— Факелы, факелы сюда!

Пахнув гнилью и холодом, жесткое гигантское кольцо ударило мне навстречу. Я вонзил в него шпагу и, выдернув, отпрянул с проклятьями: из раны фонтаном ударила светящаяся зловонная жидкость, ошпарившая мою руку подобно крутому кипятку…

Яркие блики заплясали на отливающей зеленью чешуе зверя — наконец кто-то притащил факелы. И дело пошло веселее — я по-прежнему не видел ни головы чудовища, ни его хвоста, но у меня был свой участок тела, и я колол, кромсал, резал, слыша подбадривающие крики и жуткие завывания псов Элджгеберта. Зверь уже не визжал, а шипел, как сдувающийся мяч, но только раз эдак в десять погромче…

Я не сразу понял, что все кончено. Мое «кольцо» все еще трепыхалось и опадало, но оно было уже только куском тела, такие же изрубленные куски валялись, вздрагивали, подпрыгивали по всему двору.

— Назад, назад!.. — закричали слева, и я машинально попятился. В центр двора кинули факел, останки зверя тотчас занялись пламенем — жарким, жадным, зеленовато-фиолетовым пламенем. Мы отступали, глядя, как подпрыгивают, визжа, обрубки гигантского тела.

Один из псов, скуля, полз к нам — задние его лапы волочились по камням. Я оттащил его подальше от огня. Подошедший Элджи склонился над псом:

— Айленд…

Лицо его было мрачным, зубы оскалены. Он резко повернулся, побежал вверх по лестнице. Пришлось мне подсчитывать потери. Убит один человек, двое серьезно ранены, у многих ожоги от попавшей на тело зеленой крови чудовища. Три пса подраны, но искалечен только Айленд. Я некоторое время раздумывал — не прикончить ли его, но, в конце концов, просто принес воды и оставил под охраной братьев. Пусть хозяин разбирается.

… Я услышал только самый конец разговора. Из-за неплотно прикрытой двери библиотеки доносился звенящий голос Элджи:

— Ты нарушила договор, Габриэлла! Если Альберт об этом узнает… С каких пор тебя волнует, кто бывает у меня в замке? Довольно, сказано тебе! Проваливай со своими тварями, и, если ты еще хоть раз нарушишь договор, я тоже его нарушу!

Я толкнул дверь. Элджи стоял посреди библиотеки спиной ко мне, широко расставив ноги и подняв голову. Он был один. Я осторожно обошел его, заглядывая в лицо. Элджи быстро закрыл сверкающие гневные глаза, словно пряча их от меня. Заговорил быстро, вполголоса, невнятно.

— Что? — переспросил я. Элджи нетерпеливо отмахнулся.

— Оставь! Не слушай! Это у меня как молитва…

Но, склонив голову набок, я все же слушал слова, странные слова странной молитвы:

Последние слова Элджи произнес медленно. Открыл глаза — и стал обычным Элджи.

— Пошли посмотрим, что там с Айлендом, — сказал спокойно.

Пес при виде хозяина заскреб передними лапами, пытаясь подняться. Элджи уселся рядом, положил его ужасную морду себе на колени, говоря что-то вполголоса. Постояв, я тоже опустился на каменные ступени, прислонился спиной к стене…

Псы спали. Дремал Айленд, над которым Элджи всю ночь наговаривал что-то. Сам парень сидел в прежней позе, опустив веки, лицо его в наползающем утреннем тумане было серым и осунувшимся. Я встал.

— Пойдем-ка спать, приятель.

Элджи открыл глаза, поморгал, тяжело поднялся на онемевшие ноги и, качнувшись, рассмеялся. Я легко подхватил его на руки. Сделав шаг к лестнице, понял, что он уже спит. Отнес его в свою спальню, уложил на постель, стянул сапоги и укрыл одеялом.

Когда в назначенный час в дверь заглянула улыбавшаяся Мэгги, я подпрыгнул в кресле и зашипел:

— Иди, потом, потом придешь!

Лицо Мэгги вытянулось, когда она увидела на кровати своего спящего хозяина. Совершенно неожиданно заявила громко:

— Ну уж нет! Вижу, теперь мне здесь делать нечего!

И крепко брякнула дверью. Чертыхнувшись, я оглянулся. Элджи сидел на кровати, уставившись на меня сонными, обведенными синевой глазами.

— Что?! Кто это?

— Мэгги.

Элджи кивнул, зевнул и снова улегся, подложив под щеку кулак.

— Что она?

Я пожал плечами.

— Сказала, ей здесь теперь делать нечего.

— Ну и дура, — равнодушно сказал Элджи.

— Она в разговоре почему-то называет тебя Габи.

Элджи смущенно улыбнулся.

— Габриэлл — мое второе имя. Оно напоминает мне королеву, и я не люблю его. А Габи… Это мое детское прозвище. Я раньше очень походил на девочку.

«Ты и сейчас походишь, — подумал я. — На храбрую, сильную, ловкую, но все же девочку».

— С кем ты говорил там, в библиотеке?

— Как с кем? С Габриэллой, конечно! Она наслала на замок свою тварь, нарушила договор и…

— Но как? — перебил я. — Как ты с ней мог говорить? Она же у себя в замке, а ты…

— Ну, у нее королевский талисман, а я… я сам по себе многое умею. Потому-то мы и стараемся не сталкиваться, заключили этот договор — я не суюсь к ней в замок, а она — ко мне в Элджертон.

— Королева Габриэлла боится маленького Элджи?

Элджи поколебался.

— Скорее не меня… Альберта. Он взял меня под свою защиту.

— Ах, так все-таки взя-ал… — поднял я брови. Но, видя, как неприятен этот разговор, сменил тему. — А что это за… молитва там, в библиотеке? Мне показалось, это стихи. Что-то про Асмура, Ганелону.

— Это легенда, — мрачно сказал Элджи. — Последние слова, которые, по слухам, сказала моя мать Асмуру. Ты знаешь, что он убил ее?

— Король? За что?

— Все знали, что Ганелона колдунья. Откуда-то пошел слух, что это она натравила на нас северян. И тогда Асмур предложил ей поединок, чтобы избежать ненужного кровопролития. Если победит она, королевство сдается, а если он…

— Но драться с женщиной…

Глаза Элджи сверкнули.

— Ты не знаешь, как воюют женщины в нашем роду!

— Но ты не веришь, что это она привела врагов?

— Нет. Я даже думаю… иногда, что сам Асмур пустил слухи, чтобы избавиться от Ганелоны. Может, думал, она подстрекает Альберта… не знаю.

— А Альберт?

— Он был далеко. А когда узнал… Альберт был очень привязан к Асмуру. И верил ему. Мы никогда не говорили с Альбертом об этом. И…

Элджи помолчал.

— Я знаю эту легенду наизусть. Можно сказать, она была моей молитвой с детства. Но многое мне непонятно. Вот, слушай.

И он заговорил быстрым, немного задыхающимся, словно от быстрого бега, голосом: