Джорджиана скорее клюнула бы ее сама, но вместо этого откинула с лица Фэрли один из белокурых локонов. Волосы были на ощупь как теплый шелк и напоминали полоску нежного пуха на груди Облидж, когда та вила гнездо.

Остаток дня они провели вместе с Куинном и его дочерью, обходя поместье. Обсуждение извинений и поцелуев забросили, как камень с высокой скалы в глубины моря. Глядя на Куинна и Фэрли, Джорджиана чувствовала себя очень одинокой. Воспоминания о молодых и беззаботных днях, проведенных в дружбе с ним, больше не приносили успокоения. Он жил полной жизнью – и он забыл ее, пусть даже и утверждал обратное. У них теперь нет ничего общего, и у него есть красивейшая дочка, чтобы делить любовь, и память о потерянной жене.

Если бы Джорджиана принадлежала к тем, кто наслаждается жалостью к себе, она бы испытывала ее сейчас. Но вместо этого она укрепилась в решимости оставить чувства к Куинну в прошлом… где им давно следовало упокоиться.

– В таком случае, мистер Браун, – произнес. Куинн на следующее утро, все еще не избавившись от подозрений по поводу пожилого человека, сидевшего напротив него за столом, – мы договорились?

Лысоватый шотландец дружелюбно засмеялся:

– Только дурак скажет «нет» на такое предложение. Но, простите меня, милорд, – покачал он головой, все еще смеясь, – думается мне, что дурак вы, раз предлагаете такое. Неужели управляющие теперь в таком дефиците?

Герцог Хелстон, опиравшийся на каминную полку, с раздражающе самодовольным выражением лица заметил:

– Брауни, я ведь предупреждал тебя: этот человек – полнейший идиот. И он, похоже, не верит никому. Как я не устаю повторять…

– Простите, Хелстон, но я снова попрошу вас воздержаться от ваших любимых колкостей, – перебил Куинн. – Я хотел бы продолжить обсуждение договора.

Джон Браун прокашлялся, достал носовой платок и протер бровь. Люк Сент-Обин выглядел готовым на убийство.

Хотел бы Куинн знать, будет ли этот шотландец выполнять свои обязанности. И, если уж говорить честно, сможет ли он совершить невозможное и вынудить Джорджиану покинуть скотный двор и начать проводить время в гостиных.

Кто-то постучал в дверь кабинета.

– Да? – крикнул Куинн.

Обычно приятный голос герцогини-вдовы гневно затрещал из-за закрытой двери:

– Он не сделает этого. Люк никогда не сделает этого. Мистер Браун должен оставаться с ним в Эмберли во время визита, а не здесь. Нет совершенно никакой причины, по которой он мог бы находиться…

Джорджиана открыла дверь и, приложив палец к губам, посмотрела на леди Ату.

Куинн откашлялся.

– Леди, – произнес он, поднявшись вместе с другими джентльменами, чтобы поклониться.

– Я сожалею, что мне приходится вмешиваться, – произнесла Джорджиана. В ее широко раскрытых глазах прятался невысказанный вопрос, – но домоправительница упомянула, что приехал мистер Браун, и я – а точнее, Ата и я – мы хотели пожелать ему всего наилучшего, прежде чем он вернется в Эмберли.

Джорджиана присела в реверансе перед мистером Брауном. Пожилой мужчина наклонился и быстро клюнул ее в щеку.

– Я надеюсь, дорогуша, вы не поставите старику поцелуй в укор? Мы слишком давно не виделись, вы должны меня простить. Дрожащие морские волки не часто получают поцелуи, вы знаете. И очень жаль. Ведь именно в пожилом возрасте они нам больше всего нужны.

Ата неверной походкой подошла к мистеру Брауну и ударила его тростью по ноге.

Мистер Браун вздрогнул. К чести его будет сказано, он удержал все ругательства при себе.

– Да уж, дрожащие. Ты такой же дрожащий, как старый лис, положивший глаз на ягнят. Не верь ему ни минуты, моя дорогая.

Глаза Джорджианы весело вспыхнули.

– И не надо смотреть на меня так, как будто я должна радоваться виду твоей шкуры, – произнесла Ата, – ты желтобрюхий трус, вот ты кто. После свадьбы Люка в прошлом году ты сбежал так быстро, что я уж было подумала…

Мистер Браун запечатал уста пожилой герцогини быстрым поцелуем в губы. Брови герцога подскочили и почти исчезли под его черными волосами.

– Что ж, – бессвязно пролопотала ошеломленная Ата, – что ж, я никогда…

– Не думали, что я вернусь? Я тоже не думал. Но после приглашения внука я поменял свое решение. Думаю, я скучал по…

В глазах Аты вспыхнуло чувство, сильно напоминающее надежду, и она уже открыла рот, чтобы заговорить…

– Ароматному воздуху Корнуолла, – удовлетворенно закончил он.

– У тебя манеры хуже, чем у…

Мистер Браун мягко перебил ее:

– И возможно, совсем чуть-чуть я скучал по одной энергичной маленькой болтушке.

– Что?! – гневно воскликнула Ата.

Герцог громогласно расхохотался.

– Я почти – повторяю, почти – жалею, что не могу остаться и дальше наслаждаться этим зрелищем. Но, увы, я должен вернуться в Эмберли. Элсмир, теперь они в ваших руках. Я верю, вы разберетесь с ними… рано или поздно. Легендарное очарование, – он выглядел слегка огорченным, – которое вы так высоко ставите, уверен, послужит вам. Но не забудьте повесить замок на дверь в комнату моей бабушки. – Он, отвернулся. – Да и комнату мистера Брауна не мешало бы понадежнее запереть.

– Люк! – завопила Ата.

– Пойдемте, – предложил мистер Браун маленькой герцогине-вдове, – не проводить ли нам Люка до прихожей? Я должен поговорить с ним о том, как важно хорошо прятать ключи.

Ата весьма не по-женски фыркнула и готова уже была снова кинуться в бой, но передумала, посмотрев на свою юную приятельницу. Вместо этого она смерила взглядом мистера Брауна и, опершись о его руку, направилась к выходу, оставив Куинна наедине с Джорджианой.

Неторопливо оглядев его с ног до головы, она спросила:

– Ты пригласил мистера Брауна остаться?

– Да. Это немного сравняет счет, не так ли?

– Ты пригласил его, только чтобы сравнять счет наших гостей?

– И чтобы сделать приятное молодой герцогине Хелстон, заслуживающей так необходимого матерям покоя.

– И больше никаких причин у тебя нет? – Эмоции Джорджианы всегда легко читались на лице, и сейчас явно собиралась буря.

– Ты знаешь, Джорджиана, – Куинн наклонился к ней, – только потому, что ты решила, будто мы враги, мы не перестали быть друзьями.

Она отвернулась и покраснела.

– Я никогда, не говорила, что мы враги.

– Я не буду лгать тебе, Джорджиана. Я бы хотел, чтобы ты хорошенько подумала. Возможно, он станет замечательным помощником для тебя – и для меня.

– Но…

– Мы же договорились, что поищем замену.

– Но…

– И что ты будешь учить этого человека вежливо, с изяществом и юмором.

В ответ она издала какой-то, без всяких сомнений, невежливый звук.

– Я никогда не говорила, что буду так его учить. Уж во всяком случае, ты знаешь – на изящество я не способна.

Куинн подошел к ней еще ближе. В ее глазах плясали золотые искры.

Джорджиана отстранилась – ее явно беспокоила такая близость. Он никогда раньше не обращал на это внимания, но ей как будто становилось дурно всякий раз, когда он к ней подходил. То же самое случилось и в искусственных руинах в день его прибытия, и вчера, когда он поцеловал ее в щеку.

При мысли об этом у него сжалось сердце. Он пообещал поцеловать ее. Так, как мужчина целует женщину. Он потянулся к Джорджиане. Глаза ее расширились, когда она увидела его протянутую руку.

– Джорджиана, – очень тихо произнес он, – я снова извиняюсь перед тобой за то, что потерял вчера контроль над собой. Ты меня прощаешь?

– Я уже простила тебя. Ты это знаешь. – Она отвернулась.

Он опустил руку, а потом взял ладони Джорджианы в свои и притянул ее к себе.

– Могу ли я тогда поцеловать тебя? Поцелуй избавит нас от неловкости.

– Я не буду целовать тебя из-за того, что твоя дочь вынудила тебя согласиться на какую-то глупость.

Ему немыслимо хотелось прижаться к ее губам.

– А если я скажу, что моя дочь не имеет к этому отношения?

– Я не поверю.

Наступила тишина. Их взгляды встретились, и воздух задрожал от напряжения.