Казалось, он ожидал моей просьбы — с такой готовностью достал из вышитого кожаного мешочка свою колоду. Раскинул по столу рисунками вверх — они были незнакомыми и причудливыми. Я осторожно раздвигала карты пальцами.

— А что они означают?

— Разное — в зависимости от времени суток и от того, кто их открывает. Только одна не меняется.

Я безошибочно отыскала ее.

— Эта?

Роза горела на темном столе, словно раскаленный уголек.

— И что она означает?

— Смерть, — просто сказал Ингри, и я отдернула руку.

— Это была моя карта?

— Нет, иначе бы я тебе не смог помочь.

Он отыскал и показал мне другую — на рисунке скорчилось странное существо, отдаленно напоминавшее косматую черную собаку.

— Что это?

Ингри произнес слово на незнакомом языке, видя, что я не поняла, подумал и пояснил:

— Тот, кто рыскает в ночи… Нечисть.

— Экие чудные карты! — Подошедшая Кэти наклонилась над столом.

— Не трогай! — резко сказала я, но девушка уже перевернула карту. Я испуганно взглянула на Ингри — он смотрел на маленькую пеструю птичку, распахнувшую крошечные яркие крылья.

— Любовь. Тебя ждет любовь, Кэти. Эта птица… — опять незнакомое слово. — Та, что помогает влюбленным.

Раскрасневшаяся служанка протянула руку.

— А можно еще?

— Не играй с судьбой, Кэти!

Я отобрала у нее карты, сложила и подала Ингри. Он смотрел с ожиданием.

— По-прежнему не хочешь вытянуть свою карту, хозяйка?

Я колебалась — но лишь мгновение.

— Нет, Ингри.

Он забрал карты — я подметила вновь, что он старается не коснуться моих пальцев.

— Я помню эту корчму, — сказал неожиданно, — мы останавливались здесь, когда ехали на перевал. Тогда, два года назад. Но тебя я не помню.

Я пожала плечами.

— Тогда хозяйничал муж… Да и я тебя не припоминаю.

Двести здоровых мужиков в одинаковой черной форме. Мы со служанкой просто с ног сбились, разнося пиво и еду, да еще Самур следил, чтоб я ни с кем не разговаривала и ни на кого не смотрела — к старости стал жутко ревнивый. Я и Сагвера-то видела краем глаза — смеющийся, молодой…

— Спасибо, Ингри, — сказала я. — Спасибо, что спас меня.

— Покойной ночи, хозяйка.

Он ушел, но не было мне покоя. С одной стороны, я была твердо уверена, что не должна играть в игры с судьбой, с другой… Если б карты не предупредили вчера Ингри, что бы со мной стало?

…Чуть позднее полуночи сверху крикнули:

— Пива в третью комнату!

Очнувшись, я огляделась. Кэти уже давно спала. Но что не дает спать Ингри? Я налила в кувшин пива, взяла кружку и побрела наверх. А всем ли он показывает свою драгоценную колоду?

Сперва я подумала, что ошиблась комнатой. Из-за двери доносились женские томные вздохи, глухой мужской голос, скрип кровати… Я не могла сдержать смешка — кто-то расшевелил все ж таки нашего мрачного красавчика! Помедлив, стукнула в дверь — жаль мешать людям в такую минуту, но пива они заказали сами. Звуки не сразу, но стихли. Легкие шаги, голос Ингри:

— Это служанка.

Он распахнул дверь и уставился на меня в явном замешательстве. Сперва показалось даже — захлопнет дверь перед моим носом, — но опустив глаза, Ингри все же посторонился, пропуская меня. Я поставила кувшин на стол, стрельнула глазами в сторону кровати:

— Не знала, что понадобятся две кружки!

Против моей воли, слова прозвучали язвительно. Ингри смолчал. Он по-прежнему стоял у дверей, упорно глядя в пол. Ждал, когда уйду. Я прошла мимо, скользнув насмешливым взглядом по его смуглому, едва прикрытому телу:

— Смотри не застуди чего, южанин!

Дверь за моей спиной закрылась совсем неслышно.

— Доброе утро, хозяйка.

Я подняла глаза; продолжая считать деньги, кивнула. Ингри стоял передо мной — прямой, как всегда с отсутствующим видом рассматривал мою макушку. Пожелав счастливого пути купцу с дочерью (я приметила ее настойчивые взгляды в сторону Ингри — уж не она ли провела ночь в его постели?), повернулась к солдату.

— Что будешь есть?

Он, похоже, думал о своем, потому что такой простой вопрос его озадачил.

— Есть? Что подашь. Я хотел с тобой поговорить.

— Ну так говори, — я поставила перед ним хлеб, сыр и холодный пирог.

— Я останусь здесь еще ненадолго. Заняться нечем, а…

— Да неужто?

Если он и заметил насмешку, то не подал виду.

— Возьми меня в работники.

Отсчитывая сдачу, я мельком взглянула на него.

— Хочешь сказать, у тебя кончаются деньги?

У него дернулась щека.

— Нет. Я по-прежнему буду платить за комнату. А работать буду за еду.

— Что, задерживаются твои приятели?

— Можно сказать и так.

Я подумала. Еда — невелик урон, а помощь мне не помешает.

— Тогда ешь и иди рубить дрова. Мечом махать умеешь, сможешь и топором.

Он не ответил на улыбку. Взял тарелку и пошел к своему месту. И меня вдруг как шилом кольнуло.

— Эй! Это все из-за твоих карт?

Ингри остановился, не оборачиваясь.

— Что?

— Что ты решил остаться? Ты, случаем, не кидал на меня карту?

Он двинул плечом.

— Нет, хозяйка.

Я смотрела на него, раздумывая, почему я ему не верю…

Пришел Хоггард. Кинул передо мной шкуры добытых зверей.

— Взгляни, Гвенда…

Я придирчиво осмотрела шкуры, отыскивая плохую выделку, вылезший мех или оплошное отверстие от стрелы. Одобрительно кивнула.

— Продашь мне или повезешь на ярмарку?

Он усмехнулся в усы.

— А ты как хочешь?

Я знала, что нравлюсь ему. Только не знала, что нравится больше — я или моя корчма. Хоггард был охотником, но, похоже, его все больше тянуло к оседлости. Иногда я подумывала, не сказать ли ему «да». Но почему-то все больше в его отсутствие…

— Прикинь на себя. Нет, не эту, голубую.

Лиса была такой большой и пушистой, что накрыв голову и обернув шею, обняла и плечи. Смеясь, я показалась Хоггарду.

— Ну как?

Он одобрительно кивнул, зацокали языками повернувшиеся от стола мужчины. Я повела плечом, изображая изнеженную леди, которой, верно, и доведется носить этого дорогого зверя, — и поймала взгляд Ингри. Он стоял на пороге с охапкой дров в руках и смотрел на меня. Я скинула лису.

— Славная добыча, Хоггард.

Ингри прошел через корчму. Смуглое бледное его лицо раскраснелось от работы на морозе, глаза блестели. Что значит одна горячая ночь для усталого солдата…

— Куда дрова, хозяйка?

— Охапку тащи к камину, остальные под навес.

Когда Ингри наклонился, его мокрая рубашка прилипла к спине. Я сказала недовольно:

— Говорила ж тебе, переоденься! Возьми вот.

Протянула ему наконец довязанную безрукавку. Ингри уставилась на нее, будто на какую-то невидаль. Просто стоял, смотрел и молчал. Забеспокоившись, я посмотрела тоже. Все, как обычно: козий пух, плотная вязка, на груди — обереги от нечисти…

— Спасибо, хозяйка, — наконец сказал Ингри.

— Не за что. Дорубишь дрова, подкинь скотине сена.

Хоггард проводил солдата озадаченным взглядом.

— Это еще кто такой?

— Новый работник.

— И откуда он такой взялся?

— С юга.

— Ты что, с ума сошла? Он же из Картежников! Придет к тебе ночью и горло перережет!

Я закатила глаза.

— А я-то на другое надеялась! Пусть его, Хоггард. Он же меня не обирает. Дождется своих друзей — и пойдет своей дорогой.

— Друзей… — проворчал Хоггард. — Знаем мы этих друзей!

И принялся меня пугать. Битых полчаса я с большим интересом выслушивала несколько версий рождения этого чернявого молодчика и ожидающих меня отсюда неприятностей. Когда я в очередной раз посмеялась над очередной своей гибелью — на этот раз от лап нечисти, выходящей из могилы Картежников с перевала, — разозленный Хоггард выпалил:

— Да ты что, не знаешь, что все ночные твари в округе выходят из этой проклятой сагверовской могилы?!

Он смолк внезапно, будто кто хватил его за горло. Неслышно подошедший Ингри замер, уставившись на него.