— Он великолепно смотрится в таком освещении, верно? Портьеры открывают только раз в году — иначе свет может подпортить краски.
— Как обидно! — вздохнула я. — Ощущение такое, словно его писали специально для такого освещения. Хотелось бы еще увидеть его целиком. Кажется, мне говорили, что триптих открывают именно в день зимнего солнцестояния, да?
— Да, сразу после захода солнца. — Суэла покосилась на окно. — Обычно мы ждем еще пару минут после того, как солнце сядет, чтобы те, кто выходит из дому после заката, успели присоединиться к нам… а вот и они! Должно быть, остались сегодня в Бриггс-Холле, чтобы не опоздать.
Суэла кивнула на дверь. Я повернула голову и увидела на пороге уже знакомую мне троицу. Все слависты были в сборе — высокий тощий блондин, миниатюрная брюнетка и лысый коротышка.
— А они действительно…
Я прикусила язык.
— Шшш… они не одобряют современную терминологию, знаешь ли. Предпочитают, чтобы их называли «ночным народом» или ноктюрналами.
— А они действительно… — я понизила голос до едва слышного шепота, — пьют кровь?
Вздрогнув как от пощечины, высокий блондин резко повернул голову в мою сторону, и взгляд холодных голубых глаз пронзил меня насквозь. Вся троица стояла в противоположном углу зала, но я могла бы поклясться, что они слышали мои слова.
Сжав кулаки, он шагнул ко мне, но тут миниатюрная брюнетка, схватив его за рукав, глазами указала ему на пол возле их ног, где тонкий луч заходящего солнца, точно кроваво-красная полоса, протянулся от окна до нижней части триптиха.
Не сводя с меня глаз, он сделал шаг назад.
— Проклятие, — буркнула я и повернулась к Суэле, намереваясь спросить, неужели он действительно слышал меня, как вдруг обнаружила, что Суэла исчезла.
Покрутив головой, я увидела, что она стоит возле Лиз Бук и о чем-то перешептывается с ней. Декан выглядела расстроенной — я заметила тень беспокойства на ее лице. Когда она обернулась ко мне, я едва не ахнула — так сильно она изменилась с того дня, когда я видела ее в последний раз. Глаза налились кровью, одно веко слегка опустилось, и это почему-то поразило меня сильнее всего.
Однако взгляд декана, когда она подошла ко мне, чтобы поздороваться, оставался по-прежнему острым… Я даже струхнула слегка, когда она открыла рот:
— Калли, дорогая… — услышала я голос декана.
Да, это был ее голос, но только теперь он звучал так слабо, что я машинально окинула ее взглядом, словно для того, чтобы убедиться, что это действительно Лиз. Странно… я могла бы поклясться, что, когда мы познакомились, она была одного со мной роста, а теперь я возвышалась над ней на добрых два дюйма! Конечно, сейчас на мне были туфли на каблуках, и все равно… никакой остеопороз не смог бы отгрызть у нее несколько дюймов всего за пару месяцев!
— Калли, дорогая, — дребезжащим голосом повторила она. — Сделайте мне одолжение…
— Прошу прощения, если я невольно задела профессора факультета славистики. Но если уж начистоту… как вы могли послать меня к нему, если знали, кто он такой?!
Декан Бук явно растерялась:
— Вы имеете в виду профессора Волкова? Он прекрасный человек и настоящий джентльмен.
— Он обернулся летучей мышью и погнался за мной! — прошипела я.
Декан Бук с улыбкой покачала головой:
— Вы, должно быть, ошиблись, дорогая. Антон бы никогда…
— У нас мало времени, Лиз, — перебила Суэла. — Дверь должна быть открыта с последними лучами солнца.
— Конечно, именно об этом я и хотела поговорить, — обиженно пробормотала декан Бук. Расправив плечи и став почти такого же роста, как раньше, она повернулась ко мне. — В нынешнем году мы хотели бы предоставить эту честь вам, Калли. Более подходящей кандидатуры нам не найти — вы ведь в полной мере проявили свои способности, когда смогли открыть настоящую дверь. Та, о которой я сейчас говорю, конечно, не более чем символ, но символы тоже иногда важны.
— Вы хотите, чтобы я открыла триптих? — догадалась я.
— Да, его правую створку, если не возражаете. Фиона, как обычно, откроет левую. До сих пор правую открывала я, но сегодня… я не слишком хорошо себя чувствую.
Было как-то непривычно слышать, как декан Бук признается в собственной слабости. У меня больно сжалось сердце.
— Разумеется, — кивнула я. — Это большая часть для меня.
Поставив бокал с шампанским на стол, я подошла к правой створке триптиха. Фиона Элдрич, в сногсшибательном платье изумрудно-зеленого шелка, уже стояла возле левой его створки, держась за ручку. Случайно или намеренно она встала как раз под фигурой королевы фей… впрочем, вряд ли это было случайно, решила я. Я нацепила на лицо улыбку, с трудом подавив желание сделать ей реверанс, и тоже взялась за ручку.
— Вам очень идет этот цвет, — прошептала Фиона. — Гораздо больше, чем зеленый.
— Да, согласна, скучновато все время ходить в платьях одного и того же цвета, — кивнула я.
Фиона с кислым видом поджала губы. Здорово, мысленно поздравила себя я, оскорбить вампира и королеву фей, да еще в один день, — это просто рекорд! Интересно, сколько еще сверхъестественных существ мне удастся восстановить против себя, прежде чем закончится вечеринка? Вздохнув, я окинула взглядом зал. Гости столпились полукругом вокруг триптиха — все, кроме «ночных людей», те по-прежнему топтались в дверях. Вместо бокалов с шампанским в руках у всех были незажженные свечи — вроде тех, что используются во время ночных бдений, с картонными конусами, чтобы растопленный воск не капал на руку. Я оглядела лица, полные нетерпеливого ожидания, и вдруг вспомнила, что пока не видела в зале Лайама, а он говорил, что непременно придет. Я уже мысленно смирилась с тем, что его не будет, как он появился в дверях и прошел в зал, едва не задев плечом профессоров-славистов. Тощий высокий блондин поднял бровь, а миниатюрная брюнетка плотоядно облизнула губы.
Черт! Нужно предупредить Лайама, чтобы держался подальше от этой троицы!
Фиона смотрела на Лайама во все глаза.
— Кто это?! — прошептала она.
— Лайам Дойл, известный поэт, преподает в колледже литературу. Забавно, что вы еще не знакомы. Впрочем, он тут всего две недели.
Фиона открыла рот, но тут Лиз Бук, подняв руку, попросила тишины.
— Друзья и коллеги, — проговорила декан. Голос Лиз, тонкий и слабый, словно последний луч заходящего солнца, казалось, вот-вот прервется. — Сегодня, оплакивая умирающее солнце, мы вспоминаем тех, кто ушел за пределы света. — Замолчав, она обвела взглядом зал. — Кто из нас не потерял близких во тьме? Но так же, как рано или поздно солнце вернется вновь, а дни станут длиннее, так и память о тех, кого мы любили, будет с нами всегда! Мы докажем свою веру в любовь тем, что полюбим вновь! — Лиз обвела взглядом гостей… когда ее глаза встретились с глазами Дианы, они улыбнулись друг другу. — Поэтому сегодня мы празднуем не уход солнца, а его возвращение! Мы открываем свои сердца новой любви — так же как сейчас откроем эту дверь.
Лиз обернулась к нам, и я увидела, что Фиона потянула створку на себя.
Могла бы и предупредить, мысленно возмутилась я, повиснув на ручке, — деревянная створка триптиха оказалась намного тяжелее, чем я ожидала. Раздался слабый треск — я испуганно зажмурилась, каждую минуту ожидая, что отвалившаяся ручка окажется у меня в руках, а деревянная створка с грохотом рухнет на головы гостей. Это стало бы гвоздем программы, скривилась я. Еще бы — одним махом прихлопнуть всех словно мух!
Слава Богу, проклятая створка оказалась крепче, чем я думала. Я тянула ее на себя, пока она не уперлась в стену. Вовремя подскочивший Брок незаметно помог мне зацепить ручку за вбитый в стену крюк. Потом, держа в руках две свечи, для Брока и для меня, подошла Дори Брауни. Оставив их вдвоем, я отошла на несколько шагов, чтобы хорошенько разглядеть триптих.
На мгновение у меня закружилась голова: ощущение было такое, будто передо мной не картина, а открытое настежь окно, — до такой степени живой казалась изображенная на ней сцена. Покрытый густой зеленью луг, усыпанный крохотными белоснежными звездочками цветов, спускался к кристально чистому озеру, со всех сторон окруженному горами, а те, вспыхивая в лучах восходящего солнца, переливались всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками, от густо-синего до нежно-розового и фиолетового. Я подошла поближе, однако ощущение реальности, вместо того чтобы исчезнуть, неожиданно только усилилось. Мне казалось, я стою на опушке, под зеленым куполом леса, и смотрю вдаль, на зеленую долину и голубое озеро позади нее. Внезапно картинка стала расплываться… и тут я вдруг поняла, что глаза мои наполнились слезами. Слабое жужжание раздалось у меня в ушах… словно чуть слышный шепот миллионов чьих-то голосов или хлопанье множества крыльев крошечных бабочек. Я огляделась по сторонам и заметила плывущие в темноте белые огоньки. Один из них беззвучно приблизился ко мне… и из мрака выплыло чье-то лицо — оно смахивало на череп, вынырнувший на поверхность из-под толщи мутной воды.
