У него не было фотографии Антонины Милюковой, но он и без того чувствовал, что две дамы, с которыми он волею судьбы начал переписку, разительно непохожи друг на друга.
Это чувствовалось по всему — стилю писем, их содержанию, тону, деликатности…
Помимо прочего — с баронессой они условились избегать личных встреч, общаясь только перепиской, пылкая же девица просто напрашивалась на свидание.
Однако ж девица имела одно неоспоримое преимущество перед Надеждой Филаретовной — с ней можно было сочетаться законным браком. Антонина Ивановна не имела одиннадцать детей, никогда не была замужем, не вдовела, не обладала огромным состоянием… То, что надо — брак с такой особой не вызовет никаких сплетен и пересудов, а наоборот — прекратит их навек.
Более всего он боялся взять в жены особу, уже побывавшую в браке. Одному богу известно, чего могут требовать от нового мужа женщины, уже получившие вкус к супружеской жизни. Нет — только девицы. Их пылкость еще можно направить в нужное русло. Русло духовности, взаимного уважения, общности интересов.
Петр Ильич убеждал себя, что ищет подходящий объект, но объект все не находился — настолько вялы и непоследовательны были его поиски. А тут — сама судьба послала ему шанс.
Но стоит только представить, что здесь, в его уютной квартире, может поселиться совершенно чужая женщина, женщина, с привычками и желаниями которой (в быту, естественно) ему придется считаться… Уже не проходишь весь воскресный день в халате, не сможешь, когда она спит, играть на рояле… Ей надо будет уделять должное внимание, выходить с ней в свет, устраивать приемы, ведь женщины без этого скучают…
Вернешься домой из консерватории, желая поскорее отдаться творчеству, и обнаружишь в гостиной толпу жеманных подруг жены, с которыми, приличия ради, непременно придется просидеть добрую половину вечера, дабы не показаться невежей.
А вдруг она решит завести кухарку и дома вечно будет пахнуть стряпней? К тому же эти кухарки такие… неприятные, не чета Алексею. Кроме того — она не сможет обходиться услугами одного лишь Алексея и непременно заведет горничную — дама все же.
За все надо платить — понадобятся средства, которых у него нет. Разве что… Впрочем, она писала, вернее, давала понять, что деньги у нее есть… Правда ли это?
Охватив руками готовую буквально расколоться от дум голову, Чайковский расхаживал взад-вперед. Несколько глотков коньяка помогли успокоиться, он постоял, дожидаясь, пока мысли упорядочатся, а потом, не присаживаясь, написал Антонине Ивановне совсем короткое письмо, сухое, холодное, почти официальное. Письмо, ставящее крест на дальнейшей переписке. Теперь можно и спать.
Решение принято, но почему на душе так неспокойно? Какая-то мысль мешает уснуть. Мысль, связанная с перепиской. Надежда Филаретовна? Нет, при чем здесь она?
Кто еще писал ему? О господи — не ему, конечно же, не ему писала Татьяна Ларина! Она написала Онегину! Такое письмо… Леля никогда не мог спокойно прочесть это место у Пушкина — начинал рыдать взахлеб. Место и впрямь проникновенное… Как там, дай бог памяти:
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить,
и
потом
Все думать, думать об одном
И день и ночь до новой вст речи.
Но, говорят, вы нелюдим;
А мы… ничем мы не блестим,
Хоть рады вам…
Как же это письмо непохоже на письма девицы Милюковой! Но, полно вспоминать о том, кто не заслуживает воспоминаний. Никакой Антонины Милюковой он не знает и знать не хочет! А письмо Татьяны определенно звучит, звучит!
Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала б горького мученья.
Души неопытной волненья
Смирив со временем (как знать?),
По сердцу я нашла бы друга.
Была бы верная супруга
И добродетельная мать.
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в высшем суждено совете-
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой…
Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе твой голос раздавался
Нет, это тема! Черт возьми — это именно то, что он искал так долго! Вот она — его будущая опера! Какое чудное сочетание откровенности и целомудрия! Недаром Лавровская давеча советовала ему обратить внимание на «Онегина». Он не придал значения ее словам, поскольку Евгений Онегин ему никогда не нравился, но к черту Онегина! Татьяна станет героиней его оперы! Нет, надо будет при случае поблагодарить Лизавету Андреевну за удачную подсказку…
Давно… нет, это был не сон!
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он!
Не правда ль? Я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Проникнул тихо к изголовью?
Не ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
Перед глазами возникла Татьяна Ларина, пишущая Онегину. Да, пожалуй, вот такую женщину он и желал найти. Сколько мудрости вложил поэт в слова юной девушки!
Кто ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это все пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное…
Но так и быть! Судьбу Мою
Отныне я тебе вручаю,
Перед тобою слезы лью,
Твоей защиты умоляю…
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженным укором!
Недаром говорится: «Не было бы счастья, да несчастье помогло!». Назойливая корреспондентка, сама того не желая, подала ему превосходную мысль!
Громкий смех барина разбудил чутко спящего Алексея. Он вскочил, зажег свечу и, держа ее в левой руке, не одеваясь, в том, как был, поспешил к нему, шлепая по полу босыми ногами. Вбежал и увидел Петра Ильича, сотрясающегося от смеха лежа на диване. Услышав Алексея, он привстал и произнес:
