— Но воспринято это будет как слабость, особенно советом старейшин, — прорычал царь.

— Мы приближаемся к концу десятого бактуна. Это будет время великих беспорядков и потерь, — предупредил Верховный жрец, напомнив царю Яш-Айину II об окончании очередного цикла из 394 лет. — Лишения, которые наш народ пережил в конце предыдущего бактуна, повторятся и на этот раз.

Царь, казалось, задумался.

— Знамения будут продолжаться, пока мы не прислушаемся к предостережениям… или пока не посеем семена нашего собственного уничтожения, а со временем — и уничтожения всей планеты.

— Всей планеты?

— Лишения в конце этого бактунараспространятся очень широко, особенно среди нашего народа, но разрушение всей планеты произойдет не раньше конца тринадцатого бактуна, в 2012 году.

— И что же произойдет в 2012 году? — спросил царь со скептической ноткой в голосе.

— Тринадцатый бактуни декабрь 2012 года ознаменуют собой конец великого цикла: окончание века Пятого солнца. Что до людей из 2012 года, они будут игнорировать тот вред, который наносят природе. Они окажутся неспособны достичь взаимопонимания. И в основе их войн будет лежать соперничество религий. Приверженцы одной веры будут утверждать, что только их путь является правильным, но прежде, чем они поймут, что есть много разных путей и много культур, столкновение религий уничтожит их всех.

— До 2012 года еще много бактунов, — отрывисто бросил царь.

— Тем не менее наш долг — предупредить будущие цивилизации о тех трудностях, с которыми столкнулись мы, и о том, что может ожидать их.

— И как мы это сделаем?

— Эти предостережения были записаны в Кодекс. Завтра во время ритуальной церемонии солнцестояния Хранители Храмов — нефритовые статуэтки — будут помещены на вершины пирамид. На рассвете кристаллы поймают первые лучи солнца и отклонят их. Конечное преломление лучей укажет на место, куда мы поместим Кодекс майя и где он будет храниться еще очень долго, после того как мы с вами уйдем. Один из тех, кто находится сейчас среди нас, вернется, чтобы открыть секрет Кодекса, но, чтобы достичь успеха, тем людям придется найти последовательность чисел, которая лежит в основе самой Вселенной. Эта последовательность содержит число, из которого нужно вычесть единицу, чтобы получить его обратную дробь, а прибавление к нему единицы даст его квадрат.

Алета снова зашевелилась на своих подушках и нахмурилась, осмысливая математические задачи Верховного жреца, но затем снова расслабилась, словно решение этого уравнения уже было найдено.

— Что происходит сейчас? — подтолкнул ее Арана.

— Небо начинает розоветь и становится нежно-красным… Приближается рассвет. В ветвях деревьев у нас над головой снуют обезьяны-ревуны. Я сопровождаю моего отца на Главную площадь, где уже собрались тысячи его подданных. Вместе с ним мы поднимаемся по ступеням Храма Великого Ягуара. На вершине его нас ожидает Верховный жрец. Мы все выше… выше… выше… Бьют барабаны, теперь очень громко, у основания храма, где курятся благовония, в боевых порядках выстроились воины. Мы достигли вершины… Великий жрец поклонился нам… Мой отец усаживается на свой трон, и теперь я тоже могу сесть. Вокруг статуэток собрались жрецы. Они поставили одну из них на крышу надстройки у нас над головами, вторую — на вершину Храма IV на западе, а третья стоит на юге, на вершине Храма V. Верховный жрец поднес к губам раковину моллюска из золота. В центре у нее есть отверстие, и джунгли оглашает громкий трубный звук.

Шаман терпеливо следил за своей пациенткой, понимая, что с ней сейчас происходит. Алета раскачивалась на подушках из стороны в сторону в такт нарастающему ритму барабанов.

— Небо над джунглями становится все светлее, это похоже на темно-зеленый полог, надвигающийся с востока. Верховный жрец смотрит в точку, где небо светлее всего, туда, где в самый короткий день года взойдет солнце, — и этот миг наступил! Первые лучи солнца попадают на кристалл нефритовой статуэтки на вершине Храма I.

Кристалл на вершине Храма I вспыхнул темно-зеленым светом, и яркий луч, похожий на лазерный, мгновенно отразившись под точно выбранным углом, попал на кристалл нефритовой статуэтки на вершине Храма IV на западе, а уже оттуда зажег и кристалл на вершине Храма V. Внезапно Алета повернула голову.

— Луч света! Он отразился в сторону… Погодите-ка… Я не могу разглядеть… О нет!

Со стороны городских ворот у начала мощеной дороги, ведущей к рынкам, раздались крики. Одна за другой загорелись крытые соломой хижины по обе стороны дороги. Тысячи кровожадных воинов враждебного города Калакмуль наседали на стражей у ворот, обезглавливая их и вырывая еще трепещущие сердца. Теперь они устремились к площади. Между нападавшими и воинами Тикаля, бросившимися на защиту своего царя, разразилось ожесточенное сражение.

Верховный жрец был странно спокоен; он заранее знал, что это внезапное нападение на рассвете было неминуемо. Он только печально покачал головой. Он знал также, что города-государства будут продолжать воевать между собой, пока не уничтожат сначала друг друга, а затем и всю цивилизацию майя. Он подал молчаливый знак жрецам, готовившимся к погребению Кодекса майя. Среди хаоса и дыма битвы луч, подобный лазерному, оставался наведенным на механизм, который контролировал вход в секретный комплекс, находившийся напротив Храма V. Жрецы подняли драгоценный Кодекс, показывая этим, что видели сигнал Верховного жреца, после чего один из них опустил рукоятку и вошел в проход, ведущий к подземной камере. Солнце поднялось выше, и луч постепенно скрылся из виду. Верховный жрец подал знак жрецам на всех храмах, что нефритовые статуэтки должны быть замурованы в секретные ниши, которые заранее были подготовлены на вершине каждой из пирамид.

— Нет! Нет! Воины Калакмуля достигли подножия нашей пирамиды! Воинов моего отца теснят… пронзают их копьями… обезглавливают… Они сражаются отчаянно, но противник берет верх. О нет! Они карабкаются по ступеням прямо к нам… Нет! Нет!

О’Коннор нашел бар «Будда» неподалеку от берега озера и тут же мысленно составил план отступления. Над главным входом висел флаг Тибета. Фигурки и изображения Будды придавали этому желтовато-коричневому зданию в испанском стиле восточный колорит; внутри находился еще один громадный деревянный Будда, составлявший часть декорации под названием «Апокалипсис сегодня». О’Коннор быстро пробежал взглядом по толпе посетителей в полумраке бара на первом этаже. Народу было много, но О’Коннор быстро определил, что большинство составляли туристы, игравшие в бильярд и курившие «травку», — времяпровождение, которое считалось в Сан-Педро de rigueur, обязательным. Он еще раз проверил, не следят ли за ним, и стал подниматься по лестнице на второй этаж.

Большие, беспорядочно разбросанные подковообразные кабинки были забиты туристами и местными — за исключением одной, в самом дальнем углу. О’Коннор сразу же узнал Дженнингса. Тот сидел рядом с юношей, которому, по прикидкам О’Коннора, было лет пятнадцать, не больше. Дженнингс прихлебывал виски, а парень — то, что выглядело как кока-кола, хотя О’Коннор сильно сомневался, что в стакане у парня было именно это.

О’Коннор поднялся на еще один пролет лестницы и попал в бар на крыше, откуда во все стороны открывался вид на темные воды озера. Здесь также было полно туристов. Сладковатый приторный запах травки тяжелым облаком висел и на балконе, где спиной к О’Коннору стояли два бывших «морских котика». У одного из них была аккуратная бородка, но короткие стрижки все равно безошибочно выдавали в них военных. О’Коннор спустился обратно, где в этот момент Дженнингс возвращался от стойки, неся еще один виски для себя и «кока-колу» для мальчика. Когда монсеньор положил свою руку на бедро парня, О’Коннора передернуло, и ему пришлось сдерживать горячее желание нарушить конспирацию и освободить этого, по сути, ребенка из грязных лап священника. Но вместо этого он вышел на главную улицу и отправился по ней мимо поздних прохожих, шуршащих по булыжной мостовой «тук-туков» и ярко раскрашенных зданий, на одном из которых было нарисовано изображение Христа — покровителя Сан-Педро-ла-Лагуна.