Кирали осекся. Видно было, что он колеблется, верить мне или нет? В следующую секунду он сидел на мне верхом, изрыгая венгерские ругательства и брызгая слюной.

— Зачем ты поддался мне, сволочь такая? Благодетель нашелся!

Я стряхнул его с себя.

— Надо же было чем-то тебя порадовать перед расставанием. Утром я ухожу.

Глаза Кирали наполнились слезами. То ли он был тронут моим отношением, то ли его огорчала предстоящая разлука? Не глядя на меня, Франц вышел из комнаты.

Я разделся и лег. Когда он вернулся, не знаю.

Поутру он молча наблюдал, как я собираю вещи. Руки он мне на прощанье не подал.

Больше мы с Францем Кирали не виделись.

После войны Франц частенько мне вспоминался. Какая судьба его постигла?

И я написал в Иркутск на адрес постоялого двора.

Как ни удивительно, он так там и осел.

Мы пару раз написали друг другу, но переписка наша скоро прекратилась. Очень уж мало общего было между нами.

Выяснилось, что Кирали работал у нескольких женщин и прижил с ними двоих детей, «двух маленьких мерзавцев», которых и видеть не желал. Когда мужья вернулись домой, Францу досталось на орехи, но ничего, до смерти не убили. Нога у него зажила, но ходит он до сих пор с палочкой. На мой вопрос, как он умудрился выжить, Кирали ответил, что надо уметь приспосабливаться. Кроме того, он научился говорить по-русски, записался в большевики и не гонялся за богатством. В чем я, отлично его зная, очень сомневаюсь.

И вот уже больше десяти лет о нем ни слуху ни духу.

На пути из Иркутска я вырезал из дерева фигурки и продавал в каждой деревне. Дядя Иосиф оказался прав, на распятия всегда находились покупатели, но торгашество отнимало кучу времени и сильно замедляло мое продвижение на запад. В отчаянии я как-то ночью украл с поля лошадь. Правда, хозяин с собаками вышли на мой след, но я сумел ускользнуть и гордым всадником перевалил через Саяны. Если бы кляча моя через пару месяцев не пала, я бы ой как далеко заехал. А так пришлось ее съесть. Набил брюхо от души и с собой взял, сколько смог. И зашагал дальше.

Стоял август месяц 1917 года. Я подходил к Абакану, когда случайно наткнулся в лесу на избушку. На лавке перед ней смирно сидел пожилой человек.

— Какой хороший денек, — окликнул он меня.

— И вправду, — вежливо ответил я, проходя мимо.

— Куда вы так торопитесь? Присядьте, отдохните. У меня и водочка есть.

Я огляделся. Домишко стоял на гребне холма, посреди цветущей поляны. Отсюда открывался чудесный вид на окрестные долины и на горы, густо поросшие лесом.

— Спасибо за приглашение. Выпью с вами по рюмочке — и в путь.

— По рюмочке? Почему так? Уж посидеть так посидеть.

Я присел на лавку рядом с ним, и он налил мне.

— Будем знакомы. Олег. А вас как величать?

Я помедлил. Все-таки безопаснее назваться русским именем. Хоть в этой огромной стране столько разных народов, осторожность не повредит.

— Сергей.

— Куда путь держите, Сережа?

— Домой.

Олег усмехнулся:

— Свой дом мы носим с собой. Что влечет вас туда, где вас нет?

— Любовь.

— Ах, любовь. — Он задумался. — Друг мой, если бы вы имели кое-какой опыт в любви, вы бы так не спешили. Смотрите, как хорошо вокруг. Любовь всегда пребудет с вами, за ней не надо гнаться. Она в шуме деревьев. Она в запахе цветов.

Красоты природы услаждали глаз, приятный ветерок щекотал кожу. Волшебное место, что и говорить.

— Может быть, — вздохнул я. — Но я буду счастлив, только когда обниму любимую.

Олег погладил бороду.

— А как вы узнаете, что счастливы? Разве сейчас вы не радуетесь жизни? Или что-то может доставить вам большую радость?

Вот ведь странный человек. Но так располагает к себе.

— А почему нет?

— Когда-то я жил в городе, полном честолюбцев. Стяжатели, они стремились обладать. Богатство и власть влекли их. Ваша цель, быть может, более благородная, но все равно надо четко осознавать разницу между «быть» и «иметь». Страсть съедает человека. Если твоя цель заработать определенную сумму денег, ты не остановишься даже после того, как эти деньги у тебя уже в кармане, тебе надо будет больше и больше. Если человек видит свое счастье в том, чтобы обладать конкретной женщиной, он вряд ли ограничится одной. Ему надо будет покорять еще и еще, все новых и новых. Я знаю, о чем говорю, сам был такой. Если в жизни твоей нет счастья, может, тебе его никогда и не добиться.

Да кто он такой? Я слышал, что в Сибири тьма сект и лжепророков. Но тогда его бы окружала толпа последователей. А тут никого.

— Намекаете, что мне следует прервать свой поход?

— Ни в коем случае. Как раз наоборот. Послушайте, что я вам скажу. Однажды человек, потрясенный зрелищем заката, решает, что его счастье там, где солнце касается земли. И этот человек подается на запад. Он идет, и идет, и идет, пока не попадает в свою деревню, откуда начал путь. Оказалось, он обошел вокруг света, и друзья просят рассказать о красотах, которые он повидал за время своего путешествия. Но ему нечего им сказать, ведь глаза ему постоянно слепило солнце. Поэтому старайтесь запомнить подробности своего странствия, оглядывайтесь вокруг, пусть поставленная цель не ослепляет вас своим блеском. Иначе вы не заметите ничего, и, когда доживете до моих лет, вам будет нечего вспомнить, кроме своих планов на будущее. Которое так никогда и не настало. Обретите свое счастье сейчас, и пусть любовь лишь приумножит его. Давайте выпьем еще и послушаем птиц. Только не живите завтрашним днем. Чем вам плох день сегодняшний, молодой человек?

Мы проговорили несколько часов и допили водку. Не без ее помощи (на пустой-то желудок!) я проникся к Олегу доверием и рассказал о себе. Я, мол, австриец, иудей и военнопленный.

— Значит, мы оба беглецы! — засмеялся Олег.

— А из вас-то какой беглец? — изумился я. — Не преступник же вы?

— Нет, конечно. Я бегу от своих врагов, от семьи, от жизни, которую вел… от себя самого.

Ну какие враги могут быть у такого человека? Седая борода, лучистые глаза — само воплощение доброты.

— Вы удивлены, друг мой? Вам интересно? Слова больше не скажу, пока не пообещаете погостить у меня пару деньков. Я вам много чего могу поведать. Из еды имеется борщ и пирог с мясом. Бельчатина, правда, ну да не беда. Соглашайтесь, право слово.

И я прожил у него целых четыре дня. Мы кололи дрова, складывали в поленницы, охотились и читали. Для человека небогатого у Олега была великолепная библиотека. Он наверстывал упущенное — в юности за делами читать приходилось урывками. По вечерам он потчевал меня народными сказками и песнями.

И только в последнюю мою ночь под его кровом он рассказал мне кое-что о себе.

— Большую часть своей жизни я прожил в бедности, друг мой. В твои годы я тоже мечтал о многом. О славе. О власти. Ради этого я работал как проклятый, ради этого подался из купцов в политики. Но большой известности не снискал. Жизнь меня научила: в России правда всегда на стороне сильного, бессовестный держит верх над благородным, рвач пользуется уважением у бедных и только продажного допустят до власти. Вот к ней-то я и рвался, правда, поклялся себе, что употреблю ее во благо других людей. Только путь к власти извилист и тернист. За каждодневной мелкой суетой идеалы забылись. Да, я подчинил себе местную думу, но тем только нажил непримиримых врагов. И я погряз в трусливых интригах, лишь бы защитить себя и свое положение. Ничье благо меня больше не заботило.

Я решил заняться тремя своими сыновьями, воспитать их настоящими патриотами. И тоже не преуспел. Они не хотели мне подчиняться, презирали меня. Тут заболела моя жена. На смертном одре она призналась мне, что в ее глазах я уже давно низко пал, превратился в мелкого тирана. Так-то вот: мечта моя сбылась, кое-какая власть была в моих руках. И она принесла мне только горе.