– Здесь же леди, а не одна из, хм, пташек Бэбкока.
Но Сюзанна захотела попробовать, в чем Дэниел, конечно же, ей отказал.
– В цирке продают лимонад.
– И орешки? – захотел узнать Кларенс, наклонившись вперед.
Сюзанна выглядывала из окна, словно ее желание могло ускорить их прибытие в цирк.
– Может быть, леденцы?
Кларенс потер руки, лязгнув кольцами на них.
– Я больше всего люблю ромовые трюфели.
Господи, подумал Дэниел, неужели и я когда-то был таким молодым?
Сюзанна смотрела на лошадей, Кларенс наблюдал за наездницами в коротких, расшитых блестками юбочках, а Дэниел не спускал глаз с молодых людей, завороженных, поглощенных зрелищем. Обычно он наслаждался отлично тренированными лошадьми, сверкающими женщинами, дерзкими наездниками. А сегодня он чувствовал себя старым, старым и искушенным.
Он размышлял о том, что бы подумала мисс Эббот об этом представлении. Она ведь не ветреная девчонка, несмотря на то, что только что приехала в город; и не степенная матрона, хотя и пытается казаться строгой и чопорной. Он думал о том, что бы ей понравилось, что могло бы вызвать улыбку на ее губах. Ее мягких, теплых губах.
Черт, похоже, рассудок опять покидает его. Наступил антракт и Кларенс отправился за напитками. Слава Богу, Сюзанну, кажется, больше увлекали подкрученные и навощенные усы инспектора манежа, чем гладкие, как у ребенка, щеки Хэйверсмита. Пока они ждали его возвращения, Дэниел спросил:
– Твоя подруга ездит верхом? Я купил гнедую на тот случай, если мисс Эббот захочет сопровождать нас в парк, или, может быть, в Ричмонд, чтобы увидеть знаменитый лабиринт.
Сюзанна обмахивалась веером, перегревшись от возбуждения.
– Она была превосходной наездницей до несчастного случая.
– С ней произошел несчастный случай?
– Она не любит говорить об этом, но сейчас Кори редко ездит верхом. Иногда она прогуливается с горничной, но по большей части отец всюду отправляет ее в экипаже, с кучером и грумом. Хотела бы я сама научиться править двуколкой. Или спортивным экипажем. Можно мне, Дэниел? Пожалуйста? Ты можешь научить меня, пока мы здесь, и одолжить мне свою упряжку, и затем я смогу пустить всем пыль в глаза в парке и…
Кажется, сквайр Эббот не доверяет своей дочери. Дэниел не мог сказать, было ли это недоверие оправданным. Он подозревал, что у нее на уме мог быть еще один солдат, с которым она собиралась бежать к границе. Только бдительность ее отца могла удерживать мисс Эббот от еще одного побега – или романа. Проклятие, а теперь обязанность следить за ней легла на его плечи. Дэниел задумался: а был ли вообще какой-то несчастный случай?
Может быть, и был… а может, и не было.
Его матушка объявила, что им нужен еще один день для покупок перед тем, как они будут готовы для выхода в свет. После того, как его письменный стол и шкаф для одежды переполнились, Дэниел отправился в боксерский зал Джексона. Может быть, он и стар, но черт его побери, если он к тому же потолстеет и потеряет форму. Он пытался убедить Довиля составить ему компанию, ссылаясь на брюшко камердинера, но тот не собирался подвергать опасности свои зубы – или свое место, если сумеет уложить мистера Стамфилда хорошим ударом.
– Пожалуйста, не позволяйте никому нанести вам удар в лицо, – крикнул слуга в спину удалявшемуся Дэниелу. – Синяки под глазами чертовски трудно скрыть, а разбитые губы будут отвратительно смотреться за столом леди Коры.
Матушка планировала небольшой прием на следующий вечер, обед в узком кругу для двенадцати пар, по меньшей мере. Большинство гостей были ее давними друзьями – или друзьями ее покойного супруга. Совершенно случайно большинство из них имели молодых, не состоящих в браке сыновей или дочерей. Нет, она не занимается сводничеством, поклялась леди Кора Дэниелу, просто дает девочкам шанс завести новые знакомства до того, как они появятся на большем приеме в толпе незнакомцев. А в этом случае у них будут партнеры по танцам и подруги одного возраста, с которыми можно будет поболтать.
Но когда один из ее давних поклонников, ухаживавший за ней во время ее дебюта, беседовал за предобеденным хересом с Кори, леди Кору это не взволновало.
Но зато взволновало Дэниела. Стинчкомб был старым дураком с темно-коричневой накладкой, как будто никто не догадался, что он лыс, как яйцо, когда фальшивые волосы сползли набок. Кроме того, его сын был таким же глупым и молодым, как Кларенс Хэйверсмит, за исключением того, что у Кларенса был подбородок.
Сюзанна настояла на том, чтобы они пригласили Кларенса на прием, потому что он совсем один в городе и в противном случае может оказаться в компании лиц низкого происхождения. Низкого происхождения? Дэниел почти упомянул о молочнице, но сумел сдержаться. Не то чтобы его сестра была слишком невинна для такого разговора, так как теперь она знала все о Харри – поскольку он больше не являлся неприличным секретом графа. Но у Сюзанны было доброе сердце, и она обращалась с Кларенсом, как с младшим братом, заключая с ним пари на пенни о том, кто из них быстрее поскачет на новых лошадях, или сделает больше трюков, похожих на те, что они видели в «Эстли». Слава Богу, что ей очень хочется успешно дебютировать в обществе, а потому она не станет пытаться устоять на спине кобылы без седла.
Дэниел с удовлетворением кивнул, наблюдая за тем, как озорница беседует с джентльменами по обе стороны от нее, косноязычным, рыжеволосым студентом университета и его болтливым, рыжеволосым младшим братом. Сестра превратилась в настоящую леди.
Сам Дэниел сидел во главе стола, с маркизой с одной стороны и вдовствующей виконтессой – с другой. Эти двое были слишком заняты, договариваясь о браке сына одной с дочерью другой, так что он мог спокойно есть свою баранину. Его посчитали слишком старым, слишком распутным, слишком закоснелым в пороках для юных девушек, хвала Небесам и игорным притонам тоже. Несколько матрон расчетливо изучали Дэниела, предназначая его для своих племянниц в возрасте или сестры, оставшейся в старых девах. По крайней мере, он надеялся, что они не присматриваются к нему ради самих себя.
Он вздохнул с облегчением, когда женщины оставили мужчин наслаждаться портвейном и сигарами, хотя и получил категорические инструкции не задерживать мужчин слишком долго и не позволять никому из юношей пить слишком много. Проклятие, теперь он еще и охраняет стадо школьников.
Вечер стал еще хуже, когда молодые леди, одна за другой, принялись пытать фортепиано. Дэниел пожалел бедных мальчишек, которым приходится выносить это без графского бренди. Дочь виконта играла ужасно; племянница рыцаря – еще хуже. После того, как сыграла третья девушка, а Стинчкомб захрапел в углу, леди Кора объявила перерыв на чай.
Дэниел приблизился к мисс Эббот. Девушка выглядела прелестной и безмятежной, затянутые в перчатки руки были сложены на коленях, и она улыбалась, глядя в другой конец комнаты, где Сюзанна хихикала вместе со своими новыми лучшим подругами.
– Полагаю, ваша очередь настанет после чая, – проговорил Дэниел, усаживаясь рядом с ней.
Ее улыбка исчезла.
– Нет, я не играю на фортепиано.
– Господи, вы же не собираетесь вытащить арфу, не так ли? – По его мнению, не было ничего хуже этого.
– Нет, я вообще не играю. Ваша мать знает об этом. Она не станет просить меня.
– Послушайте, здесь не место для скромности. Я думал, что каждая девица знает хотя бы одну песню наизусть для подобных случаев. Как я понимаю, этого ожидают от каждой леди, получившей должное образование. – Если ему пришлось страдать во время этих выступлений, то пусть и ей тоже достанется.
– Я не умею играть. – Мисс Эббот поджала губы и стиснула руки.
А у Дэниела зачесалось ухо. Он мог поклясться, что помнит, как на одно Рождество она играла рождественские гимны, когда Кори была юной, а их семьи тесно общались, и мистер Эббот гордо выталкивал дочь вперед, чтобы она демонстрировала свой талант.
