— Риск есть всегда! — выпучив глаза, крикнул Гитлер, стукнув по накрытому дорогой скатертью тяжелому столу; лицо его горело.

Как уже успели убедиться высшие военачальники Гитлера, в ярость он мог прийти мгновенно. Гитлер оттолкнул свое кресло назад, вскочил на ноги и широкими шагами подошел к большому глобусу, поддерживаемому богато украшенной деревянной рамой. Он крутанул его, и тот бесшумно завертелся на своей оси.

— Вы, очевидно, не очень хорошо знакомы с историей, господин генерал-полковник, — насмешливо заметил Гитлер. — Лидеры всех великих империй — греки, римляне и даже эти тупые британцы — всегда были готовы взять на себя риск.

Гитлер замолчал, а затем, подойдя к столу, склонился над ним.

— Целью политики Германии, господа, — произнес он уже более спокойно, — является сохранение нашего расового превосходства и умножение его. Германцы — великая нация, а посему мы имеем право на большее жизненное пространство, чем все остальные.

Внезапно всем показалось, что его охватил транс. Глаза его снова выкатились из орбит, и он ударил кулаком по столу.

— Самое ценное, чем мы обладаем на этой земле, — это наш собственный народ! Радиэтих людей и вместес ними мы будем бороться, мы будем биться! И никогда не дадим слабины! Никогда не устанем! Никогда не остановимся в нерешительности! Да здравствует наше движение! Да здравствует наш народ!

Гитлер вихрем вылетел из комнаты для совещаний и устремился к своему кабинету, взбешенный мягкотелыми генералами, вроде этого фон Фрича, который отказался поверить в гениальность его плана. «Они не понимают!» — бушевал он. Все равно очень скоро свастика появится на элегантных зданиях Вены, а улицы этого великого города будут освобождены от ненавистных евреев.

Тикаль, Гватемала

— Так что вы там обнаружили, профессор? Да еще таким ранним утром.

Леви отпрянул назад, испуганный внезапным появлением фон Хайссена из зарослей джунглей, окружавших площадку для игры в мяч.

— Вы всегда так незаметно подкрадываетесь к людям, штурмбанфюрер? — раздраженно спросил он.

— Это зависит от того, есть ли этим людям что скрывать от меня, например, что-нибудь такое, что может еще более возвеличить рейх. Я видел, как вы снимали показания с компаса. Вероятно, у вас были на то какие-то причины?

— Это вполне обычная археологическая практика — сориентироваться по компасу на местности, прежде чем наносить координатную сетку для раскопок.

— И тем не менее вы не сделали никаких записей. Поразительно! Я буду с интересом следить за вашим продвижением вперед. А теперь, — продолжил фон Хайссен, — отцу Эрлихманну не терпится побыстрее начать. Я планирую сразу после завтрака провести совещание. Если Эрлихманн прав, мы найдем черепа прямо недалеко отсюда.

— Древние майя были очень гордой расой, штурмбанфюрер, и их победные церемонии включали в себя принесение в жертву своих врагов. Много столетий назад несметные ряды воинов в боевой раскраске выходили на эту самую площадку для игры в мяч, топая в ритме барабанов и жадно вдыхая запах горящих на храмах костров. Они вели своих пленников по этим ступенькам вот сюда. — Леви показал в сторону большого камня на самой вершине. — Они вырывали им сердца, пока те еще продолжали биться. Затем они обезглавливали своих врагов. Когда я был здесь в последний раз, я нашел несколько черепов в джунглях сразу за площадкой для игры в мяч. — Леви был просто счастлив возможности отвлечь фон Хайссена этой навязчивой идеей Гиммлера относительно краниометрии.

— И вы ничего не привезли с собой в Австрию? — забросил пробный камень фон Хайссен.

— Музеи могли бы этим заинтересоваться, но я не собираю черепа, штурмбанфюрер, и не оскверняю священную землю.

Шаман Роберто Арана напомнил Леви о том проклятье, которое древние египтяне оставили в гробнице Тутанхамона: Смерть на своих легких крыльях придет за тем, кто потревожит покой Царя.

Леви знал, что тех, кто вскрыл гробницу Тутанхамона, постигла загадочная смерть. Роберто предупреждал его, что майя защищали свои пирамиды и священные земли с не меньшей свирепостью.

— Джунгли очень разрослись, — заметил Леви, глядя мимо, в заросли позади площадки для игры в мяч, — и они здесь очень густые, но подставки для черепов, куда майя складывали головы врагов, должны быть по-прежнему на месте.

— Замечательно! — воскликнул фон Хайссен. — И я совсем не удивлюсь, если обмеры этих черепов дадут совпадение с цефалическим индексом нордических арийцев.

— Ах да! Математическая формула формы головы, на основании которой вы делаете суждения об уме человека и его принадлежности к определенной расе. Если я все правильно помню, это отношение ширины черепа к его длине, умноженное на сто. Я бы сказал, что это очень упрощенный взгляд на вещи. Хотя ваш фюрер, похоже, очень верит во все это.

— Как и я, — ледяным тоном ответил фон Хайссен. — Возможно, профессор, вам следовало бы заниматься своим компасом и оставить хитросплетения краниометрии для тех, кто в этом разбирается.

Леви ничего не ответил. Было очевидно, что фон Хайссен ничего не знает о суждениях майя относительно формы человеческого черепа. Вытянутая голова считалась признаком благородства, и Леви выяснил, что древние майя стягивали головы своим младенцам, сжимая их между досками на несколько дней, чтобы изменить форму их черепов.

День уже стал клониться к вечеру, когда бригада из нанятых в ближайшей деревне рабочих с блестящей от пота темно-коричневой кожей углубилась достаточно глубоко в подлесок джунглей, окружавших площадку для игры в мяч.

— Господин!

Леви двинулся было вперед, но фон Хайссен и отец Эрлихманн дружно оттерли его плечами, загородив дорогу.

— Вот! Вы только взгляните на их форму! — восторженно воскликнул фон Хайссен.

Жители местной деревни, современные потомки древних майя, раскрыли первый из нескольких вызывающих ужас рядов человеческих черепов. На незваных гостей смотрели страшные пустые глазницы. Леви передернуло. Мертвые головы оставались нанизанными на колья поросшей мхом подставки в том же положении, в котором обитатели города оставили их более тысячи лет назад. «Побеспокоить их сейчас почти наверняка означало бы навлечь на себя возмездие, о котором предупреждал Роберто», — подумал Леви. Неподалеку от них зашевелилась большая анаконда, встревоженная посторонними звуками на своей территории. Этот удав является самой крупной змеей Центральной Америки, а данный экземпляр был длиной более пяти метров.

Фон Хайссен ощупал руками первый из найденных черепов. Много столетий назад эта подставка с кольями была покрыта высохшей кровью, в воздухе вокруг нее висел тяжелый запах смерти, но сейчас все черепа были гладкими и пожелтевшими от времени.

— Посмотрите на их размеры! Это арийцы!

Отец Эрлихманн вынул из своей парусиновой сумки штангенциркуль.

— Значение индекса составляет примерно семьдесят пять, — заявил он, завершив обмеры первого черепа. — Он необычно широкий, но я думаю, что рейхсфюрер Гиммлер будет доволен.

Леви снова ничего не сказал. «Эрлихманн может быть признанным авторитетом в области сомнительной науки краниометрии, — подумал он, — но, как и фон Хайссен, он, похоже, не имеет ни малейшего понятия об обычаях майя».

Через неделю «Юнкерс» вернулся из своего первого еженедельного полета для пополнения припасов. Леви сидел в брезентовом шезлонге перед своей палаткой и в приподнятом настроении смотрел в небо. Возможно, там будет письмо от Рамоны. Самолет сделал круг над прогалиной в джунглях и скрылся, чтобы вновь показаться уже при заходе на посадку.

На борту самолета синьор Альберто Феличи нервно пощипывал свои большие черные усы. По его бледному круглому лицу стекали капельки пота. Он ненавидел летать, а его полет на DC-2 из Рима до Гватемала-сити, за которым последовал перелет уже сюда на «Юнкерсе», еще больше усилили это чувство. Феличи мертвой хваткой вцепился в свой подлокотник, но ему было не о чем беспокоиться. Под внимательным руководством полковника Крюгера лейтенант Мюллер уверенно посадил машину на неровную полосу, развернулся на дальнем ее краю, а затем подрулил обратно. Он заглушил двигатели, и очень скоро пропеллеры остановились.