Но одна проблема все-таки оставалась. Все кентавры были мужского рода, а потому не могли размножаться. Они с каждым годом старели и старели. Имея наполовину божественную природу, они не могли умереть, но жестокой волей Зевса должны были стареть вечно. Кто заменит древних кентавров, ни на что более не способных, кроме как щипать травку? Кто будет заботиться о них в их бесконечной старческой немощи? Молодого поколения у кентавров не было.

— Нам нужны кобылицы, — сказал Хирон. — Иначе наша великая философия закончится пшиком.

— Жаль, что наши девы погибли в море, — сказал Эзоп.

— Девы? — спросил Хирон. — Какие девы?

— Дочери амазонок и египетских моряков. Одних захватили змеи Герпеции, другие утонули в море.

— Вы уверены, что все они погибли? — спросил Хирон.

— Настолько, насколько можно быть в чем-то уверенным, после того как тебя выбросило на сушу! Я удивлюсь, если кто-то из них остался в живых.

— То же самое говорили и о Персефоне, но мы нашли ее в царстве Аида и сумели вернуть к жизни. Увы, нам приходилось на полгода возвращать ее из-за этих семян граната, что она съела. В те времена мы служили Деметре, великой матери, и узнали самые сокровенные ее ритуалы, способствующие росту урожая. Вот были времена! Сказав это, Хирон громко заржал несколько раз, и ржание эхом разнеслось по роще и берегам острова. Самые молодые и быстрые кентавры как безумные поскакали к морю. Они поплыли с такой ловкостью — можно было подумать, что это дельфины.

— Что ты им крикнул? — спросил Эзоп.

— Не могу тебе об этом сказать при даме, — ответил Хирон, покраснев. — Это слишком неприлично. Позволь мне просто признать, что кентавры очень чувственные существа. Мы медитируем, чтобы смирять бушующие в нас страсти.

Мы с Эзопом отправились прогуляться по берегу.

— Весь мир принадлежит Афродите, — сказала я. — Даже эти благородные животные, полдня проводящие в размышлениях, бросаются в море, когда набухают их фаллосы. Я сдаюсь. Можешь говорить что угодно о старых и новых богах. Миром правит Афродита.

АФРОДИТА: Какая умненькая девочка!

ЗЕВС: Противоречие в терминах. Женщины хороши только для одного дела!

Мы с Эзопом наблюдали за оставшимися на берегу кентаврами, которые танцевали у кромки воды, наигрывая на своих странных дудках и вышагивая с таким изяществом, какого трудно было ожидать у столь крупных существ. Лошади всегда очаровывали меня своей резвостью и мощной красотой. Неудивительно, что амазонки поклонялись богине с лошадиной головой и молились о возвращении Пегаса.

— Если бы только эти существа могли совокупляться с амазонками, — сказала я, — какую мощную расу волшебников и колдуний могли бы они создать.

— Я думаю, они и совокуплялись на заре времен, — сказал Эзоп. — Но Зевс наслал на них лапифов и лишил магических способностей.

— Если бы могли воссоединить кентавров и амазонок, какие бы чудеса они могли принести миру!

Какое-то движение на берегу. Несколько сильных молодых кентавров галопом выскочили из моря, таща за собой спутанные морские водоросли. В их зелени виднелись Аттида и Гонгила, которые, казалось, обрели тот же цвет, что и водоросли. Я готова была поклясться, что они мертвы.

Хирон и его помощники очень осторожно положили их на берег. Они омыли их тела пресной водой, умастили маслами растений. Они танцевали вокруг, наигрывая на духовых инструментах, звуки которых напоминали то щебет птиц, то фырканье лошадей.

«О Деметра, великая мать, мы принесли твоих дочерей назад из дома Аида, как и твою собственную дочь Персефону», — напевали они, а потом ржали и бегали вокруг позеленевших дев.

— Следующая часть церемонии не для ваших глаз, — сказал Хирон. — Вы должны удалиться в пещеру старейшин.

Он показал на небольшое отверстие в громадной скале, которая наполовину уходила в море.

Мы с Эзопом сделали то, что нам сказали. Пришлось согнуться в три погибели, чтобы пролезть в пещеру, где было очень темно и стояла невыносимая вонь.

— Что это за гнилостный запах? — воскликнула я.

— Это запах смерти, которая вечна, — раздался похожий на ржание голос.

Когда наши глаза привыкли к темноте, мы увидели повсюду существ, которые когда-то были кентаврами. Некоторые лежали, вытянув ноги. Другие полусидя, прислонившись к стене и ощупывая свои разбитые копыта руками. Иные корчились на полу, покрытые разлагающейся шкурой, как мешком. Они стонали и щурились от света.

— Вы пришли подарить нам смерть? — спросил беззубый кентавр. — Мы молим о благодати смерти, в которой нам было отказано Зевсом, решившим покарать нас таким образом.

— Какое же страшное преступление вы совершили?

— Мы обладали знанием об изменении формы, мы обучали богов. Они хотят сделать вид, что научились этому сами!

— Если бы только мы могли даровать вам смерть! — воскликнул Эзоп. — Но мы всего лишь люди.

Не в силах выносить этот запах, я бросилась прочь из пещеры.

На берегу я увидела, что кентавры по очереди гладят дев своими громадными фаллосами. Между этим органом и девами появлялась огненная дуга.

Первой шевельнулась Аттида. Потом вернулась к жизни Гонгила.

— Эзоп! — воскликнула я. — Наши девы ожили! Эзоп выполз из пещеры старейшин.

— Теперь ты знаешь, почему смерть — благословение, — сказал он.

— Теперь ты знаешь, каким органом кентавры творят волшебство, — ответила я.

Сомнений не было: Аттида и Гонгила возвращались к жизни. Аттида подняла руки над головой и удивленно уставилась на кентавров. Гонгила села.

— Хирон, если ты можешь своим целительством воскресить этих дев, почему твои старейшины гниют в этой пещере?

— Это еще одна хитрость Зевса. Мы можем исцелять всех существ, кроме самих себя.

— И почему Зевс так ненавидит тебя?

— Мы обладаем силой лошади и человеческим разумом в придачу. Мы знали искусство целительства, все виды магии и умели, как и он, превращаться в кого угодно. Но самое главное, мы были могущественнее его и привлекательнее для женщин. Больше всего Зевс ненавидел нас за это. Мы научили богов всему, что они знают, а Зевс пожелал забыть, откуда взялось его знание. Когда-то нас любил Посейдон, и мы могли скакать по морю. Зевс отобрал у нас и эту способность. Он ненавидит все, что любит его брат.

Аттида и Гонгила окончательно вернулись к жизни. Они запрыгнули на спину Хирона и попросили показать им остров. Когда Хирон понес их прочь, я услышала счастливый девичий смех.

— Давай сведем амазонок и кентавров, — предложила я Эзопу. — Женщины любят лошадей больше, чем мужчин.

— И каким образом мы это сделаем? — спросил Эзоп.

— С помощью богов, — ответила я.

— Если бы они снова научились скакать по морю, — мечтательно сказал Эзоп.

— Это моя последняя надежда — иным способом мне домой не добраться, только на спине какого-нибудь кентавра.

Но я ошибалась.

Прошло несколько дней, и в гавань острова кентавров пришел огромный египетский корабль с громадным глазом, нарисованным на борту. Поскольку у кентавров не было причалов, кораблю пришлось бросить якорь на глубоководье. Хирон подозрительно разглядывал корабль, полагая, что это еще одно наказание, наложенное Зевсом на любимцев Посейдона.

— Может, стоит затопить этот корабль, — сказал он Эзопу и мне — стоявшие кругом кентавры замерли в ожидании приказа.

— Он называется «Глаз Хора», — сказал Эзоп, который за время длительного пребывания в Египте научился читать иероглифы. — Это может быть добрый вестник. Для египтян этот глаз — символ Великой матери. А мы — люди — всего лишь слезы в ее глазу. Возможно, это искупление, которое вы ищете.