– Прошу прощения, мадам, – сухо проговорил Куинн. – Я надеюсь, вы обдумаете ваши слова более тщательно? Уверен, что маркиза, – он взглянул на Джорджиану, – всегда славившаяся своим великодушием, примет ваши извинения как нельзя более благосклонно. – Куинн схватил руку леди Гвендолин: – А затем мы уединимся в моем кабинете.

Пожилая маркиза не пожелала сдвинуться с места:

– Я не собираюсь извиняться перед этой интриганкой. Должно быть, она обладает какой-то странной привлекательностью для вашего пола, у таких, как она, это не редкость. Хотя лично я никогда не понимала, что в ней вообще можно найти. И если у нее хватило наглости втереться к тебе в доверие…

Куинн не выносил сцен. Ненавидел скандалы. Ему хватит на всю жизнь тех, что постоянно происходили у него с Синтией.

– Мадам, – громко перебил он маркизу, после чего понизил голос и сказал, чеканя каждый слог: – Вы, очевидно, забыли, кто является главой семьи. Возможно, вы устали после долгой поездки. – Он услышал, как она судорожно вздохнула. – Теперь, если вы соблаговолите отправиться в дом сейчас же, я буду счастлив продолжить нашу беседу в кабинете – после того как леди Элсмир и я разожжем костер. – Он сдавил руку Гвендолин еще сильнее.

– Невозможно! Джорджиана Уайлд никогда не была законной женой моего Энтони. – Знатная дама уже почти кричала от раздражения. – И у меня при себе есть доказательства. Мистер Тилден наконец-то принес хоть какую-то пользу и сделал крайне интересное открытие – после того как ты согласишься продолжать расследование…

– Я никогда не…

– Я всегда говорила, ты человек блестящего ума, Куинн. И Генриетта всегда полагала, что у тебя есть потен… – Наконец она остановилась.

С каждым ее словом толпа народу бесшумно подвигалась все ближе. Куинн заметил, как Грейс скользнула в сторону Джорджианы и обняла за талию, сжав ее пальцы в руке. Та казалась пригвожденной к месту, подобно олененку, загипнотизированному огнем ночного пожара. Куинн и сам чувствовал себя не лучше. Приблизившись к своей тетке совсем близко, он вперил в нее взгляд, проверяя, хватит ли у нее смелости сказать еще хоть слово. Потом медленно наклонился и произнес:

– Я вдвое сокращу ваше денежное содержание, если вы издадите еще хоть один звук. Я уже сказал, что выслушаю вас – так как здесь замешан Тилден, – но не здесь и не сейчас. Сейчас вы отправитесь в дом – точнее, в мой кабинет. Или можете отправиться обратно в Лондон. Одного вы не можете сделать, а именно – остаться здесь хотя бы еще на одну чертову минуту.

Леди Гвендолин открыла рот, но сразу же закрыла его. Деньги всегда были ее слабым местом. Куинн испытывал сильнейшее искушение начать отсчет времени.

Она медленно повернулась и удалилась. На ее болезненном морщинистом лице была написана бешеная ярость.

Куинн повернулся к Джорджиане и негромко проговорил:

– Я понимаю, приказывать тебе бессмысленно, поэтому умоляю тебя – возьми факел и зажги костер. Если ты этого не сделаешь, в глазах всех присутствующих она будет правой, а ты виноватой.

– Но как она узнала? – спросила Джорджиана настолько тихо, что Куинн едва расслышал ее.

– Прошу прощения?

– Почему ты продолжил расследование? Ведь ты обещал прекратить… Ты сказал…

– Я помню. Так и будет. А теперь, пожалуйста, возьми факел, не для меня, для Энтони. – С трудом выговорив ненавистное имя, он заставил себя продолжить: – Сделай это ради него.

Куинн услышал нарастающий гул голосов у себя за спиной. Обрывки фраз достигали его ушей.

– Может быть, ей не стоит зажигать костер… Это к беде… Не стоит рисковать… Речь же идет о наших средствах к существованию…

– Что ж, вы чертовски плохо проявили свои хваленые навыки ведения переговоров, – процедил Люк Сент-Обин, подойдя к нему. – Впрочем, я и не ждал от вас большего после вчерашнего ночного представления, которое, будьте уверены, вам никогда не простят, как бы смиренно вы ни просили об этом.

– Вы меня так утешили, Хелстон. Не знаю, как я раньше без вас обходился.

Куинн повернулся к толпе:

– Прошу вашего внимания. Боюсь, вдовствующую маркизу неправильно информировали, и она пребывает в прискорбном заблуждении. Прошу всех присутствующих набраться терпения, пока это недоразумение будет исправлено. И… – Он остановился, почувствовав маленькие пальчики, пытающиеся забраться в его сжатый кулак, и, посмотрев вниз, встретился взглядом с дочерью. Ему в голову пришла идея. -…И сегодня я хочу положить начало новой традиции. Я всегда думал – боги урожая, смеясь над нами, жалкими смертными, достаточно долго наблюдали, как многие поколения лордов и леди Элсмир зажигали праздничные костры. Ведь во всех сказках, что я читал, боги всегда предпочитали жертвоприношения юных невинных девочек.

Куинн услышал, как стоящая рядом Фэрли прыснула. Он посмотрел на нее и погладил мягкие светлые локоны, так не похожие на темно-рыжие волосы ее матери.

– Ты же не собираешься принести меня в жертву на костре, папа?

Над лужайкой разнесся громкий хохот.

– Нет, если ты пообещаешь мне, не есть больше сладкого сегодня.

– Ах, папа, сейчас я готова пообещать не есть сладкого всю оставшуюся жизнь.

Он отдал Фэрли факел и подтолкнул ее в сторону костра.

– Осторожнее, дорогая, – прошептал он ей на ухо. – Вот так, поджигай ближайшую ветку.

Огонь заплясал по тонкой сухой тростинке и, едва поглотив одну веточку, сразу перекинулся на другую. Спустя несколько мгновений столб искр вырвался из костра, и маленькие язычки пламени начали облизывать большие бревна.

Куинн оглядел сотни людей, собравшихся вокруг. Огонь освещал их полные благоговейного трепета лица. Присущее Куинну циничное отношение к жизни, обычно тщательно скрываемое им, пробудилось с новой силой. Как же они сейчас похожи на леммингов. Они готовы скорее поверить злобствованию старой карги, а не Джорджиане, которая стоила больше, чем они все, вместе взятые.

Он посмотрел на нее. Она помогала Фэрли затушить факел. Куинн задался вопросом, что бы подумали все эти глупые, суеверные людишки, узнав, что в его дочери нет ни капли его крови.

Ни единой капли.

Куинн решительно отогнал мучительные воспоминания о давнем прошлом. Фэрли – его дочь, и он убьет любого, кто осмелится в этом усомниться. Но теперь никто ничего не узнает. Позорная тайна его брака похоронена вместе с Синтией.

– Фэрли, – попросил Куинн, наклонившись к дочери. – Я хочу, чтобы ты осталась здесь с миссис Уинтерс и миссис Эшбертон. – Он указал на двух вдов, кивнувших в знак согласия.

Куинн посмотрел на Джорджиану. Ее обычно открытое лицо как будто скрыла пелена.

– Я не позволю ей оскорблять тебя.

Прежде чем она смогла ответить, рядом с ней появилась крошечная высохшая фигурка Аты:

– Я не дам ей встретиться с этой женщиной без меня.

– И без меня, – тихо произнесла Грейс.

– Это просто смешно, – запротестовала Джорджиана.

– Люк? – Ата ткнула своего внука в бок.

– Черт возьми, это проблема Элсмира, не моя. Этот человек не приносит ничего, кроме проблем, если кому-то интересно знать мое мнение.

Ата стукнула его тростью по ноге.

Куинна позабавило, как умело Хелстон скрыл свое нежелание участвовать в скандале.

– Я просто счастлив помочь, бабушка. Всегда рад хорошенько поспорить. Вне всякого сомнения, леди Гвендолин немало развлечет нас, если судить по последним событиям.

Куинн не мог объяснить, почему он позволил такому числу людей пойти вместе с ним и Джорджианой. Обычно он предпочитал решать проблемы самостоятельно. Но сейчас при мысли об этом он ощутил укол неуверенности и сдержал порыв попросить присутствующих не вмешиваться.

Все вместе они пошли по направлению к дому. Тишину наступающих сумерек прорезал лишь крик летящих по небу гусей. На фоне окрашенного в розовый цвет небосклона птицы напоминали мотки коричневой и черной пряжи. В воздухе висели сапфировые стрекозы, неустанно выискивающие себе жертв среди неудачливых созданий.