При этом и современные женщины, и современные мужчины любят своих матерей. Мать — это дар неба, как молния, гром или торнадо. Ее надо ценить. Есть определенная категория матерей, которые не останавливаются на классических напутствиях и изобретают новые, зачастую наталкивающие на мысль об умственной неполноценности. Например, «Не выходи из самолета, пока не убедишься, что он полностью остановился». Или «Иди поиграй в футбол, только не бегай и не потей». И вот еще: «Не открывай холодильник, не надев свитер, — схватишь воспаление легких, и не садись близко к огню — обожжешься!»

Мой друг Марчелло каждый день ездит на работу из Милана в Болонью, и каждое утро мать ему напоминает: «Будь внимательнее в тоннелях!» Только вот на трассе Милан — Болонья нет ни одного тоннеля. Потом она добавляет: «И не паркуйся там, где машину могут угнать!» Золотые слова… Мать Эльвиры и Розеллы, помешанная на том, чтобы девочки оставались девственницами до свадьбы, перед каждым свиданием предупреждает: «Девочки, я вас прошу: ноги вместе, смотреть в оба!» Хорошо сказано!

У матери всегда есть девочка — пример для подражания. Моим кошмаром была Джозетта — уродина из соседнего подъезда. «Смотри, как аккуратно Джозетта заплела косички!», «Смотри, Джозетта записалась в балетную студию». Правда, лет в семнадцать Джозетта начала колоться, и моя мама чудесным образом забыла свои сравнения. Хотя нет, одно осталось. Когда я в очередной раз кого-нибудь бросаю, она заявляет: «Ты скоро станешь такой, как Джина (та самая, из „Санта-Барбары“)».

Все матери немного ведьмы. Они ставят диагноз и выписывают лекарства с уверенным видом светила медицины. Моя мать могла почувствовать плохой запах у меня изо рта за восемь метров и до сих пор не унимается: «Чешется — значит, заживает», «Дышать носом надо правильно: сначала через одну ноздрю, а потом через другую». Когда моя подруга Бея рассказала матери, что не может забеременеть из-за непроходимости труб, та закричала: «Так чего ты ждешь, прочисть трубы-то!» Грандиозно.

У моих друзей Линуччи и Саверио не мать, а памятник невольной иронии. Классическая итальянская мать старой закалки — целый день на кухне. Готовит двадцать четыре часа в сутки. Ее единственная забота — накормить детей. А единственное утешение — видеть, как ее отпрыски уплетают за обе щеки. Линучча с детского сада сидит на диете, но ее мать, не замечая, что дочка становится похожей на борца сумо, со слезами на глазах причитает: «Дочка, не худей слишком, у тебя почка опустится!» А Саверио смирился. Сейчас он весит сто десять килограммов: пятьдесят — мускулы и шестьдесят — торты и паста.

А мама Дзита продолжает уговаривать свои обожаемые бетономешалки: «Ешь побольше салата, в нем одна вода». Что, в общем-то, правда. «Ешь побольше овощей, в них одна вода». Как в картошке может быть одна вода — загадка. «Ешь побольше рыбы, в ней одна вода». Если рыба в море, вполне возможно, а если на сковородке — сомневаюсь. Приготовив мясо и понимая, что «в нем одна вода», не скажешь, изобретательная мама Дзита выдает: «Ешь мясо, в нем одно мясо». Гениально. Разозлившись на детей, эта потрясающая женщина кричит: «Я тебя родила, я тебя и убью! Лучше б я поросенка купила. Из него хоть отличный холодец можно сделать на Рождество!» В общем, что-то кулинарное всегда витает в воздухе.

Мир свекровей не однороден. Тебе может попасться жуткий бойфренд с ужасной мамашей или фантастический мужчина с прекрасной матерью. Никогда не угадаешь. Но чаще всего категории смешиваются, и ты получаешь милого, тихого жениха с безумной мамашей или мужа-придурка с ангельской мамой. Мне всегда везло. Со свекровями. С женихами — меньше. Иногда мне было грустнее оставлять свекровь, чем ее сына. Но постоянного везения не бывает. И рано или поздно тебе неизбежно попадется исчадие ада.

Существуют четыре породы свекрови. Самая распространенная — «ураган». Она крепко тебя обнимет, прижмет к необъятной груди и проводит в дом. Свекровь-ураган убирает постели, протирает пыль, лепит котлеты, пилит сына и говорит. Говорит и снова говорит, насаживая одно придаточное предложение на другое. Вначале ты вникаешь, а потом отдаешься своим мыслям и молишься о том, чтобы ураган пронесся поскорее. Рано или поздно она иссякнет. Другое дело — свекровь-зануда. Жалоба у нее одна: она бесконечно твердит, что вот-вот умрет, но в итоге всех нас переживает. Свекровь-зануда ничем не интересуется, кроме болезней: «Представь себе, Фернанде из молочного сделали операцию по удалению варикоза, так она теперь хромает на левую ногу. Вот беда! А ты слышала о Пьерино? Он только что вышел на пенсию и собирался наконец зажить припеваючи, как узнал, что его сыну нравятся мужчины».

Но никто не сравнится со свекровью-ведьмой. Распухшая от ненависти жаба, притворяется, что обожает тебя. Фальшивая, как ее же вставная челюсть. Заветное желание? Чтобы разверзлась пропасть и поглотила невестку, тогда ее дорогой сыночек вернется к ней под крылышко. Она даже на свадьбе не сумела выдавить из себя поздравления молодоженам. Бросая рис прямо в лицо невесте, ведьма кричала во все горло: «Да здравствует жених!» И наконец, лучшая из свекровей — «вольная пташка». Ее никогда нет. Это дух, фантом, голограмма. Она путешествует, играет в теннис, катается на лыжах, учится на курсах, гуляет с подругами, плавает и ходит в кино. Женщина без возраста. Но тебя она боготворит. Всегда на твоей стороне, что бы ни случилось. И знаешь почему? Потому что она до смерти боится, что ты бросишь ее сына и он вернется «к отправителю». И снова сядет ей на шею.

Придумала! Когда в очередной раз я переживаю гормональный выброс, а инстинкт создания семьи берет за горло, я вспоминаю историю синьоры Розанны из Витербо. Она родила первого ребенка в шестьдесят три. Значит, у меня в запасе еще лет двадцать пять, и это меня успокаивает. Не думаю, что готова стать матерью. На полный рабочий день. Мне подошел бы свободный график: часов пять-шесть в день, с выходными в субботу и воскресенье.

А вот настоящие мамы всегда в работе. Двадцать четыре часа в сутки. Как междугородние поезда или круглосуточные бензозаправки. У них стальные нервы и мужья, которые помогают, а не просто болтаются, как задник на сцене. Например, Паоло и Джильда — мастера семейной жизни. Образцовая семья. Пятеро детей, выращенных без особых усилий. Когда она родила шестого, у него на животе появились растяжки. От напряжения. Вот такая солидарность.

Но есть и другие примеры. Клотильда до сих пор не понимает, что с ней произошло: она родила сына или попала под домашний арест? Ей все приходится делать самой. Муж потерял сознание в родильной и до сих пор не пришел в себя. Моя подруга Мариза стала ясновидящей. Теперь она может предсказывать будущее по какашкам своей дочери. Другой подруге, Лорелле, пришлось вчера вызывать «скорую помощь», потому что ее сын набил себе нос хлебом и начал задыхаться. Надо сказать, врачи «скорой» с ним уже знакомы: на прошлой неделе малыш выпил клей, до этого проглотил всю мелочь из кошелька, а потом пытался вилкой сделать себе на лбу шрам как у Гарри Поттера. Дочка Терезы продолжает путать по телевизору папу римского и Бен Ладена, а плача, так широко открывает рот, что кажется сошедшей с картины Мунка «Крик». Как-то раз, вернувшись из детского сада, она спросила у мамы: «Микеле мне сказал: „Я тебя люблю“. Что это значит?» — «Это значит, что он хочет с тобой дружить», — «Нет, по-моему, он хочет ребенка». Святая невинность.

Лучилла уже пятнадцать лет работает в школе учительницей младших классов. Последнее время дети удивляют ее все чаще. Перед каникулами она задала вопрос третьеклассникам: «Дети, как называется наш континент?» Карапуз с последней парты ответил: «Он больше не называется „Континент“ [13], он называется „CARREFOUR“».

Агата немного не в себе. В прямом, физическом смысле слова. Она на шестом месяце беременности и весит как борец сумо, при этом ростом с Дени Де Вито. Она могла бы подрабатывать в цирке девушкой-шаром. А всего несколько месяцев назад, казалось, ее жизнь — сплошная сказка. Во всем виноват Арнольдо, ее бывший — профессиональный врун. Она влюбилась в него (я уверена), получив перед этим солнечный удар. Сначала Агата была на седьмом небе от счастья, а потом загибалась от горя. «От любви еще никто не умер», — не раз повторяла я ей. Разве что горб вырастет. Как у Леопарди. И правда, вырос. Только спереди. И не от мужа. Осеменитель — ветеринар из Понта, влюбленный в Агату до безумия, — буквально на днях отпраздновавший с женой серебряную свадьбу.