Гитлер рассеянно кивнул.

— Хорошо. Однако австрийский канцлер несколько упрям. Чтобы заставить его покориться, я устроил демонстрацию нашей силы на границе. У меня также подготовлен договор, который австрийцы должны подписать. Запрет Австрийской нацистской партии, который ввел канцлер фон Шушнигг, должен быть отменен, и наших людей необходимо освободить из тюрем! — Гитлер стукнул кулаком по столу. — И это должно быть сделано задолго до того, как вы закончите строительство, Гиммлер.

Болезненное лицо Гиммлера расплылось в холодной усмешке.

— А теперь, что вы там говорили насчет поиска археологических доказательств?

— Я получил телеграмму от нашего посла в Гватемале. Есть вероятность того, что арийцы внесли свой вклад в расцвет великой цивилизации майя.

— Меня бы такое, по меньшей мере, не удивило. Я читал Der Mythus des Zwanzigsten Jahrhunderts [11]— это великолепно, великолепно! — подчеркнул Гитлер, снова хлопнув себя по бедру. — Альфред Розенберг абсолютно прав. Низшая раса евреев извратила и уничтожила арийскую культуру, и мы должны стремиться к очищению высшей расы всеми фибрами нашей души. Мы закладываем фундамент рейха, который переживет тысячелетия! — Гитлер перешел к своей излюбленной теме, и глаза его заблестели. Он встал из-за стола и, подойдя к окну, оперся руками об оконную раму.

— Помня об этом, мой фюрер, — сказал Гиммлер, быстро уловив подходящий момент, — я планирую организовать научно-исследовательский центр, который займется поддержанием чистоты арийской наследственности. Основная часть финансирования поступит от крупных промышленных конгломератов, таких, как концерн «БМВ», который также профинансирует археологические экспедиции на Ближний Восток, в Тибет и в Гватемалу. Для исследований в Гватемале мы планируем использовать гражданина Австрии, профессора Леви Вайцмана.

— Вайцман? Фамилия звучит как еврейская.

— Мы занимаемся этим вопросом, мой фюрер, — уклончиво ответил Гиммлер. — Однако иероглифы майя невероятно трудно поддаются расшифровке, а Вайцман является одним из самых известных специалистов в этой области.

— На вашем месте я бы не стал ему доверять, — предупредил Гитлер, — точно так же, как не доверял бы Феличи и Пачелли.

— Контролировать Вайцмана будет нетрудно. У нас уже собрано немало информации о нем, включая и тот факт, что у него есть молодая жена и дети. После того как его миссия будет завершена, мы можем избавиться от них всех.

Гитлер ухмыльнулся.

— Экспедицию поведет гауптштурмфюрер фон Хайссен — многообещающий молодой офицер СС, — продолжил Гиммлер.

— Ах да, мы встречались с ним в рейхстаге. Славный молодой человек. Если мы собираемся восполнить тот урон, который нанесли нашему отечеству евреи и католическая церковь, нам понадобится много таких перспективных кадров, как он.

Стайнхеринг, недалеко от Мюнхена

Высокий блондин с пронзительными голубыми глазами, гауптштурмфюрер фон Хайссен был живым воплощением представлений Гиммлера о сильном мужчине высшей расы. Фон Хайссен сейчас стоял в баре заведения «Хайм Хохланд», первого из домов воспроизводства арийской расы, которые Гиммлер начал открывать в сельской местности, чтобы помочь немецким девушкам рожать чистокровное потомство. В меморандуме сотрудникам СС Гиммлер подчеркивал необходимость того, чтобы у детей, рождающихся в Германии, была хорошая наследственность, и поощрял офицеров СС широко распространять свое арийское семя. «Хайм Хохланд» обеспечивал фон Хайссену возможность спать с молодыми женщинами с правильными генами и наверняка не больными сифилисом, с которым ему уже не раз приходилось сталкиваться в борделях Берлина. Доктор Райнер Дрехслер, невысокий худой человек с подергивающимся от нервного тика правым глазом, равнодушно взглянул, как одна из его подопечных женщин вложила в граммофон новую пластинку. Пары принялись двигаться по кругу под мелодию «Дорогая, мое сердце говорит тебе привет», записанную фирмой «Декка». Фон Хайссен никогда не мог освоить искусство танца. «Время посеять немного своего семени», — подумал он и налил себе еще одну порцию «Гленфиддик», при этом расплескав шотландский солодовый виски на белую дамасскую ковровую дорожку. Со стаканом в руке он подошел к доктору Дрехслеру.

— Вон та, знойная, в красном платье, которая сидит в углу. Она моя. Познакомьте нас, — грубо потребовал он. Дрехслер пожал плечами и направился к высокой блондинке, которая сидела за столиком одна.

Неровной походкой фон Хайссен последовал за ним, но зацепился за столик, перевернул его, и стоявшие там бокалы с вином вдребезги разбились на деревянном полу.

— Разрешите представить вам фройляйн Катрину Баумгартнер, — с невозмутимым видом произнес доктор.

Катрина взглянула на них. Глаза у нее были бледно-голубые, а кожа белая, словно молоко.

— Фон Хайссен. Гауптштурмфюрер Карл фон Хайссен, — невнятно произнес капитан СС, щелкнув каблуками. — Что вы пьете, фройляйн?

— Я вообще не пью, гауптштурмфюрер, — холодно ответила Катрина Баумгартнер, бросив на фон Хайссена презрительный взгляд.

— Чушь. — Фон Хайссен нашел глазами одного из официантов и щелкнул пальцами. — Rotwein fur das Fraulein. [12]Откуда вы родом? — спросил он, выдвигая для себя стул.

— Берлин, — коротко ответила Катрина; в глазах ее читалась тоска.

— А что привело вас сюда? — криво ухмыльнулся фон Хайссен.

— Меня включили в программу воспроизведения расы, так что особого выбора у меня не было. Но вы и сами это прекрасно знаете, гауптштурмфюрер.

— Это настоящая честь для любой женщины — получить возможность послужить Великому рейху, — заметил фон Хайссен. — Сам я отбываю в джунгли Гватемалы, хотя это и большая тайна. Завтра я встречаюсь с рейхсфюрером Гиммлером, который лично выбрал меня для этой миссии. Мы будем искать археологическое подтверждение присутствия арийцев в сердце великой цивилизации майя.

Катрина недоверчиво подняла бровь.

— А еще мы будем искать тайный кодекс, который не могли найти несколько столетий. И это принесет рейху огромную пользу!

— Если это настолько строго секретно, тогда вам, вероятно, не следовало бы об этом говорить?

— Вам я могу довериться, — заплетающимся языком произнес фон Хайссен. — Вы включены в программу, и у вас хорошая немецкая порода. Если бы вы были какой-нибудь еврейкой или цыганкой — тогда совсем другое дело.

— А если я скажу вам, что у меня есть несколько друзей-евреев, которые являются хорошими и достойными гражданами?

— Тогда я бы посоветовал вам, фройляйн, быть осторожной. Очень осторожной. Вы читали «Протоколы сионских мудрецов»?

— А что, должна была?

— Несомненно. Я распоряжусь, чтобы вам прислали копию. Фюрер лично одобрил это… — Фон Хайссен потянулся за своим стаканом и едва не свалился со стула. — Так или иначе, но в данный момент я собираюсь взять в свою экспедицию одного еврейского профессора, хотя это только до поры до времени. — Фон Хайссен расхохотался низким гортанным смехом. — Однако здесь очень шумно, — добавил он и, покачиваясь, встал, протянув ей руку. — Давайте пойдем в вашу комнату.

Она подняла глаза и презрительно взглянула на его до блеска начищенные высокие сапоги, на безупречно сшитую униформу от Хьюго Босса, полностью черную, за исключением красно-черной повязки с фашистской свастикой. Затем она неохотно поднялась из-за столика.

Фон Хайссен сидел на кровати и боролся с собственными сапогами.

— На твоем месте я бы постарался хорошенько расслабиться, — похотливо пробормотал он.

Катрина Баумгартнер сняла свое красное платье, и оно упало на ковер посреди ее большой и уютно обставленной комнаты. Ее черные кружевные бюстгальтер и трусики резко контрастировали с гладкой белоснежной кожей.

Фон Хайссен с вожделением смотрел на ее длинные ноги, лихорадочно сбрасывая с себя остатки своей одежды. Наконец он встал и, пошатываясь, двинулся к ней. Катрина увернулась, и фон Хайссен споткнулся о кровать.