Теперь уже я приготовила ему завтрак. Наевшись, мы с Лайамом надели ботинки и спустились с холма посмотреть, что там с моей машиной. И наткнулись на эвакуатор — как выяснилось, его хозяином был Альф, один из кузенов Брока. Услышав, что произошло, он сочувственно поцокал языком и сказал, что сам этим займется. При виде Лайама он как будто слегка удивился, но тот объяснил, что, мол, увидел, как я тащилась домой пешком, и предложил составить мне компанию, пока не прибудет эвакуатор. Подошедший Брок, похоже, не поверил ни единому его слову — во всяком случае, он то и дело подозрительно поглядывал на Лайама и на меня. Может, решил, что Лайам взял меня в заложницы?

— С ума сойти! Я уж думал, он мне сейчас врежет, — признался Лайам, когда мою несчастную машину выволокли на дорогу и увезли.

— Ерунда. Просто Брок вбил себе в голову, что обязан меня защищать, — отмахнулась я.

Однако мне тоже было непонятно, почему Брок так ощетинился при виде Лайама.

Поскольку мы остались без машины, то решили пешком подняться в «Стоп энд шоп», единственный магазин в городе, который еще работал, и забить кладовую продуктами. Следующие несколько дней — а если уж быть точным, то вся неделя между Рождеством и Новым годом — были посвящены ленивому безделью. Мы с Лайамом спали допоздна (ну ладно, не спали — просто валялись в постели), плотно завтракали, после чего отправлялись на долгие прогулки. После нападения вороны, мне до сих пор было страшновато заходить в лес, но сейчас, поглядывая на уверенно шагавшего впереди Лайама, я твердила себе, что ничего плохого со мной не случится.

Я осмотрела всю лужайку в поисках следов Ральфа, но так ничего и не нашла. Мышонок как сквозь землю провалился. Как-то вечером я увидела, как Лайам потихоньку от меня положил на крыльцо кусочек сыра, но Ральф так и не объявился.

По вечерам мы сидели в библиотеке — топили камин и смотрели по телевизору старые фильмы.

Накануне Нового года Лайам вдруг объявил, что меня, мол, ожидает сюрприз. Незадолго до заката он вытащил из кладовки лыжи и велел идти за ним. Лайам двинулся по тропинке, ведущей к зарослям жимолости. Мы никогда раньше не ходили туда — да и никто другой, по-видимому, тоже. Перед нами расстилался девственной чистоты снег, покрытый подмерзшей, словно сахарная глазурь, коркой, которая приятно похрустывала под ногами. Я шла за Лайамом след в след, опасливо поглядывая по сторонам, где по обе стороны тропинки тянулись непролазные заросли жимолости. Где-то в этих зарослях скрывалась дверь, ведущая в волшебную страну, и дверь эта была по-прежнему открыта — ладно, пусть приоткрыта, поправилась я — и закроется она только в полночь. Что, если существа, которые проникают через нее в наш мир, все еще бродят по лесу? Что, если мы с Лайамом вдруг окажемся между ними и дверью? И — самое главное — что, если мы, сами того не ведая, нечаянно пройдем через эту дверь?

— Эй! — не выдержав, окликнула я Лайама. — Между прочим, уже темнеет. Не пора возвращаться, а? Не дай Бог, заблудимся.

— Не заблудимся, — уверенно бросил он. — Вернемся обратно по своим же следам.

Мы снова двинулись вперед — Лайам бежал на лыжах так быстро, что мне пришлось изрядно попотеть, чтобы не отстать от него. Больше всего я боялась потерять его из виду и остаться одной, в этом жутком лесу, да еще в темноте. Незаметно стемнело, небо из нежно-голубого постепенно стало розовато-сиреневым, а потом густо-фиолетовым, и я забыла свои страхи, потрясенная тем, как красиво в лесу в это время суток. Под ногами таинственно мерцал и переливался снег. Последние лучи уходящего солнца словно запутались в зарослях изгороди. Я ощутимо чувствовала тяжесть этого фиолетового света — ощущала, как он балансирует на грани ночи, чтобы потом разлиться лиловыми тенями на покрытом ледяной коркой снегу. Лайам слегка подвинулся, чтобы я тоже смогла протиснуться на небольшую полянку, не испортив следами девственно-чистый снежный ковер.

Мне тут же бросилось в глаза, что она представляет собой почти идеальный круг. Над нею, словно сводчатый купол, смыкались ветви разросшихся кустов. А прямо напротив того места, где мы стояли, два дерева, склонившись друг к другу, образовали узкую арку… очень похожую на дверь.

— Знаешь, я наткнулся на это место, перед тем как началась метель, и решил, что, когда пойдет снег, тут будет еще красивее. Только посмотри…

От страха у меня моментально скрутило живот — Лайам указывал рукой на проход между деревьями. На мгновение мне даже показалось, что он сейчас скажет: «Там кто-то есть».

А там действительно кто-то был. Или что-то. Проход между деревьями внезапно наполнился ослепительно белым сиянием, холодным и чистым, как лунный свет, луч которого некогда привел в мою спальню инкуба. Вдруг испугавшись — не столько за себя, сколько за Лайама, — я обернулась к нему: лицо его словно застыло и стало вдруг таким бледным, что на мгновение мне показалось, будто передо мной мертвец. — «Вот такой он будет, когда умрет», — промелькнуло у меня в голове. Сердце пронзила невыносимая боль. Я потянулась к нему… и вдруг заметила, что и мои руки тоже внезапно побелели.

В щель между деревьями светила полная луна, заливая сиянием полянку и превращая круг девственно-белого снега в серебряный диск — зеркало, в которое она смотрелась, упиваясь своей красотой.

— Как красиво!.. — Я повернулась к Лайаму. И онемела, увидев его лицо. В его глазах стояли слезы. — Лайам, что с тобой?

— Я хотел привести тебя сюда, потому что догадывался, как это будет красиво… снег, да еще полнолуние… Я знал, что это будет так же прекрасно, как эта неделя, которую я провел с тобой. И все это время я знал, что скоро все изменится… что наступит новый год, мы вернемся к работе и… и ничего уже не будет как раньше.

Я открыла было рог, чтобы сказать, что все будет по-прежнему, но тут же закрыла: что-то подсказывало мне, что Лайам прав.

— Я тоже этого боялась, — прошептала я.

Лайам взял меня за руку.

— Правда?

Я молча кивнула. Лайам притянул меня к себе и крепко обнял — насколько это вообще возможно, когда стоишь на лыжах.

— Это высасывает из меня жизнь… — пробормотал он.

Я попыталась было рассмеяться, но осеклась, ошеломленная тем, как мой невеселый смех эхом прокатился через проход между деревьями.

— Да уж… бедные мы, бедные. Целую неделю наслаждались потрясающим сексом — а теперь приходится возвращаться к работе. Как мы только это переживем?!

Конечно, это была шутка, но лицо Лайама оставалось серьезным.

— Кстати, раз уж ты напомнила… Это еще одна причина, почему я привел тебя сюда. Чтобы потом, вспоминая эту неделю, у нас перед глазами вставала эта картина…

Я обернулась и окинула взглядом поляну. Луна, поднявшись повыше, зависла в самом центре прохода… она была такая огромная, что, казалось, вот-вот сорвется и, словно шар, покатится по снегу к нашим ногам. Внезапно у меня возникло ощущение, что какие-то невидимые глазу существа, притаившись по ту сторону двери, только и ждут подходящей возможности, чтобы пробраться в наш мир.

— Да, это действительно красиво, — кивнула я.

Мне вдруг страшно захотелось уйти — и чем скорее, тем лучше, — но мне не хотелось обижать Лайама. Как я смогу объяснить ему, чего я боюсь?

— Слушай, становится чертовски холодно. Может, вернемся домой?

— Домой? — переспросил он:

Свет луны отразился в его глазах, когда он повернулся ко мне.

Я догадалась, что он имел в виду: считаю ли я, что это и его дом. В какой-то миг я отчетливо поняла, что тоже этого хочу, что никогда еще не чувствовала себя в «Доме с жимолостью» так уютно, как в эту неделю. Мне вдруг нестерпимо захотелось попросить его переехать ко мне, но я так и не решилась. Вероятно, Лайам почувствовал мою нерешительность, потому что по его лицу вдруг скользнула какая-то тень. Ничего не сказав, он отвернулся. Мы молча отправились в обратный путь, стараясь идти по оставленной нами лыжне, которая уже успела слегка подмерзнуть, пока мы стояли на полянке.