— Нет, я... — начала Аннетт, но осеклась и смущенно отвела взгляд.

Алана поняла, что лорд Чапмен интересовался вовсе не ею. Но по сравнению с тем, что она узнала сегодня, это особого значения не имело. Зато Алана видела, что Аннетт вовсе не равнодушна к Адаму, а ведь она была не только наставницей и компаньонкой, но и хорошей подругой.

— Вам следовало бы его простить, — посоветовала Алана. — Он сильно изменился и готов принять на себя ответственность за семью. И сделает вас счастливой в браке, которого вы желали с самого начала. Не отказывайтесь от всего этого, если он любит вас... а вы — его.

Высказав все это, она вдруг смертельно побледнела. Простить... изменился... любит... Господи, что же она наделала?

Ничего не объясняя, она выбежала из комнаты и слетела вниз.

Поппи по-прежнему был в кабинете, но стоял посреди комнаты. Он выглядел таким убитым, таким несчастным, словно потерял все, что было для него дорого в этом мире. И так оно и есть! Она осудила Поппи за то, что тот сделал, вместо того чтобы помнить, каким человеком он стал. Человеком, во многих отношениях искупившим свое прошлое.

— Прости меня! — всхлипнула она, бросившись в его объятия. — Я не хотела... о, я не хотела!

Она рыдала так, что не смогла больше выговорить ни слова. Встревоженная Аннетт, сбежавшая вслед за воспитанницей, осторожно закрыла дверь кабинета. Поппи прижал Алану к себе и стал тихо утешать, позволяя выпустить на свободу накопившиеся эмоции.

— Шшш... — прошептал он наконец. — Я виноват в том, что обрушил все сразу на тебя. Это было уж слишком. И теперь ты, наверное, будешь меня ненавидеть.

— Нет! Я люблю тебя, Поппи! И это никогда не изменится!

— Значит, ты найдешь в себе силы простить меня?

Было так трудно сказать «да»... куда труднее, чем объяснить.

— Я знаю, что теперь ты другой. Ты хороший добрый человек и стольким помог!

Алана почти физически почувствовала его облегчение, когда он обнял ее еще крепче. И откинула голову, чтобы он видел, насколько она искренна. Его глаза тоже были влажными, но он нежно вытер ее щеки тыльной стороной ладони.

И все же на душе Аланы было неспокойно. Как она может сказать ему, что готова ехать в Лубинию, если она вовсе не желает там показываться?

— Поппи, пожалуйста, скажи, что хотя бы часть твоей истории была ложью, — взмолилась она. — Пожалуйста, скажи, что я не дочь короля.

— Не могу, — грустно вздохнул он.

Алана закрыла глаза.

— Все, что я люблю, находится здесь, в Лондоне. Я не хочу уезжать! Я хочу учить детей. Помогать людям, как помогаешь ты.

— В таком случае, принцесса, помоги своей стране избежать войны. Только ты можешь сделать это. Я ни за что бы не отвез тебя назад, но сейчас на кону столько жизней! Жизней, которые ты можешь спасти, встав рядом с отцом и доказав, что у него есть законный наследник.

Поппи везет ее домой, в Лубинию.

Ее отец вовсе не умирал. Он постоянно появлялся на людях, чтобы развеять подозрения. Но его враги не унимались и распускали слухи, что у него слабое сердце, которое не выдержит тягот, связанных с правлением государством. Некоторые даже считали, что по этой причине он за все эти годы не сумел произвести на свет другого наследника. Многие простолюдины были так тупы, что верили этой чепухе. Так что лишь от Аланы зависело спокойствие государства.

Конечно, ей придется поехать в Лубинию. В этом нет сомнений. Надежды и мечты Аланы ничего не стоят по сравнению с миссией спасения жизней подданных. Но даже когда в стране воцарится мир, она останется с отцом, которого не хочет видеть, и новой жизнью, которая ей противна.

Ничто не мешало им немедленно покинуть Англию. Благодаря усилиям Поппи приют обзавелся множеством попечителей и спонсоров, щедро дававших деньги на благотворительность. И Алана уже имела богатый гардероб для своего несостоявшегося лондонского дебюта. Гардероб, вполне подходивший любой принцессе! Настоящей принцессе. Не только по прозвищу. А ведь она ни разу ничего не заподозрила! Да и как она могла посчитать, что это не только ласковое слово, когда до сих пор не смирилась с правдой?

Она понимала, что Поппи не намерен возвращаться в Англию, поскольку ей самой придется жить в Лубинии. Он ясно дал это понять, когда подарил дом Аннетт с наказом жить в нем или продать, как она пожелает. Но, обнимая на прощание подругу, Алана прошептала:

— Я вернусь.

И она вернется! Сделает все, чтобы устранить угрозу войны в своей родной стране, но потом попросит отца найти другого наследника.

Правда, она не делилась этими храбрыми мыслями с Поппи, но постоянно думала о возвращении. И кроме того, не просто нервничала, а ужасно боялась того, что ждет впереди.

Единственным светлым пятном во всей этой ситуации и необходимости покинуть любимый дом было появление Генри Мэтьюса. В утро отъезда он прокрался к ней в экипаж и, обаятельно улыбаясь, объявил:

— Я еду с вами! Вообразите только, я — и путешествую по чертову континенту. Кто бы мог подумать?!

Она так обрадовалась, что порывисто обняла его. Позже, на пристани, оставшись вдвоем с Аланой, Поппи пояснил:

— Я знаю, как ты любишь мальчика. Вот и подумал, что он может облегчить тебе путешествие. А как только ты воссоединишься с отцом, он станет моим доверенным посланцем и сможет передавать тебе письма.

Втайне Алана подумала, что Поппи привык растить детей и Генри станет великолепной заменой ей. Это и опечалило, и обрадовало ее.

Но даже Генри не позволял ей забыть о том, что ждало на родине. Особенно когда она занималась с мальчиком, обучая его лубинийскому языку.

Сама она выучилась двум основным языкам, наиболее часто встречавшимся в путешествиях. С тех пор как она усвоила немецкий, стала понимать Поппи, когда тот говорил с ней на лубинийском, поскольку оба языка были очень похожи. Она не понимала, что тот делает это намеренно, подготавливая ее к нежеланному будущему.

Поппи продолжал напоминать ей об удивительном будущем. Пытался заставить ее думать более благосклонно о стране, которую любил сам.

— Лубиния не идеальна, но может быть таковой, — твердил он. — А в идеальном мире ты сумеешь получить все, что захочешь. Не вижу причин, по которым ты не можешь преподавать во дворце. Детей будут приводить к тебе. Да и после замужества никто не запретит тебе преподавать.

— Замужества? Можно подумать, мне позволят выбрать мужа, — горько усмехнулась она.

Леонард вздохнул, признавая то, о чем она уже догадалась.

— Ты принцесса, и поэтому мужа выберут за тебя, а брак будет скорее политическим союзом, который послужит на пользу стране. Но ты впервые встретишься с отцом. Он вряд ли будет склонен так скоро отдать тебя чужому мужчине. И хотя членов королевской семьи с детства обучают быть верными долгу, ты ничего об этом не знаешь. Король должен принять это в расчет.

— И дать мне возможность выбора? — фыркнула она, не веря в это ни на минуту.

— Я распознал гнев. Несправедливый. Ты действительно не хочешь...

— Но я здесь, не так ли? — оборвала она и тут же, стремясь загладить неоправданную грубость, добавила: — Я просто нервничаю. Боюсь невзлюбить отца или, хуже того, оскорбить его своим презрением.

— Это моя вина. Я внушил тебе свое отношение к нему и к стране. Но заговор с целью убить тебя — это попытка найти его единственное слабое место. А неспособность найти убийц — единственный недостаток его правления. Кроме того, я уверен, что есть причины, по которым следствие зашло в тупик, и мы скоро узнаем о них. Он хороший человек, Алана. Я был на улицах города в день твоего рождения, когда наследника Фредерика показывали народу. И не важно, что родилась девочка, приветственные вопли толпы воистину оглушали. Народ очень любил твоего отца.

— Почему же сейчас его хотят низложить?

— Страх. Людей заставили поверить, что он скоро умрет, оставив страну без короля. Большинство готово ждать, что будет дальше. Но молодых и нетерпеливых легко подвигнуть на мятеж. Они и не запомнят, почему старый режим свергнут. Но с твоим возвращением заговоры быстро умрут. Не волнуйся, ты полюбишь короля. Да и как можно не любить собственного отца?