К тому же я не знаю английского. Остается полагаться на Тициану — мою подругу по прозвищу Памелла (к ней прицепилась эта кличка после того, как один пуэрториканец завалил ее прямо на стойке бара). Памелла изучала английский.

Пять лет проработала в центре поддержки детей-эмигрантов. Английский у нее на кончике языка. Жаль, что больше нигде. Она умеет задавать вопросы, но ответов не понимает. «Энд, правда, бьютефул».

О’кей, буду есть бананы, пить дистиллированную воду и разговаривать с огромными, как стрекозы, комарами. «Зе шоу маст гоу он». Перевод: попал на бал — танцуй. А так как танцор я никудышный, пришла пора набить чемоданы сувенирами и рвануть в Большое Яблоко. Но нью-йоркский аэропорт не принимает самолеты, и нас сажают в Вирджинии. Лодка моего чувства юмора начинает давать течь. Наконец я выхожу на финишную прямую. Сажусь в дребезжащее такси, которое на автостраде мотает из стороны в сторону. На середине дороги оно врезается в ограждение, бампер отлетает и, разбив лобовое стекло, бьет меня по носу. Слава богу, мой нос стойко переживает нападение и не становится похожим на нос Моххамеда Али. Но я чувствую, как от досады и злости количество моих нервных клеток стремительно сокращается. А вот и я, Нью-Йорк! Я здесь. Червяк в Большом Яблоке. Обессиленная, падаю на скамейку в Центральном парке. И задумываюсь о своей стране. Италия — это страна святых, поэтов и моряков. К святошам я, совершенно точно, не имею никакого отношения, моряк из меня никакой, остается надеяться, что в будущем (не очень отдаленном) я стану поэтом. Ведите себя хорошо, «эврибади»!

Нерешаемых проблем не бывает. Я наконец-то выиграла свою затянувшуюся борьбу с бациллами. Мне помогло вмешательство моего кузена Дарио — он по профессии знахарь. Вроде целительницы Ванги. Только она лечила руками, а Дарио — антибиотиками. Но это детали. Никто не совершенен. Чтобы возместить организму ущерб, причиненный отпуском, понадобилось несколько недель обычного рабочего стресса. Искренне не понимаю, как Гулливер выжил после своих путешествий. Должно быть, я просто не авантюрист по натуре.

Пришло время исправить еще одну поломку. Отпуск, как выяснилось, способен разрушить многолетнюю дружбу. Когда проходит первый энтузиазм (где-то при выезде на кольцевую), начинаются маленькие размолвки. Первый камень преткновения — выбор дороги. «Поворачивай туда, нет, сворачивай сюда! Ни за что! Смотри, куда едешь! Эта дорога длиннее, я тебе говорю!» Классический спор двух кретинов, который обычно ни к чему не приводит. Разве что к дорожному знаку «кирпич». Во время обсуждения маршрута голос поднимается на две октавы выше обычного и там остается до конца отпуска. Споры возникают по каждому поводу. Как готовится гаспаччо, кто круче, Барт Симпсон или Телепузик, сколько раз в неделю надо мыть голову, чья очередь выносить мусор и, наконец, на чем лучше покататься: на лодке или на катамаране. Упорнее всех спорят и доказывают свою правоту те, кто перед отъездом не мог даже свою задницу руками нащупать. Говорят, кто умеет слушать — рано или поздно чему-нибудь научится, в данном случае этот закон не действует. Кому удается не разругаться в отпуске? Может, одним только молодоженам. Еще влюбленным. Разъединить их, слившихся в вечном объятии, под силу только пластическому хирургу. А тех немногих, у кого получается сглаживать острые углы даже в стрессовой ситуации отпуска, я предлагаю немедленно канонизировать. При жизни.

Август прошел под знаком солнца, любви и открытых платьев. Осталось сорвать пятую с конца страничку календаря, предусмотрительно запрятанного кем-то в самый дальний ящик стола.

Нельзя сказать, что в отпуске нам не хватало любовного томления. Своего «дорогого и обожаемого» мы взяли с собой, запихнув в машину вместе с надувным матрасом. «В радости и в горе, — давали мы обещание, — в море и в горах, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас». Брр… Мысль о том, что после свадьбы от него уже не избавиться, приводит меня в ужас. Получается, выйти замуж — все равно что заболеть неизлечимой болезнью. Никогда не выздоровеешь. Пока не умрешь. Приятного мало.

Эксперт по любовным делам, донна Летиция утверждает: если не хотите, чтобы угасло пламя вашей страсти, надо каждый день узнавать друг о друге что-то новое. Нет ничего проще. Наш благоверный не перестает удивлять нас, расширяя каждый день горизонты идиотизма. Расскажу вам о Лайле. Бедняга, проводя отпуск на Сицилии, в самую жару подхватила грипп. Ее жених, не найдя ни одной открытой аптеки, сделал ей глинтвейн. Слышали? Повторяю: 15 августа, Сицилия, 40 градусов. Лайла выпила его зелье и до сих пор остывает. Спит на балконе под листьями базилика. Что тут скажешь! Муж Жизеллы, моей пятидесятилетней подруги, разгуливающей по пляжу в шортах и с косичками как у Элли из «Волшебника Изумрудного города», застал жену, когда она засовывала трусы и лифчик в морозилку, поближе к полуфабрикатам. «Это единственный способ спастись от приступов жары при климаксе», — оправдывалась она. Если бы он узнал, что его жена — еще и дипломированный специалист по имитации оргазма, все было бы кончено.

Надо последовать примеру Молли. Она на время отпуска оставила дома свой нимб, а вместо него взяла набор трусиков с эластичной резинкой. Тех, что легко спадают. Моя подруга, конечно, не первой свежести, к тому же потолстела еще на два килограмма и теперь весит как взрослый динозавр. Однако, совершая променад по набережной Ниццы, она познакомилась с молодым красавцем французом и безумно влюбилась, несмотря на языковой барьер. Не в анатомическом, а в лингвистическом смысле. В своей любовной переписке они изобрели абсолютно новый язык: он пишет «je t'aime» [15], она отвечает «И mua'» [16]. В ночь святого Лоренцо, всматриваясь до рези в глазах в черное небо с надеждой увидеть падающую звезду, она даже спела ему «Жизнь в розовом цвете»… на свой лад, разумеется, «Лааа…лалала лала… папа папа папа…пам пам пам пам на на…».

Дальше врать невозможно. Твою душу может спасти только чистосердечное признание: «Дорогая бабушка, я знаю, что моя открытка до тебя еще не дошла, и очень сомневаюсь, что когда-нибудь дойдет. Знаешь почему? Просто я ее не отправила. Подумай об этом. С любовью и т. д. и т. п.»

Каждый год, отправляясь в отпуск, ты торжественно обещаешь родителям, родственникам и друзьям: «Не скучайте, я пришлю вам открытку». Через две минуты данное обещание благополучно испаряется у тебя из головы. Потому что отпуск — это упражнение на забвение. Ты из кожи вон лезешь, чтобы как можно дальше и быстрей уплыть от повседневности. Но вот путешествие подходит к концу, и ты вспоминаешь о злосчастной открытке. Что делать? Посылать открытку есть смысл через несколько дней после отъезда. Тогда она означает: «Я далеко, но скучаю». А открытка, отправленная из аэропорта перед вылетом домой, означает одно: ты полный идиот! Ты прилетишь раньше открытки. Лучше плюнуть на нее и сэкономить.

К тому же открытку надо подписывать. А во время отпуска голова превращается в подставку для солнцезащитных очков. На пляже нейроны головного мозга полностью отключаются и трех, оставшихся в рабочем состоянии, совершенно недостаточно для такого интеллектуального дела, как сочинение надписи на открытке. Отчаявшись, ты взываешь к друзьям. Безрезультатно. Хуже всего, что современные открытки до неприличия уродливы. Самые безобразные — анатомические, где среди задниц, пупков, ног и сосков ты с трудом различаешь надпись: «Привет с Капри!» Есть открытки, глядя на которые начинаешь умирать со скуки. Они обычно разделены на четыре квадратика, в каждом какая-нибудь достопримечательность: вокзал, муниципалитет, фонтан имени кого-то и ботанический сад.