– Я не знала, как сказать… – Краска густо заливала ее щеки.

– Что такое, дорогая?

– Моя рана хорошо заживает, и… И я чувствую себя намного лучше. Это, наверное, каша так подействовала или великолепный уход, который ты…

– Рад слышать это! – отрезал Майкл.

– Ну, то есть… я просто подумала, – после длинной паузы продолжила Грейс – я смогу заверить тебя… – Грейс замолчала, и в повисшей тишине треск соснового полена в камине показался оглушительным. Она отвела глаза от его внимательного взгляда, но не отступила. – Вчера вечером ты сказал, что не выносишь сожалений и не можешь дать никаких обещаний, и… и…

– И? – помог ей Майкл.

– И я сказала, что ничего не жду.

– Так. И?

– Как ты считаешь, это было бы очень неправильно или по-настоящему грешно… Я хочу сказать, что я – вдова. Я по-прежнему чту память о своем муже, и носила по нему траур. Но как ты думаешь, это было бы невежливо… Ну, то есть… Если бы тебе все еще хотелось…

Майкл прижался к ее губам, прервав поток чепухи, которую несла Грейс, и одним махом посадил ее к себе на колени. Всякий раз, когда он прикасался к ней, у него вскипала кровь в жилах, и Майкл лишался способности думать спокойно. Сейчас он пытался привести свои мысли в порядок, пока она не завладела всем его существом.

– Думаю, точнее, было бы сказать, что я хочу этого, – выдохнул Майкл. – Только, дорогая моя, ты скоро вернешься в свой мир, а я останусь здесь. Многие сказали бы, что это грешно и неправильно. Но я хочу этого. – Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не сжать от нетерпения ее руки.

– Я тоже этого хочу, – очень тихо призналась Грейс.

Майкл отдавал себе отчёт в том, что происходит. Одно дело оказаться в ее руках среди ночи в постели. Но сейчас здесь, застигнутые в сгущающихся сумерках библиотеки, они были полностью одеты.

Он отказался позволить ей исчезнуть с его глаз, подняться наверх, раздеться и ждать его: В таком случае у нее будет слишком много времени, чтобы передумать. Он был эгоистичен и не мог допустить этого. Просто в его жизни было очень много случаев, когда обещание счастья вырывали буквально из-под руки.

И поэтому он позволил Грейс избегать его взгляда, пока он расстегивал и снимал ее платье. Заштопанная нижняя сорочка была настолько тонкой, почти прозрачной, что Майкл увидел под ней маленькие розовые бутоны сосков и почувствовал, как задрожали у него руки. Господи, он так хотел ее! Его вчерашние прикосновения к ней и ощущение ее нерешительных нежных рук только разожгли в нем страсть.

Те же мягкие руки уцепились за его грубую рубашку, и Майкл наклонился вперед, чтобы поторопить Грейс, снять ее, а потом откинулся на спинку огромного кресла.

Свет от камина освещал очаровательное лицо Грейс, ее светлые глаза потемнели, как зимние штормовые облака в Виргинии. Майкл взялся за один конец изящного банта, собиравшего вырез сорочки спереди, и потянул за него, стараясь не касаться того, что находилось ниже. Ни слова не говоря, он опустил сорочку и повязку и с облегчением увидел, что рана сухая и затягивается.

– Удовлетворен? – застенчиво пробормотала Грейс.

– Успокоился, – ответил Майкл.

Последний его страх растаял в вечерней тишине, и Майкл, крепче прижав ее к себе, встал с кресла только для того, чтобы нежно, очень бережно положить ее на толстый ковер перед камином.

– Разве мы не поднимемся наверх? – выдохнула Грейс.

– Нет. Не будем тратить время. – Одновременно с попытками снять с себя одежду, чтобы присоединиться к Грейс, Майкл бросил на пол большие подушки с дивана.

И тут он погиб, растворился в ощущении прикосновений к ней, к мягкому шелку кожи.

Целовать ее было все равно, что нырять в бассейн с прогретой солнцем водой и выныривать оттуда задыхаясь. Она была стихией, которую Майкл затруднялся описать, но, без сомнения, знал, что она имеет для него жизненно важное значение, и, потрясенный этой мыслью, еще крепче прижал Грейс к себе.

Он без остановки целовал ее губы, шею, грудь. Он коснулся губами пульсирующей жилки у нее на шее, потом спустился к мягкому изгибу бедра и к крохотному углублению пупка. Она была словно вредный для здоровья десерт – только сахар и вечный соблазн.

Когда Майкл медленно переместился еще чуть ниже, ее голос превратился в атласную ленточку, заплетавшую его разум, которая затягивалась все туже, пока он не осознал ее слова.

– О, пожалуйста, подожди… Подожди! Что ты делаешь? – В голосе Грейс звучала страсть и одновременно смущение, а руки неуверенно лежали у него на плечах.

– Целую тебя, – пробормотал Майкл. Его голова склонилась к ее пупку, и он вдохнул ее восхитительный таинственный запах, так отличавшийся от его собственного. – Надеюсь, ты не станешь просить меня остановиться?

В ее лице была какая-то неуверенность, возможно, даже страх. Майкл оперся на одну руку, а ладонь другой руки заскользила по ее слишком хрупкому боку до самого колена.

– Нет, – выдохнула Грейс. – Просто я здесь одна и не знаю, что должна делать.

– О, любовь моя. – Майкл приблизился к ее лицу и поцеловал в лоб.

– И… Ну, у меня появилась мысль, что ты собирался…

– Ну-ну, что собирался?

– Нет, ничего. Ничего. Забудь все, что я сказала.

– Правда?

Грейс едва заметно кивнула.

– Надеюсь, ты не подумала ничего дурного, – сказал Майкл, пряча улыбку. Он нагнулся и поочередно коснулся губами горячих сосков. Дрожащий вздох сорвался с губ Грейс. – Потому что, осмелюсь сказать, до рассвета мне предстоит много чего искупить. – Майкл приподнялся и заглянул в потемневшие глаза Грейс. – Ты предложила ночь греха, правда?

– Но я не хотела…

– И я намерен провести ее с максимальной пользой. – Майкл был уверен, что Грейс начнет спорить, но вдруг по необъяснимой причине ее голубые глаза потемнели, и она произнесла одно-единственное слово… Одно магическое слово…

– Пожалуйста…

Майкл ликвидировал расстояние, разделявшее их, его разгоряченная плоть уперлась в ее дрожащее тело. Он заключил ее в свои объятия, пока не изгнал из нее все страхи, чтобы на смену им пришло страстное желание.

Ловкие пальцы нащупали белокурый холмик волос у нее между ног, который искушал его в полумраке комнаты. Восхищаясь его шелковистостью, Майкл начал нетерпеливо ласкать ее. Глаза Грейс были закрыты, она прерывисто дышала, нерешительно перебирая дрожащими пальцами волосы на его голове. Майкл заставил ее развести бедра, и его пальцы проникли глубже.

Ничто не могло помешать Майклу, сделать то, чего раньше он никогда не хотел. Он не мог найти объяснения тому откровенному чувству голода, которое Грейс разжигала в нем.

С глухим стоном он переместился вниз, и Грейс даже слова промолвить не успела, как его голова скрылась у нее между ног. И потом, точно так же, как просыпаются инстинкты у горного льва Виргинии, когда он впервые попробовал вкус своей жертвы, у Майкла пробудился мужской голод, делая его глухим ко всем без исключения изумленным протестам со стороны Грейс. Майкл сжал плечи, мышцы которых бугрились от напряжения, чтобы приникнуть к ней ближе, а потом, не раздумывая, просунул руку ей под ноги и приподнял ее, чтобы было удобнее. Медленный и основательный темп его ласк совпадал с пульсацией его плоти. Майкл с ума сходил от желания накрыть ее своим телом и немедленно овладеть ею. Господи, у него никогда ничего подобного не было. И никогда ничего подобного больше не будет. Он зарычал и скользнул по ее стройному телу вверх.

– Держись за меня, – простонал он, чувствуя, как желание заполняет каждую клеточку его тела. – Нет. Крепче.

Он сжал рукой свою напряженную плоть и направил ее во влажное лоно. Кровь бешено пульсировала в его жилах и шумела в голове, теперь им управлял лишь грубый инстинкт.

Восставшая плоть была подобна наковальне, горячей и неумолимой, а Грейс под ним была такой доверчивой и нежной. Проснувшееся в нем животное лишило Майкла способности говорить, и он больше не примет отказа.

Он сдерживал себя из последних сил, пока не почувствовал боль от напряжения, а потом позволил себе наброситься на нее, сожалея, что его неумение сдерживаться немедленно дало себя знать. Он погружался в нее все глубже и глубже, как бык во время спаривания, подминая Грейс под себя. Чувство тревоги боролось с ощущением невероятного удовольствия, пока он изо всех сил старался обуздать свое желание.