— Гарри, — выдохнула Молли.

— Шшш, — шепнул он и усилил поцелуй.

Вкус ежевики еще оставался у нее во рту, делая поцелуй особенно приятным.

Молли обвила его шею руками и подумала, что им не следует целоваться, ведь она не настоящая любовница Гарри.

И тут она осознала, что совсем не против того, чтобы стать ею. Если это предполагает такие восхитительные ощущения.

Они были совсем одни в этот солнечный полдень, в его любимом месте — на озере.

Оторвавшись на секунду от губ Молли, Гарри подхватил ее на руки. Она обвила его шею руками и приникла к его губам с пылом, который он находил совершенно… совершенно…

О черт. Он не в состоянии думать.

— Гарри, — промолвила Молли, когда он опустил ее на землю, — что ты со мной делаешь? Я не могу перестать о тебе думать. Каждый раз, когда я смотрю на тебя…

— Я тоже не могу не думать о тебе. — Он склонился ниже. — Это пытка, — произнес он, почти касаясь ее губ.

— Да, — промолвила Молли, скользя ладонями по его спине.

Внезапно ее руки переместились на его живот и скользнули вниз, к его чреслам.

О Боже! Гарри зажмурился.

— Когда я касаюсь тебя здесь, это волнует меня, как ничто на свете, — прошептала Молли. — Я впервые почувствовала это, сидя у тебя на коленях в карете.

Гарри открыл глаза и застонал.

— Если бы только знала, как волнуют меня твои прикосновения!

И, призвав на помощь всю свою силу воли, он убрал ее руку.

Губы Молли разочарованно скривились.

— Но ведь никто не видит.

Она устремила на него умоляющий взгляд.

Ни один мужчина не смог бы устоять перед этим взглядом. И губами.

— Молли…

— Шшш, — шепнула она. — Покажи мне, пожалуйста.

Гарри глубоко вздохнул и начал расстегивать бриджи.

— Позволь мне, — сказала Молли.

— Я польщен твоим энтузиазмом, — хмыкнул Гарри, коснувшись ее губ в коротком, но страстном поцелуе.

Молли расслабила ремень и дернула бриджи вниз, спустив их на его бедра.

— О Боже, — прошептала она.

Гарри усмехнулся:

— Перестань болтать. Лучше поцелуй меня.

Она вздохнула и подчинилась. Поцелуи стали еще более жаркими, когда он почувствовал…

Прикосновение ее рук. Они касались его с осторожным любопытством, и он застонал от восхитительных ощущений.

— Гарри, ты мне ужасно нравишься, — прошептала Молли, — Я готова трогать тебя постоянно.

— Всегда к твоим услугам, — отозвался он сдавленным тоном. — Но должен сказать тебе, я больше не могу терпеть.

— И не надо, — сказала она. — Не терпи.

Он высвободил ее грудь из лифа и вздохнул от удовольствия. Жаль, что он не может обнажить ее полностью. Но должен же он проявить хоть какую-то выдержку.

— Где эти чертовы ягоды? — спросил он, дразня языком ее соски.

— Не знаю, — простонала Молли, запуская пальцы в его волосы. — Где-то там.

— Подожди.

Он вскочил и кое-как натянул бриджи на свое напряженное естество.

— Нет! — вскрикнула она. — Не уходи!

Она привстала, опираясь на локти.

— Сейчас вернусь, — бросил он через плечо.

Кинувшись к лукошку, он набрал горсть ягод и вернулся назад.

— Ляг, — приказал он Молли и выдавил ягоды ей на грудь.

Затем накрыл ее своим телом и принялся слизывать сладкий сок с упругих вершинок.

Молли затихла.

— Восхитительно, — прошептала она, скользнув рукой к его чреслам. — Но ты не снял бриджи.

— Сейчас, — сказал он и, поддавшись порыву, задрал подол ее платья.

— Что ты делаешь? — выдохнула Молли.

— Наслаждаюсь тобой, — отозвался он, скользнув рукой к ее сокровенному местечку, и стал его ласкать.

Ноги Молли раздвинулись, тело ее трепетало, с губ срывались тихие стоны. Она казалась самой желанной женщиной на свете. Наконец она выгнулась и вскрикнула.

— Так вот что значит быть любовницей, — произнесла она с довольным вздохом.

Гарри рассмеялся и откинулся на траву рядом с ней. Рука Молли снова потянулась к его бриджам.

— До чего же упрямая, — хмыкнул он.

— Я хочу, чтобы ты испытал то же самое, — сказала она, обхватив его естество ладонью.

— Ты уверена?

Он поражался, как сильно ему хочется заняться с ней любовью.

Разумеется, о совокуплении не могло быть и речи. Но если она горит желанием доставить ему наслаждение другим способом, почему бы нет?

Когда неизбежное приблизилось, он повернулся на бок, чтобы не запачкать ее платье.

— Гарри, — промолвила Молли чуть позже, когда они лежали на траве, глядя в безоблачное небо. — Мы можем сделать это снова?

Гарри рассмеялся:

— Ну, ты и распутница. Думаю, нам следует вернуться в дом и позаботиться о том, чтобы вернуть хорошее настроение остальным гостям.

Молли оперлась на локоть и посмотрела на него:

— Пожалуй, я уберу комод от двери гардеробной. Можешь приходить, когда захочешь.

— Нет, — сказал Гарри, скрестив руки на груди.

— Но почему?

Он убрал с ее лица завиток.

— Потому что я за себя не ручаюсь. Такие забавы ведут к появлению детей и… — он помедлил, — браку.

Ее лицо вытянулось.

— Ты прав.

Она зашнуровала лиф платья, расправила юбку и встала.

— Ты же понимаешь, что иметь ребенка вне брака было бы катастрофой для тебя?

Он поднялся на ноги и положил руки ей на плечи.

— Конечно, — отозвалась Молли, не глядя на него. — Тебе пришлось бы жениться на мне, а это совершенно лишнее.

Внезапно в воздухе повисла неловкость, не оставлявшая их на всем пути к дому. Молли шагала чуть впереди и ни разу не оглянулась.

Гарри молча следовал за ней. Что он мог сказать? Они оба знали, что у них не может быть совместного будущего. Она была добровольным партнером в опасных играх, которым они предавались вдвоем.

Так почему же он чувствует себя таким презренным типом?

«Истинная леди должна уметь поддерживать разговор в любой ситуации», — вспомнились Молли слова матери. Она часто притворялась, будто слышит ее голос, но мама умерла и не успела дать своей дочери советы относительно жизни.

— Вино, — произнесла Афина своим знойным тоном, — это воплощение всего… вечного.

Она обвела глазами компанию, сидевшую за ужином, и улыбнулась.

Ее реплика произвела впечатление на всех, кроме Гарри, пребывавшего в мрачной задумчивости.

Афина имела привычку изрекать бессмысленности, которые, Молли была уверена, актриса выдумывала сама. Если бы ее соседи по столу задумались над тем, что она говорит, вместо того чтобы обращать внимание на многозначительное выражение ее лица, они бы поняли, что она, в сущности, не сказала ничего.

Молли откашлялась.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что вино — воплощение всего вечного?

Афина схватилась за жемчужное ожерелье, обвивавшее ее шею.

— То, что сказала.

Последовало молчание.

— То есть вино — Бог? — Молли глотнула вина для храбрости.

Афина открыла рот, но ничего не сказала. Губы лорда Максвелла слегка изогнулись в едва уловимой улыбке, словно его забавляло, что она попалась.

Афина бросила на нее свирепый взгляд. Но Молли не собиралась сдаваться. Она тепло улыбнулась Афине и ска- зала:

— Ладно, не будем спорить. Но возможно, нам стоит обсудить другое изречение. — Она обвела всех взглядом, но без драматизма, свойственного актрисе. — В любви и на войне все способы хороши.

Гарри поставил свой бокал.

— С какой стати нам это обсуждать?

Молли мысленно скрестила пальцы. Она наконец поняла, что беспокоило ее всю эту неделю. Даже больше, чем рискованное пари.

Она сделала глубокий вздох.

— Мне кажется, что эта игра, где женщинам отведена роль пешек, несколько односторонняя. Пора мужчинам перейти от роли наблюдателей к участию в конкурсе. А мы, женщины, будем голосовать, чтобы определить победителя.

Женщины ахнули. Мужчины словно окаменели. Но Молли определенно завладела всеобщим вниманием.