Роуленд Мэннинг воспользовался шансом, предоставляемым ему раз в жизни, и отбросил страх, когда увидел отчаянное выражение на лице своей любимой.

– Ваше высочество, – тихо сказал он, – я возвращаю вам это золото. Это не является платой за лошадей, на поставку которых ваши военные подписали контракт. Весьма любезный лейтенант Тремонт – он находится сейчас здесь – два месяца назад сообщил мне, что контракт разорван, потому что объявлен мир. Эти гинеи не иначе как кровавые деньги, доставленные сюда для того, чтобы заставить меня молчать. Я не позволю себе прикоснуться к ним. Я прошу вас принять их – все, до цента.

Принц поджал губы.

– Значит, вы отказываетесь от семидесяти тысяч фунтов? И держите восемьсот лошадей, непригодных для иных целей, кроме военных?

– Восемьсот двадцать, ваше величество, – с неудовольствием эксперта уточнил Роуленд. – Но я делаю это для Англии. И для нее. – Он кивнул в сторону Элизабет. – Я делаю это для дочери благородного командира роты, которого здесь нет, и который не может защитить свою невинную дочь от притязаний этого отвратительного шантажиста Леланда Пимма.

Принц поднял руки, призывая прекратить выкрики потрясенных гостей, и медленно покачал головой.

– Мэннинг, вы всегда обладали и будете обладать способностью ошеломлять. Но должен признаться, что вы, как никто другой, заставляете меня задуматься. – Голос его зазвучал мощнее. – И я детально рассмотрю все эти выдвинутые обвинения. Но прежде я должен услышать мисс Ашбертон.

У Роуленда было неукротимое желание запрыгнуть на возвышение и оттащить ее от Пимма, который вращал глазами, ища выхода и не находя его.

Между тем принц продолжил:

– Я вижу перед вами две возможности, моя дорогая. Вы должны либо опровергнуть заявления мистера Мэннинга относительно шантажа и выйти замуж за генерала Пимма, либо признать справедливость слов торговца лошадьми. Боюсь, что именно вы должны разрешить этот спор, если хотите после сегодняшних событий сохранить репутацию. Так каков ваш ответ? – Принц-регент подался вперед, вместе с сотнями гостей.

На выражение лица Пимма было страшно смотреть, и Роуленд готов был броситься к Элизабет и заключить ее в объятия, если бы между ними не стояли шестеро стражников.

– Итак? – спросил принц.

Архиепископ, который все это время стоял молча, наконец заговорил и скрипучим голосом произнес:

– Мисс Ашбертон, вам нечего бояться. Скажите нам правду. – Он протянул ей свою вялую руку, и она взяла ее в дрожащие ладони.

– Ваше высочество, с того самого дня, когда мой отец погиб при Бадахосе, генерал Пимм настойчиво заявлял, что у него есть письма от родственников моей матери, которые компрометируют моего отца и меня. – Она посмотрела на свои пальцы, и у Роуленда заныло под ложечкой. – Я никогда не видела этих писем, но у меня действительно есть французские родственники. Один из них – генерал дю Кен, хотя я никогда с ним не встречалась и не имела с ним переписки. И я никогда, ни на минуту не сомневалась в лояльности моего отца по отношению к Англии. Генерал заявил, что мое единственное спасение – это выйти за него замуж, и что именно таким было предсмертное желание отца, хотя всего лишь за неделю до этого мой отец отказал генералу Пимму.

По-видимому, принц был потрясен.

– Но почему вы не выступили с заявлением, если вы невиновны?

Она невесело засмеялась.

– Потому что сомневалась, что на фоне слов многократно награжденного военного героя кто-то примет всерьез мои слова.

– Знаете, я покажу вам, что вы ошибаетесь, моя дорогая. Пимм, через час принесите мне лично упомянутые письма. Мои стражники вам помогут, – сурово сказал он. – Но сперва вы расскажете всем собравшимся, есть ли бесспорные доказательства того, что Элизабет Ашбертон или ее отец виновны в преступлениях против Короны. И предупреждаю вас: если осмелитесь изречь хотя бы единственную ложь, я потребую возвращения всех медалей, которыми вы обладаете.

Леланд Пимм, третий сын мелкого баронета, устремил взор в дальний угол и не произнес ни слова.

Как Роуленд и думал.

Принц-регент шагнул вперед и вырвал из онемевших пальцев Пимма жалованную грамоту.

– За недостойное поведение с вас снимается титул герцога. Я подумаю обо всем остальном после того, как увижу письма.

Лицо Пимма побагровело.

– Вот как благодарная нация награждает своих служителей за умение привести страну к победе над ее врагами?

Было слышно, как кто-то откашлялся, и взгляды всех присутствующих сосредоточились на Артуре Уэллсли, герцоге Веллингтоне, который с каменным выражением лица устремил свой взор на Леланда Пимма.

Принц покачал головой.

– Вы глупец. Я очень сожалею, что не понял этого раньше. Стража, обыщите его вещи и предоставьте мне этого человека вместе со всей корреспонденцией, которую вам удастся найти, – приказал принц. – А вы, мистер Мэннинг, подойдите сюда.

Роуленд мог бы даже почти пожалеть этого безумца, глядя на его искаженную злостью физиономию, если бы ему не хотелось в дополнение огреть Пимма еще и кнутом. Их пути пересеклись, и Пимм ухмыльнулся, словно прочитав его мысли. Роуленд не видел ничего, кроме Элизабет, ожидавшей его, на ее лице была написана неуверенность. Он испытал величайшее облегчение, однако не дерзнул ни прикоснуться к ней, ни шепнуть хотя бы слово.

У Принни подобных сомнений не было.

– А теперь, мистер Мэннинг, имейте в виду, что я устал от причуд этого дня. Но признаю, что независимо от причины, по которой вы решили вернуть деньги, хозяином которых оказались – шантаж это или что-либо другое, – в конечном итоге вы сделали доброе дело. Мне это по душе.

По залу прошел одобрительный гул.

А затем послышался голос, который трудно было не узнать, – голос неуемной вдовствующей герцогини:

– Проявите ли вы присущую вам великую мудрость и отметите ли вы его наградой, ваше высочество?

Принни поднес к глазу инкрустированный бриллиантом лорнет и устремил на Эйту раздраженный взор.

– Гм… Что ж, я полагаю, что он значительно помог нашей нации, избавив от необходимости награждать такого шантажиста, как Пимм. Не растратил зря то, что ему досталось. Что я могу сделать для этого человека?

– Ваше высочество, – без малейшего колебания сказала Эйта, – в нашей великой нации незаконнорожденность – беда многих кровожадных герцогов.

Роуленд похолодел, затем увидел вытянутое лицо Хелстона.

– Я думаю, что у нас достаточно герцогов, мадам. – На лице принца появилась улыбка. – Но у меня мелькнула отличная мысль. Во дворце Святого Иакова существует давняя вакансия. Для вас, Мэннинг, если вам это по душе.

– Ваше высочество? – прошептал Роуленд, стараясь произнести это как можно почтительнее, несмотря на хрипоту в голосе.

– Королевский Шталмейстер [2].

Что-то подступило к горлу Роуленда. Впервые за всю жизнь он не смог ничего сказать.

– Так скажите что-нибудь, Мэннинг. Или же титул виконта, который является составной частью этого назначения, недостаточен? Или вы считаете недостаточным годовой доход?

– Годовой доход? – Голос у Роуленда почти пропал.

– Ну, это не составит семидесяти тысяч фунтов в год, но если я правильно помню, где-то близко к этому. Разумеется, вам будет необходимо пересмотреть все ваши потребности, касающиеся карет, лошадей и так далее. Разве вам это не подходит? – Принц произнес это таким небрежным тоном, словно сообщение о свалившемся с неба богатстве того и требовало.

В разговор вступила Эйта:

– А как насчет резиденции? Гм… что в отношении недвижимости Пимма? Будет ли она…

– Мадам, – сухо перебил ее принц, – для королевского шталмейстера нет свободной резиденции. Будут королевские апартаменты. И в конце концов, Мэннинг может в дополнение к упомянутым придворным обязанностям по-прежнему управлять конюшнями. Земля, которую я подарил Пимму, вернется Короне.

Принц протянул Роуленду руку. Тот ошеломленно молчал. Уголки рта принца понимающе дрогнули.