На холодных мраморных ступенях, перед изъеденной временем каменной фигурой богини он нашел Айрис все в том же розовом одеянии, сидящей на корточках, с выражением полного отчаяния на лице. Ее волосы были распущены. Он испытал нечто вроде шока, увидев темное облако волос, почти полностью покрывавшее ее тоненькую фигурку.

— Айрис, дитя мое! — ласково позвал он.

Она встрепенулась, словно испуганная лань. Он заметил, как в лунном свете блеснуло ее бледное, влажное от слез лицо. Затем она резко выпрямилась.

— Как вы посмели прийти сюда! — воскликнула она сдавленным голосом. — Вы не имеете права. Вы причинили уже достаточно вреда, но до моего храма вам не добраться!

— Айрис, не делайте глупостей, — терпеливо продолжал Стивен. — Вы до смерти напугали мисс Морган и вынудили всех заниматься вашими поисками. Прошу вас, возвращайтесь во дворец. Здесь не место, чтобы оставаться ночью одной… Но какое великолепие!

Он сделал широкий жест рукой.

— Вы больше не будете вмешиваться в мою жизнь. Оставьте меня в покое, — сказала она суровым тоном.

— Пожалуйста, пойдемте со мной, — настаивал Стивен.

Не вымолвив больше ни слова, она бросилась вниз по ступеням. Стивен раскинул руки, преграждая ей путь. Пытаясь увернуться от него, Айрис споткнулась, но он подхватил ее и не дал упасть. Стиснув зубы, с глазами, полными слез бессильной ярости, она попробовала вырваться из его объятий.

— Отпустите меня!

Он чувствовал в своих руках стройное изящное тело, вдыхал аромат ее волос, захлестнувших его лицо. За всю свою жизнь он не испытывал более неуправляемого потока эмоций. Вокруг лежал древний, варварский Египет, и сам он был дикарем с одним-единственным желанием в сердце — обуздать, приручить это дикое прекрасное существо. Не в силах противостоять этому порыву, он привлек ее ближе и откинул растрепавшиеся волосы с ее лица.

— Айрис! — шепотом выдохнул он. — Айрис! Ты с ума сошла, моя девочка!

И она, услышав свое имя, чувствуя его сильные объятия, его превосходство, прекратила сопротивляться и как-то сразу обмякла, сделавшись гибкой и послушной в его руках.

Впервые за всю свою жизнь Айрис оказалась в объятиях мужчины. Первым ее намерением было выразить свое возмущение, но внезапно на нее нашло странное оцепенение и вслед за ним ощущение неземного блаженства. Она не была создана для одиночества. Уединение — удел великих. В конце концов, она была вовсе не Изида, Дочь Земли и Неба. Она была Айрис, молодая девушка, которая хотела любить и быть любимой. И сейчас, находясь в объятиях Стивена, ей вдруг страстно захотелось увидеть восхищение в его серых глазах. Он больше не казался ей врагом, а был скорее богоподобным существом, посланным к ней ее отцом.

Она больше не хотела бороться с ним, а наоборот, хотела быть мягкой и послушной, даже подчиниться ему. Тем не менее, в Англию она не поедет. Но она сделает так, что Стивен подчинится ее воле; он будет испытывать те же чувства, что и Михайло. Он станет ее верным поклонником, и она скажет ему: «Не увози меня из Египта, Стивен, останься лучше со мной!» — и он пообещает не увозить ее в Англию и останется с ней в Египте.

Пока эта грандиозная идея зарождалась в голове Айрис, Стивен в это время, ничего не подозревая, боролся с одним из величайших искушений в своей жизни — безумным желанием поцеловать алые чувственные губы, которые были так близко! Он бросил смущенный взгляд на длинные пушистые ресницы, скрывающие выражение ее глаз, затем отстранился от нее. Его сердце бешено колотилось.

— Пойдемте, Айрис, я провожу вас домой, — сказал он.

Он ожидал бурных протестов. Однако Айрис, вся еще во власти новых удивительных переживаний, глубоко и прерывисто вздохнула, открыла свои огромные лучистые глаза и посмотрела на него.

— Не сейчас, — прошептала она. — Нам нужно о многом поговорить. Я хочу вам так много всего показать в моем прекрасном Храме.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Дитя мое, вы выбрали не слишком удачное время для разговоров, не говоря уже об осмотре достопримечательностей, — прямо сказал он.

Айрис слегка улыбнулась, хотя чувствовала себя немного уязвленной. Ей нравилась манера Стивена вести себя. Он был абсолютно не похож на Михайло. В нем чувствовалась какая-то внутренняя сила, которая помимо воли вызывала у Айрис восхищение. Она начала понимать, почему ее отцу понравился этот человек, и почему отец доверился ему. К тому же она уже испытала, какое наслаждение чувствовать себя в его руках. Да, она научит его любить Египет так, как любит его она! Да, великий Нил наложит на Стивена свое заклятье, и он никогда не покинет ни Египет ни ее, Айрис.

— Я уже не ребенок, Стивен, — сказала она таким мягким тоном, какого он раньше не слышал. — Михайло считает меня очень красивой женщиной. Он много раз говорил мне об этом.

И опять Стивен был поражен, увидев дочь Лоуэлла-паши в новом свете. Ему оставалось только гадать о причинах столь резкого перехода от враждебности к ласковым дружеским интонациям. Что же касается ее последнего замечания, то в устах любой английской девушки оно бы прозвучало слишком самоуверенно или как излишнее кокетство, однако у Айрис это вышло очень естественно. Если бы только она знала, как она хороша с распущенными волосами, густыми темными волнами падающими к ее коленям, с длинными ресницами, все еще влажными от слез, с брошкой-заколкой, схватившей ее темно-розовую тогу на обнаженном плече, сияющем матовой белизной в лунном свете.

Он отвел взгляд в сторону.

— Послушайте, Айрис, мисс Морган очень волнуется, она плохо себя чувствует. Вам пора возвращаться домой.

Голова Стивена слегка кружилась, и он начал испытывать смутное неприятное ощущение того, что поступает нехорошо по отношению к Элизабет. Он чувствовал, что ему очень трудно в этих обстоятельствах сохранить чувство меры и не забывать о том, что ему полагается быть влюбленным в девушку, ждущую его письма в Англии.

Это чувство вины сделало Стивена невосприимчивым к чарам Айрис. Взяв себя в руки, он повернулся и зашагал прочь.

Она смотрела вслед удаляющейся фигуре с удивлением и восхищением. Впервые в жизни ей давали понять, что ее желания далеко не всегда служат приказами для окружающих, и не все мужчины готовы быть ее рабами наподобие принца Юзрева. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, она прошла вслед за англичанином через величественную колоннаду внешнего двора к берегу реки, где она оставила лодку.

— Я сам перевезу вас на тот берег, — сказал, повернувшись к ней, Стивен. — За вашей лодкой вы можете послать одного из слуг.

— Хорошо, — послушно сказала она.

Он протянул ей руку, чтобы помочь забраться в лодку. На какое-то мгновенье ему передалась дрожь ее прохладных изящных пальчиков, обхвативших его ладонь. Взяв весла, он стал энергично грести, пытаясь отвлечься от мыслей о своей прекрасной спутнице. Он избегал смотреть ей в глаза и хмуро глядел поверх нее на темный силуэт разрушенного храма, резко выделяющийся на фоне неба. Айрис смотрела прямо ему в лицо. Одному Богу известно, хмуро подумал он, какие непредсказуемые мысли мелькают сейчас в ее мозгу. В эту минуту он как никогда остро ощущал, какой вред нанес своей дочери Ромни Лоуэлл. Какие покой или счастье может обрести Айрис вдали от этой фантастической обстановки, к которой она так привыкла! Он услышал, как она тихо позвала его по имени.

— Стивен! — снова повторила она.

Стивен повернулся к ней. Айрис полулежала на обитом мягкой тканью сиденье лодки и заплетала косу. Она кажется совсем юной, подумал Стивен, юной, прекрасной и очень печальной. Она глядела на него с улыбкой.

— Вы завтра поговорите со мной, Стивен? Вы позволите мне показать вам страну, которую я называю своей, чтобы вы смогли понять, почему я не хочу ее покидать?

— Теперь я это понимаю, Айрис. Но вы тоже должны попытаться понять, почему обязаны поступить так, как хотел ваш отец.