Подставка вместе с пирогом упала на пол, но большая его часть осталась на моих бедрах. Казалось, Ральф был единственным, кто это заметил. Я стояла, вымазанная кремом, с ногами, облепленными вишнями, а все вокруг аплодировали и выкрикивали поздравления счастливой парочке, пока не осознали, что лишились десерта.

Коко заметила это первая.

— Мой пирог! — возопила она.

— Погиб…

— Ерунда! — Коко положила свой кусок обратно на тарелку и подошла, чтобы помочь мне привести себя в порядок.

— Прости меня! Не знаю, как это случилось!

— Придется теперь слизать все это с твоих колен! — сказала она, и все рассмеялись, когда она сняла немного вишневой начинки с моих брюк и облизала пальцы.

Я села в кресло, чтобы избежать ее пальцев, но это только спровоцировало ее следующий ход. Она потерлась своей задницей о мои ноги и предложила Джеку облизать ее.

— Иди попробуй!

— Мам, пожалуйста!

Но все гикали, кричали, и она прошлась по комнате, виляя испачканным задом.

— Кто хочет лизнуть мою попку? Лизни мою попку за доллар!

— Это не смешно! — сказала я.

— Да ладно, расслабься, — ответила Коко. — Подумаешь, мелочи!

— Ты просто не понимаешь, что для меня важно, а что нет!

— Успокойся! — Коко хотела похлопать меня по плечу, но я сбросила ее руку.

— Успокоиться? — выкрикнула я. — Я так старалась! Так долго пекла его! Как будто это не просто пирог… А ты тут ходишь кругами и суешь всем в лицо свою задницу!!!

— Как ты разговариваешь с матерью? — набросился на меня Джек. — Да еще в день ее рождения!

— Не вмешивайся, Джек. Знаешь что? — обернулась ко мне Коко. — Расслабься и не принимай все так близко к сердцу. Я просто хочу позабавиться.

— Но это не забавно! Это стыдно! Если ты вообще понимаешь разницу.

— Как я могла родить такую зажатую дочку?

Повисла гнетущая тишина. Все смотрели на меня, а Айен ухмылялся. Как я веду себя в день ее рождения? Должно быть, я действительно отвратительный ребенок. И действительно зажатая. Даже Ральф замер в молчании. Оставалось только отправиться в свою комнату и переодеться.

— С днем рождения, мамочка! — сказала я. — Мне жаль, что ты родила такую дрянь.

— Ты не дрянь, — проговорила она мне вслед. — Просто очень скованная!

— Проси прощения у матери, — продолжал настаивать Джек, но я хлопнула дверью. — Я требую, чтобы ты извинилась!

Чувствуя себя в безопасности, я сняла наконец пропитанную вишневым соком и сливками одежду, легла в кровать и накрылась одеялом. Спустя некоторое время постучали в дверь.

— Джинджер! — это был Ральф. — Можно мне войти? С тобой все в порядке?

Я вылезла из постели, натянула треники и майку и впустила его.

— Мне очень жаль, что ты стал свидетелем моего идиотизма!

— Не извиняйся.

— Я такая дура!

Он присел на кровать рядом со мной.

— Перестань казниться! Просто, бог мой, твоя матушка — сплошное приключение! И я вовсе не имею в виду туристическую поездку с гидом! Она не из этого мира. Коко похожа на сафари, когда едешь в Африку и пытаешься выжить в дикой природе. К тому же она совсем без комплексов, тебе не кажется? Так что не убивайся.

— Я просто взбесилась, увидев Айена.

— Неужели?

— Я знаю, что говорю сейчас, как глупый, плохо воспитанный подросток. И конечно, она может делать все, что угодно, чтобы чувствовать себя счастливой.

И все это не потому, что мне придется жить с ними. Просто я не хочу, чтобы она выходила замуж за Джека!

— Я тоже этого не хочу.

— Правда?

— Хотя и знаком с ними меньше часа.

— Ты так добр ко мне, — обняла я его.

— Не увлекайся, а то я сменю ориентацию.

— Нет, ты не сменишь.

— Как знать?

Вряд ли он говорил серьезно, но, действительно, как знать? Должно быть, он заметил выражение моего лица, потому что сразу сказал:

— Не беспокойся. Я не собираюсь ничего менять. Разве что адская жаровня превратится в лед, так что остынь.

Я посмотрела на свои ноги, а потом снова на Ральфа:

— Как ты думаешь…

— Что?

— Ты думаешь, Том может считать меня привлекательной?

— А что?

— Просто, в отличие от меня, Тара знает, как понравиться мужикам. Вот почему Том к ней неравнодушен, а я всего лишь могу стать его другом.

— Если это правда, то нам придется переориентировать его.

— Или изменить меня.

— В объект сексуальных домогательств? — засмеялся он. — Хорошо.

Глупо, но когда он засмеялся, я почувствовала себя оскорбленной.

— Ты думаешь, я не могу быть сексуальной?

— А ты хочешь стать объектом для секса?

— Нет, но теоретически, если бы захотела, то смогла бы. Тебе так не кажется?

— Отлично, — ушел он от ответа. — Накрасься, и мы посмотрим, сможешь ли ты выиграть конкурс мистера Карпентера.

Я встала.

— Нет. Мне это отвратительно.

— Ну, разумеется. — Он тоже встал. — Давай разорвем этот узел. Я поведу тебя поужинать. И заставлю выслушать все о моих переживаниях и колебаниях.

— Например?

— Как вынудить Роберта Кингсли обратить на меня внимание.

Я невольно рассмеялась.

— Если бы ты видел, какими глазами он смотрел на мою мать, то понял бы, что это — проигранная битва.

— Не говоря уже о том, какими глазами он смотрит на тебя.

— На меня? Да брось! Наверно, видит во мне потенциально дешевую рабочую силу.

— И это правда.

— Тебе не надо было так быстро соглашаться со мной!

— Ты просто принадлежишь к тем людям, которых он хочет видеть на своей кухне.

— Эй, я каждый день почти даром продаю ему свои услуги.

Мы выскользнули из квартиры. Надо было бы, конечно, попрощаться с Коко, но мне не хотелось говорить с ней. К счастью, Хейди была в холле, и я попросила ее передать Коко, что ушла.

— Твоя мама не хотела тебя обидеть, Джинджер.

— Я знаю. Скажи ей просто, что я пошла прогуляться.

— Конечно.

Когда мы вышли на улицу, Ральф напомнил, что во всем есть хорошее.

— Эй! Когда твоя мама выйдет замуж за мистера Короля Кнопок, квартира достанется тебе!

— Тогда у меня есть к чему стремиться.

«Том сможет заходить, — подумала я. — И мне не придется беспокоиться, что он встретит Коко, демонстрирующую себя в нижнем белье. А это дорогого стоит. И может быть, заслуживает того, чтобы примириться с Джеком.»

Конечно, мне еще следует побеспокоиться по поводу собственного нижнего белья. Интересно, нравятся ли Тому трусики на бедрах? Есть только один способ узнать это. И я попробую устроить это до того, как Тара получит шанс раздеться перед ним первой.

Это был мой счастливый день. Жан-Поль поставил меня на приготовление чизкейка. А моим партнером стал Том. Это было легко. Из раскрошенных сливочных крекеров нам требовалось сделать начинку.

Мы приготовили все ингредиенты. Я старалась работать спокойно и сосредоточенно, чтобы он не догадался, что я получаю удовольствие уже от того, что просто стою рядом с ним. Миксер превращал плотный ком мягкого сыра в крем. Может, он и считает меня «жесткой и толстокожей», но, стоя рядом с ним, я чувствовала себя маленькой, беззащитной и хрупкой. Его широкие плечи, казалось, прикрывали меня, как щит, отгораживающий все зло мира.

Мы почти не разговаривали. Он, в общем-то, почти не общался со мной с тех пор, как мы ходили в магазин ресторанного оборудования. Неужели я отпугнула его, предложив вместе пойти в кино? Может, Тара наконец рассказала ему о Коко, и он был сражен наповал? Или он влюблен в Тару, считает себя виноватым и поэтому не может смотреть мне в глаза? А может быть, все это сразу? Я боялась спрашивать. И не хотела ничего знать. Почему я все время вношу смятение в свою душу, задаваясь подобными вопросами?

Мы поставили формы на водяную баню, которая придаст торту воздушность. Затем переместили их в духовку для запекания.

— А мы с тобой — хорошая команда, — сказал он.