– Это тогда, когда ты решил, что убил кого-то? Ой, нет, вспомнила, тебя же похитили цыгане? – с плохо скрываемым недоверием в голосе спросила Грейс.

– Нет, – прошептал Майкл и опустил руки. – Меня никогда не похищали цыгане. Я ушел сознательно… с благодарностью.

– И почему ты это сделал, Майкл?

– Потому что это я устроил пожар! – выкрикнул Майкл, и горячее виноватое дыхание заклубилось в ледяном воздухе белым облачком. – Я был избалован, упрям и часто ночевал в конюшне и иногда забывал погасить лампу. И всем в аббатстве было это известно. Мой отец погиб в этом пожаре. Конюх Ховард Мэннинг сказал мне, что я должен отвечать за это.

Тут Майкл заметил, что она дергает его за рукав. Практически трясет его. Да так сильно, что он едва не упал. И только груз вины позволил ему удержать равновесие.

– Грейс, что такое?

– Ответь мне, черт возьми, – хрипло сказала Грейс.

– Что ты мне говорила? – Сквозь сильный снег Майкл увидел следы слез на ее щеках.

– Ты знаешь, что маленького ребенка никогда бы не осудили за такое несчастье.

– Да, – с окаменевшим подбородком подтвердил Майкл. – Но когда тебе семь лет, а лицо, облеченное властью, говорит, что он видел, как ты зажигал лампу, и ты это помнишь, и когда ты просыпаешься от слепящего дыма, который заполняет твои легкие, и слышишь ржание лошадей, когда дым окутывает все помещение, то нетрудно поверить, что именно ты во всем виноват и должен нести ответственность. И когда этот человек, – прикрыв глаза, едва слышно продолжал Майкл, – конюх, который всегда отличался благоразумием, предложил мне способ избежать преследования, которое последует очень скоро, я ухватился за эту возможность. Грейс… Помнишь, когда ты сказала мне, что струсила и сдалась? Помнишь, когда ты сказала, что всегда от всего бежишь? Майкл сделал шаг назад. – Так вот, ты ничего об этом не знаешь, – отступая еще на шаг, подытожил он.

– Не смей уходить от меня, – угрожающим тоном сказала Грейс.

– Ты хочешь, чтобы я остался?

Грейс приблизилась к нему и ткнула рукой в грудь.

– Ты не уйдешь от меня, пока не ответишь на мои вопросы. Понимаешь?

– Все, что угодно, Грейс, – тихо согласился Майкл. – Я сделаю все, что ты хочешь, ради своей забытой Богом оставшейся жизни.

– Ты пойдешь со мной прямо сейчас. – Грейс с удивительной силой вцепилась своими маленькими пальчиками в его руку. – Совершенно ясно, что за этим кроется что-то еще, и я не успокоюсь до тех пор, пока не вытащу из тебя всю правду, до последней капли. Я не позволю вам одурачить меня трижды, милорд.

Ощущая себя котом, которым руководит мышка, Майкл позволил Грейс повести себя к дальней калитке; в окнах на другой стороне ее роскошного дома мерцал свет горящих свечей.

Они поднялись по мраморной лестнице, и перед ними тотчас распахнулась входная дверь. К чести дворецкого, он не сказал ни слова, когда Грейс, отряхивая на ходу снег, направилась вместе с Майклом через холл к лестнице, ведущей наверх.

Майкл переставлял за ней ноги, абсолютно не желая втягивать ее в подробности своей жалкой жизни.

Грейс нажала на медную ручку двери в комнате на четвертом этаже и вошла. Испуганные глаза служанки отметили присутствие Майкла раньше, чем хрупкая мисс опустила свой взгляд.

– Салли, пожалуйста, оставь нас.

– Да, миледи. – Служанка сделала реверанс, бросила раскладывать пеньюар и немедленно исчезла.

– Грейс… – прошептал Майкл.

– Нет, – остановила она его. Потом Грейс прошла к изысканному камину из розового мрамора и опустилась на колени с явным намерением развести огонь.

– Пожалуйста, позволь мне, – сказал Майкл, подойдя сзади. Ему ужасно хотелось найти шаль, чтобы согреть ее.

– Нет, со мной все в порядке, и я способна разжечь огонь в камине.

Чтобы сложить два полена, ей потребовалась целая вечность, но Майкл с гордостью смотрел на нее. Господи, как он любит ее! Она даже не представляет как. А он не станет обременять ее этим. Майкл боялся, что она примет вызов и полюбит ужасную и недостойную оборотную сторону его жизни и тем самым разрушит свою жизнь.

– А теперь ты расскажешь мне, что произошло на самом деле. – Грейс встала и растопырила пальцы над огнем, но на Майкла по-прежнему не смотрела. – И еще ты расскажешь мне, почему, когда ты достаточно повзрослел для того, чтобы понять, что тебя не станут обвинять в пожаре, который ты, возможно, случайно устроил, ты не появился и не занял свое законное место в обществе. Место, которое, между прочим, обеспечило бы нам с тобой одинаковое положение в жизни, верно? Или я ошиблась, когда слышала, как ты говорил Люку, что это требуется для совместной жизни?

– У тебя очень хороший слух.

– Точно. Так сколько времени ты собирался продолжать этот фарс? Сколько еще ты собирался притворяться, что не имеешь отношения к той примитивной кучке джентльменов, которые отправляют своих кобыл на продажу или позволяют управлять собой как призовыми жеребцами в обмен на состояние?

– Ой, я собирался делать это всегда. – Майкл почувствовал, как защекотало в горле и захотелось засмеяться.

– Черта с два! Говори, почему ты живешь во лжи?

– Грейс… Как начать?

– Времени у меня предостаточно, я никуда не спешу.

– Признаюсь, – Майкл провел рукой по волосам, – что одна половина меня хочет, чтобы я остался в твоей памяти лучше, чем есть на самом деле. Но есть и другая моя половина, которая никогда не была способна доверять кому-то. Я думаю, что абсолютно лишился этой способности вскоре после того, как учитель в приюте разрешил Роуленду Мэннингу взять меня в подмастерье, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Я должен был научиться ремеслу кузнеца, подковывающего лошадей в его платной конюшне, в убогом, находящемся в то время в бедственном положении предприятии. Понимаешь, Роуленд был старшим братом Ховарда Мэннинга, бывшего конюха конюшен в Уоллес-Эбби.

– И что? – Грейс по-прежнему отказывалась смотреть на Майкла, а он стоял в нескольких шагах от нее, готовый уйти сразу, как только она попросит.

– Ховард ушел работать к брату после случившегося пожара… После того как отдал меня в приют, где Роуленд знал хозяина.

– Но почему Роуленд Мэннинг взял тебя в подмастерье через несколько лет?

– На самом деле, как я узнал позже, это была идея Ховарда. Возможно, он хотел присматривать за мной. – Майклу так трудно было говорить об этом, его хриплый голос выдавал все переживания. – Поначалу, когда меня взяли в ученики, я надеялся, что Мэннинг…

– Хорошо отнесется к тебе? – мягко сказала Грейс.

– Достаточно сказать, что вместо этого они оказали мне гораздо большую услугу, – презрительно фыркнул Майкл. – Они научили меня всему, что мне надо было знать о доверии и зависти, о безрассудной семейной преданности, и, более того, они объяснили мне, как устроен мир. Тебе нужны еще подробности?

– Майкл, между нами не должно быть больше лжи. – Грейс увеличила расстояние между ними, сделав несколько шагов и встав за высокой спинкой широкого кресла, но все-таки подняла наконец на него красивые глаза. – Я собираюсь рассказать тебе, что сделала сегодня утром, но только после того, как ты расскажешь, на этот раз искренне, почему ты скрываешься. Здесь явно есть какое-то большое недоразумение.

Майкл стоял как вкопанный, слушая, как бешено, колотится сердце в груди. О Господи, что же она сделала утром?

– Никакого недоразумения здесь нет, Грейс. Я тебе говорил, что сыщики с Боу-стрит много лет разыскивают меня. Для этого у них есть отличный стимул – пять тысяч фунтов. Можно не сомневаться, что Роуленд Мэннинг предоставит людей постарше, которые все еще работают у него, чтобы дать свидетельские показания о моей виновности.

– Но у тебя будут все привилегии титула, чтобы защитить тебя, помочь тебе. Это действительно глупо, Майкл. Палата лордов никогда не позволит одному из них отправиться на виселицу из-за несчастного случая.

– Грейс, – Майкл подошел к ней с другой стороны кресла и ухватился руками за его спинку, – дело не в моем отце и не в пожаре. – Они долго молча смотрели друг на друга, потом Майкл сжал руками виски, чтобы снять напряжение. – Когда я подрос, я стал интересоваться, почему Ховард настаивал, чтобы я прятался. Я никогда не был уверен, но думаю, что, возможно, он крал лошадей из имения.