— Ага. И можно заметить, что там, где красиво, там много приятных для глаза мест, а рабочих мест — существенно меньше. Если не работаешь на университет.

— Университет?

— Университет Северной Каролины в Эшвиле.

Кажется, Джейсон не был расположен обсуждать пейзаж. Ладно, могу не преследовать эту тему.

— Тебя не удивило, что на Саммерлендов работает такая личность, как этот Чак?

— А у них всегда есть кто-нибудь такой.

— Зачем?

Он посмотрел на меня:

— Анита, не надо.

— Чего не надо?

— Не изображай копа. Не лезь не в свои дела, пусть идет, как идет.

— Ты что-то знаешь.

— Анита, дай мне повидаться с отцом. Дай мне повидаться со старыми друзьями. И позволь мне не лезть в семейные дрязги Саммерлендов. Не хочу я в них участвовать ну никак. Договорились?

— Скажи, зачем им такой тип, и я отстану.

— Какая задача была у Чака в аэропорту? — ответил он вопросом.

Я наморщила лоб:

— Он считал, что послан помешать Кейту привезти другую женщину за день до свадьбы.

— Вот именно.

Я наморщила лоб еще сильнее, и тут меня озарило:

— Он у них подчищала!

Джейсон кивнул.

— А зачем подчищале в этой семье нужно ходить с оружием?

— А тебе зачем ходить с оружием?

— Я без оружия из дому не выхожу, — ответила я.

Джейсон посмотрел на меня странным взглядом:

— А может, Чак — такой же параноик, как ты.

— Я не…

Джейсон опустился передо мной на пол лимузина, взял мои руки в свои и посмотрел на меня с неприкрытой мольбой:

— Анита, умоляю тебя, бога ради, оставь это дело. Я все что хочешь сделаю, лишь бы ты не разнюхивала про Саммерлендов. Из-за этой свадьбы и фамильного сходства у нас и без того хлопот будет полон рот.

Положив голову мне на колени, он добавил:

— И прошу тебя, очень прошу, не добавляй еще хлопот. Не осложняй мне жизнь. Пожалуйста.

Я сказала только одно, что могла сказать:

— О'кей, Джейсон.

Он поднял голову и просиял своей нечестивой улыбкой — не искренней, не своей природной, а такой, какую применял к посетительницам в «Запретном плоде», разводя их на денежки. От меня ему не нужны были деньги, а нужен был мир. А мне было бы легче расстаться с двадцаткой, засунутой ему в трусы, чем с беспокойным чувством, что есть какой-то непорядок у этих Саммерлендов. Непорядок, который требует наличия вооруженного подчищалы. Непорядок посерьезнее гулящего сынули.

Но для Джейсона я сделала то, что почти ни для кого другого не сделала бы: оставила тему в покое.

Если Чак с маленьким пистолетиком меня трогать не будет, я его тоже не трону. Я здесь не в роли маршала. Я приехала сопровождать Джейсона, который прощается с отцом.

Вот это я буду повторять себе снова и снова, сколько бы раз ни спотыкалась об улики. Тем более — улики чего?

Не мое дело. Я обещала Джейсону, и это и правду не мое дело. И если только не окажется, что Саммерленды — преступники-вампиры, оно так и останется не моим делом.

Я вернулась к рассматриванию захватывающего пейзажа по обе стороны дороги. Виды — один другого лучше. Джейсон тоже смотрел в окно, но ничего особенного не видел. По мне так дорога в Эшвиль, Северная Каролина, была одной из живописнейших, по которым мне доводилось ездить, но я же не выросла среди таких пейзажей. Наверное, то, что видишь каждый день, слегка приедается. Вот мне приелись зомби и вампиры? Да, наверное.

А горы все-таки красивые.

Пейзаж тянулся и тянулся — холмы и горы и хвои больше, чем у нас дома, — пока мы не съехали с хайвея на Шарлотта-стрит.

И оказались в одноэтажной Америке: без высоких зданий, без лишних нагромождений. Дома и офисные здания среди деревьев.

У лимузина были темные стекла, снаружи не видно, но изнутри наружу — нормально. Один из интересных аспектов езды в лимузине. Джейсон сейчас сильнее заинтересовался пейзажем. В душе, я думаю, он городской мальчик.

— Вот танцевальная студия! — произнес он, встрепенувшись.

На вывеске одного из домов побольше был изображен силуэт балерины. Смеющаяся женщина заводила в дом двух девочек в трико.

— Жалко, что нельзя остановиться. Навестил бы своих старых учителей.

Будь это наш — точнее, Жан-Клода — лимузин, я бы просто скомандовала остановиться, но мы ехали на чужом. И просить — это было бы как-то невежливо.

— Можем вернуться потом, — сказала я.

Он кивнул и показал мне на группу мам и пап, рассевшихся в следующем от студии доме.

— Я бы решил, что старый Зиглер уже ушел на покой. Здесь я первые сигареты покупал.

— Ты же не куришь.

Он повернулся ко мне — лицо его улыбалось, глаза смеялись.

— Не курю, но каждый их хотя бы раз пробовал.

Наверное, что-то отразилось у меня на лице, потому что он придвинулся ко мне ближе.

— Ты никогда не пробовала курить? Ни разу?

Я пожала плечами и чуть подвинулась на сиденье, устраивая пистолет поудобнее. Вспомнила, отчего редко его там ношу — садиться неловко.

— У меня были двоюродные братья, дурно на меня влиявшие.

— Значит, ты курила.

— Я пробовала сигареты. Это не то же самое, что курить.

— Значит, ты не была так уж чиста, когда познакомилась с Жан-Клодом?

Я нахмурилась:

— Джейсон, я пробовала сигареты. Это не подготовило меня к роману с Жан-Клодом.

— Да, наверное. Мне просто трудно поверить, что до Жан-Клода у тебя был всего один мужчина.

— Почему? — спросила я, хотя не знала, хочу ли я услышать ответ.

— Я тебе говорил, что спал с каждой, кто соглашалась. И не могу себе представить, как это ты отвергала всех парней, которые предлагали.

— Можешь мне поверить, Джейсон, их было очень мало.

Он посмотрел на меня так, будто я шучу:

— Анита, не морочь голову. У меня же глаза на месте. Ты жуть до чего манящая.

Я поерзала на сиденье — пистолет врезался в спину, становилось неудобно. И от этого разговора тоже.

— Обсуждать не буду. Ты знаешь, я иногда вижу, а иногда и нет. Были парни, которых привлекала упаковка, а содержимое отпугивало.

— Не понял.

— В колледже не меньше трех парней выступали в стиле: «Вот если бы соответствовала своей внешности…» А один из первых моих кавалеров мне сказал, что я — само совершенство, пока рот не открою.

Джейсон уставился на меня:

— Я понимаю, что ты серьезно. Но какие же они идиоты, эти ребята.

Я улыбнулась и погладила его по руке:

— Спасибо на добром слове, но я всегда говорила что думаю. И всегда была независимой. А это не те черты, которые привлекают мужчин к хорошеньким миниатюрным хрупким женщинам. Им хочется защищать, носить на руках и прочая такая чушь.

— Ты их отпугивала, — сказал он.

Я кивнула:

— Теперь я это понимаю.

— Я люблю сильных женщин, — заявил Джейсон.

— Я заметила, — улыбнулась я.

Он выдал мне настоящую версию улыбки, за которую женщины в клубе выкладывали деньги. Если им фальшивая казалась достойной платы, то настоящую они бы и оценить не могли. Такая улыбка кружит девчонкам головы. Или заставляет их краснеть.

— А ты покраснела. — Он разве что не фыркнул. — Люблю, когда ты это делаешь.

— И вовсе я не покраснела.

Но лицо я закрыла ладонями.

Ощутив его руки у себя на запястьях, я поняла, что он подсел поближе. И не мешала ему отвести мне руки от лица, чтобы заглянуть в глаза.

— Анита, мне нравится быть одним из тех мужчин, на которых ты реагируешь. А то я был для тебя будто невидим. Я в том смысле, что по классу меня не сравнить с Жан-Клодом, но есть женщины, на многое готовые, чтобы быть со мной.

Он скромно отвел глаза. Настолько убедительно, что можно было далее в эту скромность поверить.

— Я видела фанаток в клубе, и женщин, входящих и выходящих из «Цирка».

Он взял мои руки в свои и положил подбородок на наши соединенные ладони. И глядел даже не на меня, а куда-то в глубины своей памяти.