– Нет, – ответила она. – Мы уже все обсудили. И я умоляю – остановись. – Джорджиана обошла коня и, посмотрев на его спину, встретилась взглядом с Куинном. – Пожалуйста, – повторила она.

– Из-за Энтони? – промолвил он. – Это все из-за Энтони, не так ли?

Она сосредоточила все свое внимание на холке жеребца.

– Да. Я не соглашусь на брак из удобства – ведь с Энтони меня связывало гораздо большее. – Конь захрапел и забил копытом. Джорджиану обуревало желание разрыдаться или истерически засмеяться. По крайней мере, Энтони ее любил. Возможно, он не скрашивал бы ее ночи, но, по крайней мере, хотя бы один человек ее любил. И теперь он дал ей возможность избежать брака с человеком, который хотел жениться на ней только из чувства долга. – Куинн, я…

Раздался мелодичный голос Грейс Шеффи:

– Джорджиана! Куинн! Где вы? Простите, сэр, вы не видели, его светлость не выходил из конюшни? Или мисс Уайлд, точнее леди Элсмир… леди Джорджиана?

Господи! Даже Грейс не знает, как ее называть. Что она здесь делает? Это не ее мир. Она – дочь управляющего, изуродованная и вообще – неправильная.

Джорджиана быстро повернулась к Куинну:

– Я не задержу тебя более. Спасибо за коня. Ты всегда был добр, всегда жалел изувеченных существ. Спасибо. – Она присела в реверансе и ушла из стойла.

Ушла из его жизни.

«Энтони… С Энтони меня связывало гораздо большее».

Неужели он никогда не избавится от него? Даже после смерти Энтони брал все, что мог. Куинн судорожно сжал руки и попытался не обращать внимание на страшную тяжесть в голове. У него и раньше бывали приступы острой головной боли – внезапной и почти ослепляющей.

Иглы боли пронизывали мозг, пока он вел Грейс Шеффи к господскому дому.

– Вы не возражаете, если мы минутку передохнем здесь? – спросила Грейс, перед ними была старинная полуразвалившаяся каменная скамья, с которой открывался вид на нижние сады. – Сегодня так жарко.

– Конечно, не возражаю, – ответил Куинн, радуясь тени, отбрасываемой растущим рядом буком.

Грейс поглядела вдаль, неосознанно демонстрируя свою грациозную фигуру.

– Куинн… – застенчиво проговорила она, – я получила письмо от своей городской подруги – герцогини Кендал.

Он медленно и осторожно вздохнул, стараясь облегчить терзающую его боль.

– И она пригласила меня на прием в великолепное герцогское поместье в двадцати милях от Лондона.

– В Кендал-Холл?

– Да, именно туда. – Она разгладила складку на платье. – Кристина упомянула, что пошлет приглашение и вам. Прием начнется через пять недель.

– И вы хотите поехать. – Это не был вопрос.

– Да, конечно, хочу. – Она замялась и тихо закончила: – С вами.

Его голова готова была взорваться, и он, закрыв глаза, прислонился спиной к шероховатому стволу дерева. Улыбающееся лицо Энтони всплыло у него перед глазами. Куинну захотелось все забыть. Забыть прошлое. Начать жизнь заново. С кем-то достойным, с кем можно было бы провести остаток дней в дружбе и взаимопонимании.

– Грейс, – произнес он, – я почту за честь сопровождать вас. Я прикажу подготовить две кареты. Ата и другие члены вашего клуба, возможно, присоединятся к нам.

– Нет, – она залилась румянцем, – я думаю, нам хватит одной кареты.

– Как?

Она вымученно улыбнулась:

– Куинн, я знаю, мы знакомы недолго. Но с первого дня нашей встречи я чувствовала – мы очень похожи. Нас обоих удовлетворит тихая радость разумного союза. – Ее маленькие руки беспокойно теребили подол. – Конечно, это вовсе не значит, что вы должны испытывать те же чувства. Просто я много думала и поняла – жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ожидания и пустые надежды.

– Моя милая графиня, – ответил он, – не делаете ли вы мне, случайно, предложение?

– Нет, – рассмеялась она, – я не настолько смела. Но я могу сказать, что не откажу вам, если вы сделаете предложение мне.

Она была так мила, сидя перед ним и терпеливо ожидая ответа.

– Дорогая, – мягко произнес он, встал перед ней на одно колено и взял ее изящную руку: – Вы оказываете мне большую честь, Грейс. И я буду счастливейшим из мужчин, если вы действительно согласитесь стать моей женой. Но, дабы быть абсолютно честным, я должен напомнить вам – в таком случае вы станете мачехой моей не очень послушной дочери.

Грейс улыбнулась. Румянец исчез с ее щек.

– Ну, полагаю, я должна сказать вам, что я была единственным ребенком в семье, и из моих родственников никого не осталось в живых. И вашей дочери не следует быть такой же одинокой, как я в детстве. Если вы согласитесь, я подарю ей брата или сестренку. – Она вдруг заторопилась: – И еще я хотела бы…

– Все, что пожелаете.

– Я бы предпочла не объявлять о нашей помолвке до отбытия на прием.

– Почему?

– Потому что я научилась не принимать поспешных решений. Признаться, я затеяла этот разговор, чтобы узнать, намерены ли вы жениться второй раз. Но теперь, когда мы поделились своими мыслями друг с другом, нет необходимости спешить.

Прелестная и разумная женщина…

– Грейс, дорогая, я не уверен, что достоин вас, но сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы.

Она поправила жемчужное ожерелье, улыбнулась и прошептала:

– Я хотела сказать вам то же самое.

– Нам с вами будет очень хорошо, – сказал он и поцеловал ее пальцы, нежные и мягкие. Совсем не такие, как у Джорджианы.

Кровь застучала у него в висках, и он рассердился на себя за то, что даже в этот момент думал о Джорджиане.

Голова продолжала мучить его всю следующую неделю. Боль наконец отступила за обедом однажды вечером, когда он наблюдал за сияющей Грейс, сидящей по левую руку от него, и Атой по правую. Джорджиана всегда сидела на противоположном конце длинного стола, скрытая большим букетом цветов.

За столом присутствовал также герцог Хелстон, пристально смотревший на него и как будто собиравшийся освежевать Куинна серебряным разделочным ножом. Герцогиня казалась готова последовать примеру мужа и вымазать маркиза дегтем. Слава Богу, сегодня здесь были еще и мистер Браун, развлекавший всех, и Сара Уинтерс, всегда и со всеми вежливая.

Наконец Куинн не выдержал, встал и уронил салфетку на стол:

– Извините нас, леди, мы с его светлостью и мистером Брауном удалимся в мой кабинет на некоторое время. Если ты согласна, Джорджиана, мы присоединимся к вам вскоре в гостиной.

Люк Сент-Обин не стал дожидаться ее ответа. Он зарычал и вышел из комнаты. Мистер Браун последовал за ним, подмигнув Ате, притворившейся, что она ничего не заметила.

– Какого дьявола вы задумали, Элсмир? – Люк Сент-Обин источал злость, расхаживая вдоль стен кабинета.

Мистер Браун рассмеялся:

– Все так знакомо, мне кажется, что я смотрю комедию Шекспира.

– Это не комедия, старина, – пробормотал Люк, – это проклятая трагедия эпических масштабов, и он идеально играет роль злодея. Итак, Элсмир?

– Мне кажется, я должен принести вам официальные извинения, Хелстон. – Куинн подошел к столу и оглядел несчетное количество бутылок, стоявших там. – Мы остановились на французском бренди. Пять ящиков. Я купил десять. И ящик арманьяка для вашей бабушки.

Мистер Браун потер руки:

– Прекрасно, милорд.

– Не смей выказывать ему ни грамма благодарности, Брауни, – все еще хмурясь, произнес Хелстон. – Я до сих пор с сожалением вспоминаю тот день, когда предложил ему нанять тебя.

– Ты не прав, Люк, – ответил мистер Браун, – это того стоило – и в смысле денег, и в смысле развлечений. Лорд Элсмир, похоже, еще более забавен, чем ты.

Куинн холодно взглянул на него:

– Не знаю, что вы находите забавным, мистер Браун. Не хотите ли бренди?

– Я бы предпочел арманьяк.

Куинн поднял брови:

– К сожалению, у меня есть только бренди. Ата по какой-то странной причине спрятала весь арманьяк.

Он налил два бокала и обернулся к джентльменам: одному – высокому и угрожающему, другому – дородному и лысому. Куинн зажег сигару и поднял ее в шутовском салюте: