— Я не приказывал. Я умолял. — Он улыбнулся. — Все эти годы я думал, что Морна и ее гордость восстали против меня и моей гордости. Пока ты не приехала вчера, я верил, что это правда.

— Теперь нет? — спросила Сара. Ее охватила странная неподвижность.

— Ты не задумывалась о сходстве между тобой и Бренданом, девочка? Если бы его отец был жив, я бы поставил тебя перед ним и посмел бы он не увидеть свое лицо в твоем.

Сара, ошеломленная, молча смотрела на деда.

— Морна никогда не приезжала домой, потому что все бы поняли, кто ты, как понял вчера я. — Доналд глубоко вздохнул. — Возможно, она вышла за своего герцога из-за гордости, — сказал он. — Но она сделала это и для того, чтобы дать тебе имя.

Доналд Туллох назначил встречу в часовне. Наверное, потому, что церковная атмосфера могла бы побудить к признаниям. А возможно, Доналд считал себя Богом.

По меркам Килмарина, часовня построена недавно, в последнее столетие. Очевидно, Туллохи только недавно пришли к Богу. Простая, без всяких украшений часовня была по своему характеру кальвинистской. Ни одна статуя не отвлекала грешника от молитв. Ни один витраж не украшал внутреннее убранство. Даже скамьи были грубые и, без сомнения, оставляли занозы в седалищах молящихся.

Дуглас, прямой, высокий, стоял, заложив руки за спину. Он отлично знал, что это своего рода смотрины, и будь он проклят, если потерпит неудачу.

Лэрд Килмарина, этот старый черт, знал, как запугать тех, кто мог бросить ему вызов. Но были в его глазах смешливые искорки, словно он прекрасно сознавал, что валяет дурака.

Доналд сидел за столом недалеко от алтаря. Дуглас не удивился бы, если бы лэрд пожелал использовать в качестве стола алтарь. Снова сравнение с Богом пришло ему в голову, он знал, что Доналду это понравилось бы.

— Садитесь, — наконец сказал старик.

Дуглас ногой подвинул к себе стул, сел, закинул ногу на ногу и положил руки на колено.

— Сара знает, что вы здесь? — спросил Доналд.

— Нет. Вы просили сохранить нашу встречу в тайне.

— Никаких тайн, — возразил Доналд, — просто ни к чему, чтобы об этом сплетничали. Женщины всегда строят домыслы, вечно им нужно обо всем шептаться. — Он откинулся на спинку похожего на трон стула, вроде тех, что стояли в столовой, и смотрел на гостя из-под густых седых бровей.

— На мой взгляд, в этом отношении женщины похожи на мужчин, — сказал Дуглас. — Дайте человеку достаточно информации, и ему не придется строить домыслы.

— И часто вам позволяют высказывать свое мнение?

— Относительно часто. Это, конечно, зависит оттого, в дружественной стране я нахожусь или там, где правит деспот.

Доналд фыркнул и наклонился в сторону, словно бедро причиняло ему боль.

— Роберт сказал мне, что вы из Перта.

— Да.

— Кто ваши родные? — прищурился Доналд.

— Вы их не знаете, — сказал Дуглас. — Все они умерли от холеры, когда мне было восемь.

— И все же вы сумели жениться на дочери герцога.

— Это — случай, который я вечно буду благословлять. — Дуглас прямо взглянул на старика. Он не имел ни малейшего желания рассказывать ему об обстоятельствах своего брака.

Доналд долго молчал, но если это было испытание, Дуглас к нему более чем готов. В свое время он провел несколько месяцев в монастыре, где строго соблюдался обет молчания. Так что мелкие придирки лэрда Килмарина не доставляли ему никаких проблем.

— Вы столь же высокомерны, как любой герцог, — произнес наконец Доналд.

— Разве? — улыбнулся Дуглас.

— Это не комплимент. — Доналд снова переменил позу.

Еще несколько минут он разглядывал Дугласа.

— Вы знали мою дочь? — спросил он.

— Не имел удовольствия.

— Она счастлива? Моя внучка?

Дуглас, загнанный в тупик вопросом, уставился на алтарь. У Сары было все, что нужно женщине для счастья: великолепное поместье, наряды, изысканная еда. Любима ли она? Любит ли? Он предложил ей себя. Но пожелает ли она принять его? Ночью, возможно, это произошло, но страсть умирает с рассветом и сменяется иногда сожалением.

Жалеет ли она о своей брачной ночи?

— Я не знаю, — сказал он наконец. Возможно, его честность покажется грубостью.

Старик, опираясь на стол, поднялся.

— Я попросил Линду показать Саре Килмарин, — сказал он. — И велю Роберту показать его вам.

— В этом нет необходимости, — ответил Дуглас. — Сомневаюсь, что буду здесь снова.

— Вы знаете гэльский язык, Дуглас, или забыли его, как и то, что вы шотландец?

— Я никогда не забывал, что я шотландец, Доналд, — спокойно ответил он на насмешку старика. — Это у меня в крови. Что касается гэльского языка, то я забыл почти все, что знал.

— Но одно гэльское слово вам следует знать. — Старик произнес что-то по-гэльски. — Оно означает фортуну или удачу, провидение. Чему-то суждено сбыться, а чему-то — нет.

Дуглас не мог отделаться от мысли, что слова старика прозвучали предупреждением.

Сара была бы рада поразмышлять об откровениях деда, о его предположении, почему Морна так и не вернулась в Шотландию. К сожалению, ее кузина оказалась несговорчивой и настаивала на том, чтобы показать ей Килмарин, конечно, потому что Доналд потребовал этого.

Однако через несколько минут путешествие по родному дому матери увлекло ее.

Килмарин, комплекс из десяти зданий, связанных галереями, был раза в четыре больше Чейвенсуорта. Первый замок был построен на круглой насыпи, но теперь здания, словно пальцы, тянулись по холмам и к реке Тей. За последнюю сотню лет стены самого старого внутреннего двора восстановили, севернее башен устроили новый внутренний двор.

Линда вела Сару к одной из древних башен Килмарина. В стене в шесть футов толщиной высоко над землей были прорезаны узкие стрельчатые щели, спасавшие от полной темноты. Покатые, ненадежные на вид ступени, стертые поколениями Туллохов, вели наверх.

— Поднимемся? — двинулась к лестнице Линда.

— Я бы предпочла не делать этого, — сказала Сара. — Ведь это не важно, чтобы я все посмотрела, правда? — Она махнула рукой, когда Линда хотела ответить. — Дедушке придется удовлетвориться тем, что я видела.

Лицо Линды застыло в горестной гримасе, но она промолчала.

Туллохи сами делали ткань из шерсти овец, пасущихся на соседних холмах, мололи муку на речной мельнице. В Килмарине даже была собственная темница, хотя она давно не использовалась.

В начале экскурсии Саре удавалось сдерживать реакцию на все чудеса родного дома матери, но когда в полдень они решили перекусить на маленькой террасе с видом на реку, Сара наконец спросила:

— Как же вы управляете всем этим?

Впервые Линда показалась не слишком уверенной.

— Я этого не делаю, — сказала она. — Я не имею никакого отношения к Килмарину и не хочу иметь.

Возможно, поэтому, когда Сара начала делиться опытом, как она справилась в Чейвенсуорте с мышами, Линда оборвала ее:

— Вы должны рассказать это дедушке.

Когда Сара отважилась сказать кузине, как избавиться от запаха сырости в комнатах после шторма, Линда повторила ту же фразу. Когда же Линда пожаловалась на скудные запасы в кладовой и плохие полы в восточном крыле, Сара, усвоив урок, промолчала.

Они перекусили вкусной тушеной ягнятиной. Терраса, на которой они сидели, соседствовала с обеденным залом, ее пристроили, чтобы иметь возможность полюбоваться рекой.

Маленький квадратный стол, за которым они ели, был так же грубо сколочен, как и обеденный стол в зале, но его поверхность была не столь темная, и сделали его недавно, судя по сосновому аромату.

Закончив еду, Линда уставилась на реку и долго молчала. Сара не знала, что сказать или сделать.

Кузина наконец повернулась к ней с примирительной улыбкой:

— Все ваши предложения замечательные. Но в Килмарине всем командует дедушка, — сказала Линда. — Остальные просто повинуются.

Сара подняла руку, словно упреждая дальнейшие слова: