Хотите поговорить об этом? Все любовники разные и все любовники одинаковые. Этот человек знал свою власть и умел ею пользоваться. Он смог бы соблазнить саму Афродиту! Может, он это и сделал! Он был не Алкей, но обладал собственной притягательностью — притягательностью юности. Если он лгал или лукавил, то делал это умело. Но в нем было что-то такое, с чем я не сталкивалась прежде. Разве что в девах. В нем было самое сильное упоение — упоение молодости. Его кожа мягкостью не уступала коже моего внука. Волосы сияли, как грива молодого кентавра. Узнав Фаона, я поняла, чем брал женщин Зевс. Благодаря Фаону я поняла, почему Афродита влюбилась в Адониса. Да я и чувствовала себя как Афродита с Адонисом. «Разорвите на себе одежды, о девы, оплачьте Адониса!» Фаон был так прекрасен, что я плакала.

И потом, нельзя было сбрасывать со счетов его потенции. Двадцатилетний мальчик никогда не устает. Его фаллос извергается и тут же наполняется снова. Его фаллос встает, опадает и встает опять, а ты и глазом не успеваешь моргнуть. Неудивительно, что даже Алкей любил хорошеньких мальчиков. Я начинала понимать, что в них притягательного.

ЗЕВС: Ну, видишь? Наконец-то мудрость нисходит на нашу героиню.

АФРОДИТА: Ты считаешь, что мудрость нисходит перед падением. Но она еще удивит тебя!

ЗЕВС: Никогда! Не с этим мальчиком и его неутомимым членом. Ха! Даже самые умные женщины дуреют от любви!

АФРОДИТА: Ты еще увидишь!

Была ли я счастлива с Фаоном? Вероятно, я не столько была счастлива, сколько отвлеклась от моей скорби. А он постарался стать незаменимым для меня. Переписывание моих песен — это было самое малое. Он и в самом деле стал моим добровольным рабом. Он взял на себя все то в моей жизни, что мне самой невыносимо было делать: спорил с Хараксом о моей доле в урожае винограда, защищал меня от Родопис, когда она пыталась вывезти мебель, принадлежавшую моей матери и деду с бабкой, возил моих учениц вокруг острова, отправлял их домой, имел дело с их родителями от моего имени. Он облегчил мою жизнь. Он просто избаловал меня.

— Если ты когда-нибудь оставишь меня, как же я буду выживать? — шутя спрашивала я Фаона.

Но в каждой шутке есть доля правды.

Я продолжала навещать Клеиду и старалась помириться с ней. Это было мое сокровенное желание.

Каждую неделю я на лодке Фаона отправлялась в Митилену и оставалась три дня с Клеидой, а потом Фаон забирал меня. Сам он в это время приглядывал за моими ученицами, становился их нянькой.

Гектору было уже пять, и Клеида отчаянно хотела дочку, но у нее постоянно случались выкидыши. Она никак не могла сохранить беременность. Ей я об этом не говорила, но сама думала, что она несчастлива со своим мужем, — и в этом вся причина. Мы вместе ходили советоваться к повивальным бабкам. Наилучшей из них в Митилене считалась Артемисия (названная в честь богини Артемиды), помогавшая женщинам сохранить беременность. (Бессмертная Артемида была непримиримой девственницей, выступавшей против совокуплений и, следовательно, против мужчин, подвергавших женщин опасностям деторождения.) Ее последовательница Артемисия была приблизительно моих лет — старуха! — и жила в огромном доме у митиленской гавани. Она была известна всем и вся. Ее работа принесла ей богатство. Но она не испытывала ненависти к мужчинам. Напротив.

Попасть к Артемисии было непросто даже приемной дочери Питтака и дочери поэтессы Сапфо. Многие женщины дожидались ее совета. Я снова и снова посылала к ней Фаона, чтобы он добился приема вне очереди. Видимо, он очаровал ее своей красотой, потому что мы наконец-то удостоились аудиенции.

Артемисия была высока и красива, с квадратной челюстью и сверкающими черными глазами. У нее были темные волосы, перевитые золотыми змейками. Застежки на одежде были в виде золотых змеек, золотые сандалии украшали переплетающиеся золотые змейки. Поначалу она показалась мне похожей на Герпецию — змеиную богиню, но я побыстрее выбросила эту мысль из головы. Она была нужна нам — Клеиде и мне.

Клеида рассказала Артемисии историю своих беременностей, а я тем временем молча слушала. Артемисия задавала вопросы, смущавшие Клеиду.

— После того как муж занимается с тобой любовью, ты остаешься лежать или выпрыгиваешь из кровати?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду — ты убегаешь? Убегаешь на свою половину?

— Зачем мне это делать? — спросила Клеида.

— Не знаю, — сказала Артемисия. — Некоторые женщины не очень-то любят своих мужей.

— Но я люблю его как послушная жена.

— Он нравится тебе?

— Какое это может иметь значение?

— Некоторые врачи считают, что мужские соки определяют рождение мальчика, а женские — девочки. Если ты нервничаешь или вскакиваешь сразу после любви, то твои соки могут оказаться недостаточно податливыми.

Клеида удивленно подалась вперед.

— Поразительно, — сказала она. — Мама, ты не подождешь снаружи?

— Конечно, — сказала я и вышла туда, где сидели несколько грустных молодых женщин.

Одна из них узнала меня.

— Я мечтаю о золотом цветке вроде твоей Клеиды, — сказала эта женщина. — Я пою эту песню каждый вечер, прежде чем лечь в постель, надеясь, что у меня родится золотая девочка. У меня уже есть три сына… Но кто останется со мной, когда я состарюсь, если я не рожу дочери?

— Я тебе благодарная за твои слова, — сказала я. — Спасибо.

Вид у женщины был огорченный оттого, что я больше ничего не сказала, но я столько раз слышала подобные слова от незнакомых людей, хотя та же самая песня смущала мою собственную дочь. Глупо с моей стороны. В своей семье никогда не ценят голос твоей музы. Да и с какой стати?

Куда бы я ни приходила — это случалось со мной повсюду, но мои песни по-прежнему были не в фаворе у Питтака, а их исполнение на общественных празднествах оставалось под запретом. Над всеми нами, как некая ужасная богиня, поднялась Андромеда. Она и прилепившиеся к ней девы на каждом празднестве, на каждом симподии пели ее жуткие песни. Да, симподии на Лесбосе возродились, но даже там никто не осмеливался петь иных песен, кроме как в честь Питтака и его военных подвигов. Воспевать правителя-воина — такое легкое дело. Это искупает многие грехи. И появилось много уродливых песен с идиотскими словами.

Я ждала, когда Клеида закончит свой разговор с Артемисией. Хорошо, что я не присутствовала при нем. Наконец меня позвали в приемную.

Артемисия объясняла Клеиде действие магического заклинания с использованием красной перевязочной нити и птичьих яиц. Выходило так: если красной нитью привязать три воробьиных яйца к гнезду и воззвать к Афродите с Артемидой, то, возможно, беременность и не прервется.

— Яйца, привязанные к гнезду, никогда не выпадут, — сказала Артемисия, — но твои намерения должны быть чисты. Ты должна очиститься за семь дней до исполнения этого ритуала и найти самые крупные воробьиные яйца, священные для Афродиты. Если не сможешь найти воробьиные яйца, то, в крайнем случае, можешь взять голубиные. Для Киприды священны воробьи и голуби. Красную нить ты должна спрясть на собственном станке. Гнездо нужно снять с самого высокого дерева на твоей земле. Если ты сделаешь все это и будешь лежать спокойно после любви, то, возможно, мне и удастся тебе помочь. Но только если на то будет воля богов.

— Я сделаю все, что ты говоришь, — сказала Клеида.

— Тогда приходи через две недели с яйцами, гнездом и нитью.

— Приду, — пообещала Клеида.

Я послала одного из рабов Артемисии за Фаоном и мешочком с золотом, что мы прихватили для Артемисии.

Спустя немного времени появился Фаон, поклонился Артемисии и вручил ей мешочек. Они обменялись взглядами, которые навели меня на мысль о том, что они довольно близко знакомы. А может, мне просто показалось.