– Хм, по поводу помолвки. – Дэниел задумался, не хочет ли она, чтобы он опустился на одно колено и сделал все как полагается. Женщины придают большое значение таким вещам, как он слышал. Или, может быть, она хочет получить кольцо, чтобы показать своим подругам.

Кори хотела, чтобы он убирался к дьяволу.

– Мы. Не. Помолвлены. – Каждое слово отделялось от другого паузой, словно он был глухим. Или тупым. Дэниел мог видеть, что ее кулаки сжаты, но к счастью, в них ничего не было.

Стараясь не подходить ближе, и нервно разглядывая драгоценные китайские вазы тети Ройс, расставленные по комнате, он попытался воспользоваться успокаивающим голосом, которым когда-то разговаривал с Мисс Уайт или с испуганной лошадью.

– Я сожалею, моя дорогая, но в глазах общества, мы все равно что помолвлены, и это все, что имеет значение. Никто не будет трепать твое имя или беспокоиться насчет твоей репутации.

– Я не твоя дорогая, и меня беспокоит моя репутация.

Его усилия говорить мягко и с нежностью не увенчались успехом, так что он вернулся обратно к неприкрытой честности.

– Ну, от твоей репутации мало что осталось бы, если бы я не сделал то, что сделал.

– И за это я должна поблагодарить тебя? Ты – последний мужчина в мире, за которого я вышла бы замуж.

Дэниел думал, что да, она должна поблагодарить его. Разве это не то, чему леди учат с рождения? Что-то насчет признательности или прочей бессмыслицы. Но Кори вовсе не выглядела так, будто ей оказали честь. Она буквально дрожала от ярости. Или от ужаса из-за идеи выйти за него замуж? Ни то, ни другое не делало Дэниела счастливым.

– Полагаю, что я – последний мужчина на земле, который готов попросить тебя об этом.

– Теперь это несомненный факт, учитывая, что джентльмены будут думать, будто я уже помолвлена.

Она намеренно не произнесла «другие джентльмены». Черт. Обидевшись, Дэниел проговорил:

– Постарайтесь не доводить себя до апоплексического удара. Если я такой незавидный улов, то ты можешь расторгнуть помолвку через несколько недель. После бала Сюзанны, чтобы как можно меньше слухов окружало ее в этот знаменательный вечер.

– Что, ты считаешь, что я должна прославиться не только как падшая женщина, но и как кокетка?

– Ну, ни один джентльмен… – он подчеркнул это слово, -… не может расторгнуть помолвку. Такой поступок заставит женщину выглядеть никчемной в глазах общества. Так что я не могу пойти на попятный. Я могу постоянно нестерпимо раздражать тебя, пока ты не захочешь положить этому конец. Осмелюсь сказать, никто не станет винить тебя. Во всяком случае, мне кажется, я преуспел в этом.

Кори не противоречила ему. Наморщив лоб, она обдумывала его предложение.

– Полагаю, мы можем согласиться, что не подходим друг другу.

– Именно то, что нужно. – Он попытался с воодушевлением встретить то, что будет отвергнутым поклонником, и не важно, что об этом будут говорить.

– Как долго мы должны притворяться?

Это не может быть притворство, иначе он будет покрываться пятнами каждый раз, как только кто-то поздравит его.

– Это должно выглядеть официально и продлиться достаточно долго, чтобы люди поверили в то, что я на самом деле сделал тебе предложение. И ты приняла его. – Ему лучше прямо завтра обзавестись кольцом.

– Я не стану цепляться за твою руку.

Он ей настолько неприятен? Дэниел разгладил свой сюртук так, как это делают денди.

– Боже, никогда не хотел, чтобы женщина помяла мне рукав.

– Я не стану выказывать привязанность на публике. Или наедине с тобой. – Ее руки были сложены на груди, так что он не мог даже видеть то, чего ему было запрещено касаться.

– Может быть, тебе все же придется немного смягчиться, чтобы вся эта затея выглядела убедительно.

– Насколько смягчиться?

– Черт побери, откуда мне знать? До этого я никогда не был помолвлен, не так ли?

Кори повернулась к нему спиной.

– А ты и сейчас не помолвлен.

Дэниел запустил руки в свои и так уже взъерошенные черные волосы.

– Отлично, я чувствую себя женатым, причем на мегере. Я думал, что ты будешь благодарна мне за то, что я вытащил твои каштаны из огня [28].

– Но я хотела найти…

– Идеального мужа, который станет лелеять и обожать тебя. Да, да, но что, если его родители никогда не повстречались? Что, если твой задушевный друг пропал в Индии или на Ямайке? А я же здесь, черт бы все побрал.

Он услышал всхлип.

– Ты ведь не плачешь, нет?

Она проговорила «нет», а затем у нее перехватило горло.

– У тебя появилась сыпь от одних только произнесенных вслух слов о том, что мы помолвлены.

– Эта сыпь не имеет с тобой ничего общего. Это все ложь. То есть, гм, ситуация. Нервы, знаешь ли.

– Но сейчас у тебя нет зуда, а это, должно быть, самый нервный разговор в твоей жизни – ведь ты заставляешь себя признаться в том, что не против быть связанным со мной.

– Я не против, и это правда. Так что нет, я не покрылся пятнами.

Кори повернулась к нему лицом, изучила его шею, уши, его руки, остававшиеся в расслабленном состоянии по бокам, а не извивающиеся, чтобы почесать какую-нибудь часть анатомии, о которой не следовало упоминать.

– Итак, это, правда; у тебя возникает сыпь ото лжи. И все же ты сделал это, ради меня?

– Этим вечером я заработал самую неожиданную, самую эффектную сыпь в своей жизни, но как ты узнала?

Она продолжала смотреть на него, но без испуга или отвращения.

– Из-за некоторых вещей, о которых говорили твоя матушка и сестра. Они тоже реагируют на ложь, только по-другому.

Он вздохнул.

– И я пришел к такому же выводу, хотя и не понимаю этого. Умение распознавать правду, как предполагается, является наследием Ройсов, которое каким-то образом перешло ко мне по женской линии. Я никогда не слышал о том, чтобы существовали женщины, распознающие правду. Надеюсь, ты догадываешься, это нужно держать в глубокой тайне. Если кто-то узнает об этом, то такое знание может оказаться опасным и даже гибельным.

– Все равно никто не поверил бы в это. А я столько раз видела, как дергается веко у леди Коры, что испытываю доверие к вашему семейному таланту. Никто другой ничего не заметил.

– Нет, но теперь ты, конечно же, должна выйти за меня замуж.

Кори уселась на деревянный стул с высокой спинкой, ее спина была настолько же прямой, как планки, из которых он сделан.

– Почему?

Дэниел уселся напротив нее, достаточно близко, чтобы дотянуться до ее руки.

– Потому что жена не может свидетельствовать против своего мужа. И таким образом я буду знать, что ты не предашь меня.

– Я не стала бы предавать свою крестную или мою дорогую подругу Сюзанну.

– Это не одно и то же. А кроме того, почему бы и нет? Почему ты так решительно настроена против того, чтобы эта помолвка закончилась свадьбой? Ты станешь хозяйкой Стамфилд-Мэнора, и мы сможем найти небольшой домик здесь, в городе, чтобы приезжать, если ты захочешь. Я смогу обеспечить тебя всем, что ты пожелаешь, и тебе никогда больше не нужно будет бояться своего отца.

Девушка опустила взгляд, изучая их соединенные ладони, ее руки все еще были обтянуты перчатками.

– Потому что ты во многом похож на него.

Дэниел выронил ее руку и вскочил на ноги, почти опрокинув круглый столик с крышкой, отделанный рельефом, на котором стояла нефритовая лошадка, вероятно, стоившая больше чем он сам и его собственная лошадь вместе взятые.

– Черта с два. Прости за выражение, но меня обижает сравнение с человеком, который может ударить женщину. Или украсть у нее, или заставить ее выти замуж против ее… – Он только сделал именно это. – Ну, только в случае необходимости.

– Ты относишься к тем людям, которые сначала работают кулаками, а затем думают. Которые пьют, распутничают и играют.

– Я холостяк! Именно это мы и делаем. Но это вовсе не значит, что я продолжу идти по этому пути, если дома меня будет ждать жена. И с тех пор, как моя матушка приехала в город, я вообще почти перестал развлекаться.