Джон Уайлд попытался сесть как можно прямее. На его лице отразилось такое сочетание робкой надежды и плохо скрываемой безысходности, что у Куинна болезненно сжалось сердце.

– Сколько лет вы служите в Пенроузе? Почти сорок, не так ли? Полагаю, мой дядя и Энтони допустили непростительную ошибку, не оговорив заранее условия, на которых вы при желании могли бы оставить пост управляющего и уйти на покой. – Он услышал, как у него за спиной отворилась дверь, решил, что миссис Уайлд принесла чай, и продолжил: – Семья Фортескью в долгу перед вами. Вам полагается достойная пенсия за беспрецедентно долгую беспорочную службу.

– А я-то преисполнилась благодарности за твое доброе отношение к вдовствующей герцогине. – Тихий голос Джорджианы не предвещал ничего хорошего. Она вошла в кабинет и встала рядом с отцом. – Ловкий ход, ничего не скажешь. Отвлечь мое внимание, чтобы без помех избавиться от моей семьи.

– Джорджиана! – укоризненно произнес мистер Уайлд. – Не забывай о приличиях!

– Нет, папа, я желаю понять, в чем нас обвиняют. Пенроуз содержится в безукоризненном порядке. Любопытно, какие претензии можно предъявить управляющему?

– Джорджиана, – мягко ответил Куинн, глядя в ее темные сверкающие глаза. – У меня нет ни тени сомнений, что хозяйство Пенроуза находится под неусыпным контролем. Пожалуйста, дай нам с твоим отцом спокойно поговорить. – Она совершит непростительную ошибку, если не прислушается к его просьбе. Он не желал задевать достоинство мистера Уайлда. – Сэр, я был бы вам крайне признателен, если бы вы согласились принять пенсию в размере четырехсот фунтов в год и любой коттедж по вашему выбору. Я с удовольствием предложил бы вам этот, но вам известно, что Литтл-Роуз относится к заповедному имуществу и не подлежит отчуждению.

– Слишком щедрое предложение, – тихо, но твердо отозвался мистер Уайлд. – Нет на свете управляющего, который получил бы и коттедж, и такую большую пенсию.

– Нет на свете управляющего, которого необходимо быстро спровадить куда-нибудь подальше, потому что его дочь вышла замуж за прежнего хозяина, а нынешнему такое положение вещей кажется неприемлемым.

Джорджиана обрисовала ситуацию с исчерпывающей ясностью приговора, и мужчины не нашлись, что ответить.

В общем, Куинн готов был отдать ей должное. Она никогда не боялась смотреть правде в лицо. Мало кто способен на такое откровенное заявление. Однако сейчас, в присутствии ее отца, не время расставлять все точки над…

– Прости за бестактность, но я не стану смиренно изображать дамскую покорность и не позволю тебе отобрать пост управляющего…

И тут он сделал нечто такое, чего никак от себя не ожидал. Схватив ее за локоть и быстро попрощавшись с мистером Уайлдом в сжатом стиле «обещаю прийти завтра» и «пожалуйста, обдумайте мое предложение», он устремился прочь из кабинета, протащил ее по коридору, минуя ошарашенную миссис Уайлд, выволок из дома… И остановился на пустыре за живой изгородью только тогда, когда с ужасом осознал, что Джорджиана слетка прихрамывает.

– Ради Бога, Джорджиана, – сказал он, вновь обретая контроль над собой, которого раньше не терял никогда и ни при каких обстоятельствах. – Позволь своему отцу отойти отдел. Он заслужил покой и сейчас особенно нуждается в нем. Ты видишь его каждый день и, возможно, не замечаешь, как он изменился, насколько подорвано его здоровье.

В ее глазах отразилась буря эмоций.

– Нечего вмешивать сюда его болезнь. Вопреки всему, мы прекрасно справлялись. Я не позволю отобрать у него пост управляющего. Можешь отнять у меня дурацкий титул маркизы Элсмир, столь любезный сердцу моей матери. Видит Бог, я никогда за ним не гналась и никогда им не пользуюсь. Но я не дам…

Куинн решительно сгреб Джорджиану в охапку и так тесно прижал к себе, что почувствовал, как часто бьется ее сердце. Она казалась такой маленькой, едва доставая ему до подбородка. Однако недостаток роста с лихвой восполнялся силой духа и кипучей энергией, переполнявшей ее существо.

Она попыталась оттолкнуть его, но довольно быстро прекратила борьбу.

– Послушай меня, – мягко проговорил он в ее темные волосы, – Джон Уайлд – один из самых достойных людей среди тех, с кем мне когда-либо доводилось встречаться. Я не пытаюсь причинить вред твоим близким. Напротив, я хочу решить вопрос с пенсией намного быстрее, поскольку моя жизнь – единственное, что ограждает вашу семью от неопределенного будущего. Я просто не имею права оставить твоего отца на милость какого-нибудь распрекрасного четвероюродного племянника, к которому перейдет титул, если со мной что-нибудь случится.

Она стояла на удивление тихо и не предпринимала ни малейших попыток вырваться из его объятий, даже как-то обмякла в его руках и только робко выписывала пальцами кружочки у него на спине.

В такой ситуации весьма затруднительно остаться равнодушным и не оценить привлекательные изгибы податливого женского тела.

Он резко сглотнул, возвращая свои мысли в нужное русло.

– Джорджиана, чем я заслужил такое отношение? Почему ты каждое мое слово воспринимаешь в штыки? Разве я когда-нибудь…

– Прости меня, – перебила она, зарывшись носом ему в шею, что несколько приглушало слова. – Конечно, ты прав.

Такого он еще не встречал. По его опыту, дамы никогда и ни за что не просили прощения, пока джентльмен не извинится первым.

– Извинения приняты, – быстро отозвался он, не давая ей времени передумать. Ему внезапно стало жарко, и он понял, что должен отстраниться от нее, но его тело почему-то отказывалось подчиняться рассудку. В результате он закрыл глаза и наклонился, вдыхая свежий аромат мыла, исходящий от ее теплой кожи.

– Джорджиана, давай начнем все сначала, – прошептал он. – Давай сделаем вид, что я только что приехал, и ты счастлива, видеть меня после долгой разлуки. Ведь прежде мы были друзьями, просто потом детство кончилось, и наши пути разошлись. Взрослая жизнь неизбежно разводит людей в разные стороны.

Она наконец отодвинулась, и он заметил, как затуманились ее ясные глаза. Он забыл, насколько глубоки эти бездонные большие карие глаза. Она явно хотела что-то сказать, но промолчала. Он предложил ей опереться на его руку, и они пошли вдоль живой изгороди.

– Куинн, – неуверенно начала Джорджиана, – допустим, отцу действительно не по силам справляться со всеми обязанностями управляющего. Но если я пообещаю, что мы всей семьей будем содержать хозяйство Пенроуза в самом лучшем виде, может быть, ты позволишь нам продолжить работу… Пожалуйста?

Он глубоко вздохнул, остановился, повернулся к ней и слегка покачал головой:

– Я понимаю твои чувства. Однако управление поместьем слишком тяжелая ноша для вашей семьи. Нет, не пытайся спорить. Возможно, если бы твой брат был немного постарше и обладал большим опытом… Кстати, где Грейсон? Мне хотелось бы увидеться с ним и поблагодарить за очевидную преданность поместью.

– Он в плавании, – горестно ответила она. – Герцог Хелстон, внук Аты, устроил его корабельным гардемарином два года назад, когда отец был еще здоров.

Куинна охватило нарастающее волнение.

– То есть ты в одиночку тащила на себе имение и собираешься продолжать в том же духе? Джорджиана, это совершенно возмутительно.

– Пожалуйста, Куинн.

Ему пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова. В них было столько мольбы, что он, при полном сознании собственной правоты, почувствовал себя отвратительно.

– Пойми, так не может продолжаться. Это недопустимо. Джорджиана, мне очень жаль, но я вынужден найти нового человека на…

– Я справлюсь, – настойчиво повторила она, и ее жалобное лицо повергло его в смятение.

– Джорджиана, я знаю, что ты справишься. Но ты просто-напросто не должна делать ничего подобного. Маркизе – настоящей или не совсем – не пристало разгребать навоз в свинарнике. Вдумайся, это же полный абсурд. Дамам полагается заниматься женским рукоделием, присматривать за домашней прислугой, организовывать всяческие увеселения и все такое прочее.