— Моя жизнь была ограничена моим поведением. — Замявшись, она продолжила: — Ожиданием моего поведения. — Сара смотрела прямо на него, бесстрашный взгляд ее серых глаз напомнил ему об их первой встрече в кабинете герцога Херриджа. — Но я не знаю, чего от меня ждешь ты, Дуглас.

Она развернула сыр и начала тоненько его резать. Дуглас не привык, чтобы его обслуживали, но забота жены опьяняла его.

— Ты не могла сказать мне ничего более приятного, — заметил он.

Теперь она смутилась.

— Я хочу, Сара, чтобы ты поступала по своему желанию: не так, как ты считаешь приличным, и не так, как, по твоему мнению, от тебя ждут, но сообразно своим чувствам.

Он потянулся и взял ее затянутую в перчатку руку в свои ладони. Сара всегда пряталась за покровами, всегда защищалась от пристального взгляда других.

Он хотел видеть ее нагой при свете дня, и хотя теперь не время и не место, он позволил себе поразмышлять об этом.

— У меня не было возможности сказать тебе, как роскошно ты выглядела тогда в нашей спальне. У тебя великолепные ноги, совершенные бедра и талия. И позвольте сказать, леди Сара, у вас великолепные ягодицы.

— Ты это говорил.

Его и позабавил, и обрадовал вспыхнувший на ее щеках румянец.

— Ты тогда улыбался, — сказала она.

— Так ты поэтому вернулась на свою узкую неудобную кровать? Потому что я улыбнулся? Я был восхищен и очарован. Почему же мне не улыбаться? Удивляюсь, что я джигу не отплясывал.

Она снова, казалось, изумилась.

Дуглас сосредоточился на ее руках, а когда поднял глаза, увидел, что она смотрит на него.

Воздух замер, стояла летняя тишина, как будто сама природа ждала. Даже кузнечики замолчали.

Он повернул ее руку и расстегивал пуговки на перчатке. Один за другим он высвободил ее пальцы из шелка, потом бросил перчатку на одеяло. Теперь их руки соприкасались. Ее рука была горячее, чем у него, будто скрытое пламя бушевало в ее теле, только так выражая свою тайну.

— Возможно, это несправедливо, — сказал он. — Ты, дочь благопристойного и добродетельного герцога, связалась с авантюристом.

— У нас не любовная связь, — сказала она. — Мы женаты.

— Пока мы физически не осуществим брачный союз, леди Сара, это лишь флирт.

— И как только мы осуществим союз, ты будешь относиться ко мне с соблюдением правил этикета, как я привыкла ожидать от мужчин?

Подняв голову, он посмотрел ей в глаза:

— Ты хочешь сказать, что я перестану смущать тебя? И больше никогда не буду говорить о твоей груди? О твоей нежной коже?

— Я действительно хочу, чтобы ты ничего подобного не говорил.

— Возможно, как только мы ляжем вместе, леди Сара, я буду говорить о другом…

— Ты не слышал, что я сказала? — спросила Сара.

Дуглас наклонился к ней:

— Пойми. Ты вольна сказать мне, что пожелаешь. Я столь же свободен игнорировать это.

Медленно она высвободила руку и сосредоточенно посмотрела вниз.

Дуглас приподнял ее за подбородок.

— Думаю, нам нужно вместо флирта завести любовную интригу, леди Сара, — сказал он. — И если дело дальше прикосновений не зайдет, пусть будет так.

Она отвела взгляд, потом снова посмотрела на Дугласа. Он почувствовал, что она дрожит, и ему захотелось притянуть ее в свои объятия и согреть. Он тихо прошептал бы ей слова утешения и освободил бы ее от страха…

Дуглас потянулся за сыром и фляжкой пива и улыбнулся Саре, не удивляясь, что она отвела глаза вместо того, чтобы улыбнуться в ответ.

— Расскажи мне о своем деде.

Она наполнила свою тарелку, потом наконец ответила:

— Я о нем ничего не знаю. Его зовут Доналд Туллох. Туллох — распространенная шотландская фамилия?

— В окрестностях Перта — да, — сказал Дуглас. — Между твоей матерью и ее родителями была сильная антипатия?

— Я не уверена, что это была антипатия, — призналась Сара. — Иногда мне кажется, что мама очень грустила из-за разлада. Она никогда об этом не упоминала, но не раз говорила, что и два человека могут составить семью, что она и я такая же семья, как любая большая.

— Вполне возможно, что дедушка не захочет тебя видеть. Ты хоть уверена, что он жив?

— Месяц назад был жив. Мой поверенный навел справки.

— Ты знала, что до этого может дойти?

— Меня больше волновало, что отец сошлет мою мать в Шотландию. Я не знала, куда мы отправимся, поэтому хотела гарантировать, что дед примет нас.

— Он знает, что ты едешь?

Она покачала головой:

— Нет, я не поддерживала связь с ним и попросила поверенного не сообщать о моем интересе. Но насколько он понял, мой дед жив и по-прежнему глава семьи.

Сара затихла. Жалела ли она, что Морна Херридж оказалась не такой долгожительницей, как ее отец?

— И ты ничего не знаешь о нем и о Килмарине?

Она снова покачала головой.

— А ты?

— Килмарин для жителей Перта все равно, что Букингемский дворец для лондонцев. Некоторые его части поразительно уродливы, другие красивы, это памятник тому, что может сотворить человек.

— Моя мать никогда не говорила об этом. За все годы она вообще редко упоминала Шотландию. Как будто закрыла дверь в ту часть ее жизни.

Дуглас молчал. Что он мог сказать? Иногда, чтобы выжить, нужно отгородиться от своего прошлого.

— А ты кого-нибудь хочешь увидеть в Перте?

— Если бы хотел, давно вернулся бы.

— И ты никого не хотел бы снова увидеть?

— Выуживаете информацию, леди Сара? — улыбнулся он. — Когда я покинул Шотландию, я был слишком молод, чтобы разбить много сердец.

— Но некоторые разбил. — Это был не столько вопрос, сколько комментарий.

— Я должен прикидываться, что столь же целомудрен, как в день появления на свет?

Ее так заинтриговал этот вопрос, что Дуглас даже головой покачал.

— У меня флакон твоих духов, — сказал он и с удовольствием заметил, как ее лицо снова вспыхнуло. — Вернуть его? Или оставить на тот случай, если нам снова придется спать порознь?

Возможно, ключ к завоеванию сердца Сары в том, чтобы сбивать ее с толку и делать это достаточно долго, поскольку она не понимает, что ее добиваются.

Шотландия уже два дня приветствовала их голубым небом, но сегодня белые облака превратились в темные тучи. Даже воздух изменился, стал тяжелым и влажным.

— Похоже, скоро хлынет ливень, — сказал Дуглас, разглядывая облака. Через люк в крыше он велел Тиму остановить карету на обочине.

— В чем дело? — спросила Сара, это были ее первые слова после пикника.

— Нужно приять меры. Грязь на дороге быстро превратится в жижу. И карета за считанные минуты может завязнуть.

— Что ты предлагаешь делать?

— Это зависит от того, что приготовила нам природа. — Кроме этого загадочного замечания, Дуглас других пояснений не дал.

Она посмотрела на Флори. Горничная не любила грозу, и ее нарастающая тревога была заметна всем. Сара похлопала ее по руке:

— Все будет хорошо, Флори. Тим превосходный кучер, и у мистера Эстона хорошая голова на плечах.

Говорит ли она, как подобает жене? Ее голос был спокоен и лишен тревоги. Но она годами тренировала сдержанность. Если она и боялась, то сомневалась, что кто-то в карете способен это заметить.

Открыв дверцу, она увидела, что Тим и Дуглас что-то горячо обсуждают, стоя у лошадей. Они сами принимают решение о безопасности, даже не привлекая их?

Сара закрыла дверцу и села.

— Иногда с мужчинами так трудно. — Эту фразу ей не следовало произносить ни при каких обстоятельствах.

Флори, благослови Господь ее тактичную натуру, притворилась, что ничего не слышала.

— Как вы думаете, поблизости есть гостиница, леди Сара? — спросила она через несколько минут.

— Искренне надеюсь, что нет, — ответила Сара. — Я планировала сегодня быть в Килмарине, не хочу еще одну ночь провести в гостинице.

Дуглас сел в карету и сначала обратился к Флори:

— Тим говорит, что вам не нужно волноваться. Мы найдем убежище до грозы.