Она ответила ему ошеломленным взглядом:

– Нет. Пожалуйста, скажи мне…

– С этим покончено, Джорджиана, – перебил он и печально покачал головой. – Я говорю тебе это только потому, что между нами не должно быть больше секретов. И теперь я понимаю, почему он так поступил. Если он чувствовал себя так же, как я теперь, я понимаю его отчаяние, его жажду заполучить тебя.

Их разделяло всего несколько дюймов, и он бережно прижал к груди ее голову и осыпал поцелуями, пока Джорджиана не потеряла дар речи от переполнявших ее чувств. Она закрыла глаза и подняла голову, и наконец нашла его теплые губы своими. И вдруг она услышала приглушенный звук.

Чип-чиип-чииип.

Она резко отстранилась от него:

– Что это?

Куинн откинул полу плаща. Она увидела маленький комок белого пуха и крошечный черный глаз. Голодный глаз.

– О Боже, – выдохнула она, – где ты его нашел?

– Он твой. – Куинн снял плащ, и она увидела его изодранный сюртук. – Я достал его с той сосны, как знак мира. Я хочу извиниться за свои обвинения, Джорджиана.

Маленький хищник снова запищал.

– Он голоден, – прошептала Джорджиана.

– Нет. Я скормил ему, чуть ли не целую лошадь, прежде чем прийти сюда. – Он улыбнулся. В его взгляде была бесконечная любовь, и Джорджиана почувствовала, как ее подхватывает поток страсти. Ей захотелось тут же броситься в его объятия.

Однако он нагнулся и, устроив на скамье гнездо из своего плаща, посадил туда соколенка. Наблюдая за тем, как бережно и заботливо он обращается с беспомощным птенцом, Джорджиана поняла, что секрет магического обаяния Куинна заключается не в привлекательной внешности, не в чарующем аромате и не в бархатном голосе, а в бесконечном благородстве и щедрости его души.

– Он весь дрожит от нетерпения, – выпрямившись, сказал Куинн.

– Почему? – тихо спросила она.

– Ему хочется летать, – прошептал он ей на ухо. – И мне тоже. Иди ко мне, Джорджиана. Прошу тебя.

Боже, те самые слова, о которых она мечтала!

Не дожидаясь ответа, он наклонился и поцеловал ее, увлекая в водоворот страсти. Его губы дразнили ее губы, вымогая у нее поцелуй за поцелуем, и она уже не понимала, где кончается один поцелуй и начинается другой.

Она с наслаждением выпустила на свободу столько лет томившуюся в неволе любовь, а он принял ее с горячностью изголодавшегося мужчины и не остался в долгу. Он окутал ее собой, своим запахом, своими прикосновениями, вызывая в ней жгучее желание, утолить их взаимную жажду.

Его губы опустились к вырезу скромного серого платья, а ладони путешествовали по ее телу, словно он желал убедиться в том, что она здесь, с ним, и запечатлеть в памяти каждый изгиб ее фигуры.

Вскоре платье и все, что было под ним, упало к ее к ногам, и Куинн предъявил права на её нежную кожу. Его жаркие губы и теплые руки гладили, ласкали, нежили ее в исступленной потребности доставить ей удовольствие.

Внезапно он замер:

– Что это такое?

Над озером разносилось истошное мяуканье.

Собравшись с мыслями, Джорджиана наклонилась и, помогая ему избавиться от той одежды, что еще оставалась на нем, ответила:

– Твой кот.

– Мой – кто?

– Ты все прекрасно слышал. Когда ты покинул его, он оплакал каждый уголок в Трихэллоу.

Мы не спали по ночам от его надрывных воплей. – Она взъерошила его волосы. – Я привезла его к тебе в Пенроуз, чтобы он обрел счастье.

– Господи, хоть кто-то не боится во всеуслышание заявить о том, что чувствует. – Куинн слегка отстранился и улыбнулся Джорджиане так, как не улыбался со времен их юности. А потом поднес к губам ее руку. – Джорджиана, пообещай больше никогда не скрывать от меня свои чувства, свои желания, свои нужды.

– Хорошо. – Она немного помедлила. – Я хочу, чтобы ты целовал меня.

– Будет исполнено.

– И мне нужно, чтобы ты любил меня так же, как я тебя.

– Слушаю и повинуюсь.

– А еще нам обоим обязательно надо позаботиться о Грейс. Не знаю как и не знаю…

– Мы с Атой поедем за ней гораздо раньше, чем я смирюсь с мыслью о разлуке с тобой.

– Послушай, последнее время ты постоянно перебиваешь меня.

– Это мой излюбленный метод… – Он покрыл поцелуями ее плечи. – Боже, я не могу остановиться. Ты похожа на розовый сад под весенним дождем, и я не в состоянии оторваться от тебя.

– И не надо, любовь моя. Будь со мной.

Он подхватил ее, словно перышко, уложил на узкую постель и лег сверху. Его руки, губы, прикосновения не знали преград. И он стонал всякий раз, когда она теснее прижималась к нему.

Она желала его до головокружения. Неторопливые настойчивые ласки медленно, но верно сводили ее с ума.

Наконец он развел ее колени и одним мощным яростным движением вошел в ее глубины. Древние как мир ритмичные движения его бедер, доставляли ей невыразимое, упоительное наслаждение.

Внезапно он покинул ее лоно и, задыхаясь от страсти, опустил голову.

– Джорджиана… Я не хотел торопиться. Собирался снова и снова говорить тебе о своей любви, пока ты не пообещаешь выйти за меня замуж. Ты согласишься стать моей женой, правда? Ведь ты так и не ответила.

На его лице было то самое выражение, которое она столько раз видела, глядя на себя в зеркало. Выражение отчаянной любви, робкой надежды и неуверенное.

Она улыбнулась:

– Как я могу не согласиться? Ты хотел заключить разумный брак, и, по-моему, нет ничего более разумного, чем союз по взаимной любви.

Он облегченно вздохнул и поцеловал ее в лоб.

– Прелесть моя, единственная и неповторимая. Как я люблю тебя.

Он словно помолодел и был ужасно похож на того, прежнего мальчишку.

Она поцеловала его в висок, чувствуя себя безмерно счастливой.

– Я так долго ждала этих слов. Сколько сладости накопилось в них за дни, месяцы, годы ожидания.

Он поцеловал ее в губы, и Джорджиана выгнулась ему навстречу.

Их тела слились в единое целое и воспарили в чернильное ночное небо, к мерцающим звездам и легким облакам, подгоняемым свежим ветром.

«Дорогой мистер Браун,

Вы должны немедленно написать мне, куда вы увезли мою дорогую девочку. Как вы осмелились ее забрать? Грейс Шеффи – моя драгоценная, ненаглядная любимица.

Не уверена, что смогу простить вам это. А между прочим, я как раз начала думать, только самую чуточку, о возможности более благосклонно отнестись к речам, произнесенным вами в фаэтоне.

Но пока вы не вернете ее, я этого не сделаю. Сейчас я нужна Грейс больше, чем когда бы то ни было. Боюсь, без меня она может вообще отчаяться найти свое счастье или, еще того хуже, сделает какую-нибудь глупость. О чем вы думали, забирая ее в Шотландию? Да еще на пороге зимы?

Вы не должны спускать с нее глаз ни на секунду. И если я услышу, что кто-то потерялся в этих ваших смертоносных болотах или леденящих туманах, я задушу вас одним из жемчужных ожерелий Грейс.

Вы обязаны вернуть ее мне. Я не могу ждать больше ни минуты.

И если я не получу от вас в скорейшем времени срочного письма, я буду вынуждена по договоренности с Куинном отправиться вместе на его фаэтоне, который как раз отремонтировали – и довольно неплохо, надо сказать, – в Шотландию, дабы отыскать вас обоих.

Когда-то давно я уже доверилась вам, к моему глубочайшему сожалению. Но возможно, я готова попробовать еще раз. Пожалуйста, не разочаруйте меня. Я слишком стара для разочарований.

Ваша милая Ата.

P.S. Джорджиана с Куинном собираются пожениться по специальному разрешению. Все складывается весьма удачно – Сара, Элизабет и я останемся в Пенроузе на сколько захотим, пока Куинн и Джорджиана будут следить за ремонтом в Трихэллоу. Грейсон Уайлд проявляет задатки замечательного управляющего. Но, Джон… разве он может сравниться с тобой?»