Герцогиня погладила ее по руке:

– Помоги мне встать. Я все еще неприлично слаба. Сегодня я пришла только потому, что хотела загладить вину перед Атой. – Она позвала мужа: – Люк, дорогой, не удалиться ли нам с детьми в другую комнату, пока остальные ужинают? Мы поедим, когда подойдет наша очередь.

– Сколько же раз я должен повторять, что герцоги никогда и ничего не делают по очереди! – ответил он несколько громче, чем следовало.

Вдовы отважились захихикать.

– Я попрошу лакея принести вам ужин, ваша светлость, – настояла на своем Джорджиана, забыв на мгновение о неформальной обстановке.

Люк подошел к Куинну и презрительно уставился на него, будто говоря – только попробуй не отдать мне мою малышку!

Куинн улыбнулся:

– Всегда ли все идет так, как вы хотите, Хелстон? Я нахожу вашу манеру обращения до крайности оригинальной.

Люк, обладатель поистине сатанинской улыбки, взял младенца на руки и с видом человека, готового на убийство, ответил:

– Дипломаты никогда не могут устоять перед яростью пушечного огня, Элсмир. Но если вам достанет вашего хваленого обаяния, чтобы удержать мою бабушку и стадо моих друзей подальше от Эмберли хотя бы месяц, а лучше несколько, я готов притвориться, будто думаю о вас чуть лучше, чем на самом деле.

– Я боюсь даже представить себе, что будет, если я этого не сделаю, – с легкой улыбкой ответил Куинн.

Не дожидаясь конца фразы, Люк Сент-Обин, больше известный как Дьявол из Хелстона, вышел. Лакей пригласил остальных гостей пройти на ужин, и Джорджиана с Куинном на несколько минут остались наедине.

– Это тот самый джентльмен, под крышей которого ты жила в прошлом году? – спросил Куинн.

– Да, когда во мне не нуждались здесь. Ата и прочие вдовы, остановившиеся в усадьбе Хелстонов, очень помогли мне после того, как умер Энтони, – прошептала она, – и герцог на самом деле хороший человек. Очень хороший, если быть честной.

– Ты явно стала хуже разбираться в людях.

Джорджиана остановилась:

– Нет, ничуть. – Она твердо посмотрела на него: – Если у меня и есть недостаток, то он состоит в том, что когда я узнала человека, то он уже не может сделать или не сделать – ничего, чтобы мое отношение к нему изменилось.

Она вдруг замолчала, ужаснувшись своей смелости – ведь она почти призналась в том, в чем сама себе не хотела признаваться.

Джорджиана быстро окинула взглядом лицо Куинна в поисках мимолетных признаков того, что он разгадал ее тайну, однако его глаза были все такими же гипнотизирующими колодцами секретов и загадок. Она попыталась не обращать внимания на воцарившуюся неловкую тишину.

Джорджиана опустила взгляд на свое скучное платье и отметила потертый край кармана. Старая шелковая траурная одежда подходила под ее настроение – темно-серое и тоскливое до самого края.

– Джорджиана, – тихо произнес Куинн, – прошел уже год. Я думаю, ты можешь теперь носить и что-нибудь более яркое.

Он всегда был столь чуток. Почему же тогда он не мог понять, что у нее на сердце? Но возможно – и это было бы еще хуже, – он знал, но притворялся, чтобы сохранить ее лицо.

– Я никогда не носила ярких платьев. Коричневый и серый – гораздо более практичные цвета.

– Тебе не следует оставаться вне моды. Я попрошу портного из города помочь тебе. – Он откашлялся: – Тебе следует посоветоваться с графиней Шеффилд. Она поможет выбрать подходящие тебе цвета и стиль.

– Но я совершенно не похожа на Грейс Шеффи и никогда не буду похожа, – прошептала Джорджиана.

– Она, кажется, очень добра, и я уверен – с радостью поможет тебе.

– Да, но…

– Как давно она входит в ваше маленькое общество?

Да… ее сердце застучало. Все, как и предполагала Розамунда. Не прошло и дня, а Грейс и Куинн уже интересуются друг другом.

– Ты имеешь в виду, как давно она овдовела?

– Да.

Этого одного слова хватило, чтобы все ее мечты снова рассыпались в прах и упали где-то вблизи ее щиколоток. Какая-то извращенная частичка ее души заставила Джорджиану еще усилить свои мучения:

– Ее муж умер почти два года назад и оставил ей значительное состояние. Грейс – добрейшая, достойнейшая и очень красивая женщина, и вам сложно будет найти более под… – она запнулась, – более подходящую маркизу Элсмир.

Она так сильно сжала кулаки, что почти порвала ногтями перчатки.

Куинн ответил ей внимательным взглядом и жестом предложил пройти в гостиную:

– Пойдем, мы должны присоединиться к остальным. Кстати, моя дочь приедет в ближайшие несколько дней. Я должен рассказать тебе о ней… или скорее предупредить о ее более чем, хм… упрямом характере.

«Кончится ли когда-нибудь этот вечер», – думал Куинн, сопровождая или скорее вытаскивая неотесанного герцога Хелстона на балкон после ужина.

Куинн облокотился на перила и начал обрезать сигару, наслаждаясь соленым корнуоллским воздухом. Он только сейчас понял, как скучал по нему.

Люк Сент-Обин продолжал свои проклятые метания, пробормотав ругательство, которое Джорджиана наверняка с радостью добавила бы в свой репертуар.

– Не желаете ли одну? – Куинн предложил герцогу сигару. – Она из Португалии – очень мягкая.

– Определенно нет,- герцог поджал губы, демонстрируя свое мнение о сигарах. – Ради Бога, неужели у вас нет бренди?

– Нет.

– А виски?

– Нет.

– Хотя бы джин? Даже совершенные варвары где-нибудь его держат.

– К сожалению, нет. Я не пью – и никто не будет пить, пока торговец вином не завезет свой товар.

Герцог Хелстон остановился как вкопанный, словно в него ударила молния.

– Что?

Брови его поднялись так высоко, что почти стали частью прически.

– Я должен был догадаться. Никогда не верил дипломатам и непьющим. Неудивительно, что вы и тот, и другой.

Куинн сдержал улыбку. Этот человек был знатным сквернословом и совершенно нецивилизованным. И как только очаровательная герцогиня терпела его?

– Возможно, теперь вы обдумаете мое предложение? – снова спросил Куинн. Ему совершенно не хотелось расставаться с одной из своих португальских сигар, но зато он мог заслужить вечную благодарность Аты и остальных леди, если удержит этого дикаря подальше от них хотя бы полчаса. И Куинн знал, как полезно заключать союзы.

– А, черт с вами, раз уж у вас больше ничего нет. – Недовольство сквозило в каждом слове герцога.

Куинн с разочарованием передал и разжег сигару.

Герцог затянулся и закашлялся, к немалому удовлетворению Куинна. Эти сигары были неимоверно крепки, и только идиоты отваживались затягиваться едким дымом.

– Вы в порядке, ваша светлость? – Он похлопал герцога по спине, старательно скрывая свою радость и искренне надеясь, что дым обжег Хелстону голосовые связки.

– Идите к Дьяволу, Элсмир! – выпалил герцог, прежде чем снова закашляться.

Куинн вздохнул и покачал головой, доставая из кармана еще одну сигару и разжигая ее. Потом начал посвистывать.

– Если вы надеетесь задержать меня здесь, Элсмир, вам лучше прекратить извергать из себя эти сатанинские звуки. Свистят только люди, повредившиеся рассудком.

– Пожалуй, я могу успокоить себя тем, что поднялся в ваших глазах выше оценки «варвар».

Если бы Куинну пришлось проглотить еще одну улыбку, он мог бы подавиться.

– Чего вы хотите, Элсмир? – прорычал вдруг Хелстон.

– Прошу прощения?

– Я сказал, – почти заорал герцог, – чего вы хотите? Каков ваш план. Каковы ваши проклятые дьявольские цели.

– Мне очень жаль, ваша светлость, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

– Джорджиана Уайлд. Джорджиана Фортескью. Как бы вы ни звали эту леди, которую я нянчил, пока вы не решили притащить сюда из Португалии свою ленивую дипломатическую задницу. Она не может остаться жить здесь под одной с вами крышей после того, как моя бабушка уберется обратно в Эмберли вместе с остальными воронами.

Герцог не имел ни малейшего понятия, как сильно изобличало его характер каждое следующее слово, противоречащее предыдущему. За, столом переговоров его бы ждала катастрофическая неудача.