый коротышка шел за мной по другой стороне улицы, держась на расстоянии половины квартала. Он мог бы подловить меня в любой момент после того, как я покинул Майри, — чего проще выскользнуть из переулка в такой густой туман.

Я остановился возле угловой палатки престарелого киренца и окинул взглядом его товар.

—  Дошао цянь? — спросил я, поднимая к тусклому свету оббитый по краям браслет, чтобы одновременно незаметно посмотреть, что происходит у меня за спиной.

Торговец назвал цену, которая раз в десять — двенадцать превышала действительную стоимость безделушки, и я, изобразив негодование, швырнул никчемную вещицу назад на прилавок. Продавец мгновенно подобрал браслет и сунул его мне в лицо, сопровождая этот жест хвалебной тирадой о достоинствах своего товара. К тому времени мой хвост подошел на достаточное расстояние, чтобы я смог разглядеть некоторые детали. Трудно было представить, чтобы Веселый Клинок пользовался услугами дешевого наемника, которого воплощал в себе следящий за мной хулиган, и он явно не был еретиком, стало быть, Лин Чи отпадал. Разумеется, по всему городу нашлось бы немало таких, кто с удовольствием поглядел бы на то, как я упаду на что-нибудь острое, нарвусь на какого-нибудь торговца дурью, которого я чем-то обидел, или на короля трущоб, который усмотрит во мне угрозу своему процветанию. Скоро все прояснится.