— А почему, собственно, вольфрамовый сплав?

— Продукты сгорания твердого топлива содержат оксид алюминия, который является чрезвычайно твердым абразивным материалом, — пояснил О’Коннор, — но иранцы сумели разработать стабилизаторы реактивного двигателя, которые выдерживают полные шестьдесят секунд горения первой ступени ракеты. Если им удастся решить проблему внешнего теплового экрана и к тому же создать ядерную боеголовку, баланс сил в мире изменится самым решительным образом.

— И вы считаете, что они уже близки к этому?

О’Коннор кивнул.

— В поступающих из Ирана донесениях сообщается, что они строят завод по обогащению урана в районе древнего города Ком, но этот завод расположен так глубоко в теле скалы, что его практически невозможно достать, по крайней мере, с помощью обычных авиабомб. У Пентагона имеется одна разработка, которую еще называют «тяжелый снаряд-пенетратор»: он несет заряд в сотни килограммов взрывчатки. На место он доставляется бомбардировщиком «Стелс», но даже этого может быть недостаточно, чтобы справиться с бронированными помещениями на большой глубине.

— Чем, вероятно, и объясняется то давление, которое оказывается на нас, чтобы ускорить эксперименты здесь, — угрюмо продолжил Джексон, — и это полное безумие.

— Что, так опасно?

— Научная часть совершенно не опробована, и только этого уже достаточно, чтобы быть осторожным.

— Попробуйте объяснить это вице-президенту.

— Ну да. Или еще какому-нибудь рвущемуся в бой начальнику из Пентагона. Вы видели их предложения по операции «Эфир»?

— В общих чертах.

— Там предусмотрено три этапа. На первом предполагается осуществить взрыв мощностью три миллиарда ватт для нагрева и поднятия границы ионосферы, чтобы посмотреть, сможем ли мы этим отклонить ракету от курса, а последняя фаза направлена на то, чтобы разработать способы контроля за погодой, чего военные пытаются добиться еще со времен Вьетнама. Но, какими бы опасными ни были эти эксперименты, больше всего меня беспокоит вторая фаза.

Джексон вставил портативный накопитель в компьютер О’Коннора и запустил презентацию в формате «Пауэр Пойнт», отмеченную грифом «Совершенно секретно».

— Вторая фаза включает в себя генерацию волн сверхнизкой частоты, или СНЧ, которые будут направлены к ядру Земли, точно так же, как в горнодобывающей промышленности используется сейсмическая томография для поиска месторождений нефти и природного газа.

— Только в горнодобывающей промышленности используются мощности порядка тридцати-сорока ватт?

— Вот именно. Известно, что при более высоких уровнях мощности можно просвечивать землю рентгеновским излучением, чтобы получать изображения туннелей и бункеров, но Пентагон хочет знать, сможем ли мы генерировать излучение сверхвысокой мощности, которое будет в состоянии разрушить подземные сооружения, — и одними из первых в списке таких объектов стоят иранские ядерные предприятия.

О’Коннор тихонько присвистнул.

— И мы всерьез собрались бомбардировать ядро Земли волнами мощностью в три миллиарда ватт?

— В Вашингтоне есть могущественные силы, которые твердо намерены выяснить, сработает ли это, и я опасаюсь, что наш директор — всего лишь марионетка, которая будет делать то, что ей скажут. Вы знаете, что такое чандлеровские смещения полюсов?

О’Коннор кивнул. Американский астроном Сет Карло Чандлер в 1891 году обнаружил колебания оси вращения Земли амплитудой до пятнадцати метров.

— Так вот, — продолжал Джексон, — один очень уважаемый индийский сейсмолог обратил внимание на данные Международной службы наблюдения за вращением Земли. За три месяца, предшествовавшие разрушительным землетрясениям и цунами 2004 года, чандлеровские колебания существенно увеличились. Обычно мы могли иметь в год одно землетрясение силой свыше семи баллов по шкале Рихтера — это мы называем «сильное землетрясение», — но в 2004 году обширное землетрясение произошло 23 декабря во впадине Маквари рядом с Новой Зеландией, и оно было мощностью 8,1 балла. А всего через три дня случилось еще более сильное землетрясение… в районе девяти баллов, если я не ошибаюсь… в результате которого образовалось цунами, унесшее сотни тысяч жизней на побережьях Азии. Сильные землетрясения возникают все чаще, а чандлеровские колебания поддерживаются перераспределением масс в расплавленном внешнем ядре Земли, а также в коре и океанах.

— Таким образом, если мы начнем бомбардировать ядро электромагнитным излучением мощностью в миллиарды ватт…

— Мы можем вызвать еще большие колебания. Это полное сумасшествие, но адмиралы и генералы никого не слушают.

— Так же, как и политики. А есть еще какие-нибудь данные, которые связывают колебания с частотой возникновения землетрясений?

— В 1967 году двое канадских ученых выдвинули теорию Мансинха-Смайли, которая связывала большие землетрясения с колебаниями оси вращения Земли, но основная научная общественность проигнорировала ее. И становится еще хуже.

Джексон обернулся к одному из компьютеров, набрал на клавиатуре серию команд и вывел на экран необычную фотографию, сделанную телескопом «Хаббл». Космический челнок «Дискавери» вывел одиннадцатитонный «Хаббл» на орбиту в 1990 году. Этот телескоп, размером больше тяжелого грузовика, делает полный оборот вокруг Земли за девяносто семь минут.

— На высоте триста шестьдесят километров «Хабблу» не мешают никакие искажения, связанные с атмосферой Земли, что позволяет нам получать чрезвычайно четкие снимки наиболее удаленных объектов нашей Вселенной. Это галактика NGC 1300, которая, по космическим меркам, находится очень близко от нас. Она удалена от Земли на расстояние примерно шестьдесят девять миллионов световых лет и имеет диаметр в восемьдесят восемь тысяч световых лет.

О’Коннор пристально смотрел на завораживающее изображение галактики в форме спирали с перемычкой, напоминавшей большое красно-синее вертящееся огненное колесо в созвездии Эридан.

— Хм. Восемьдесят восемь тысяч световых лет в диаметре… слово «большая», похоже, не в полной мере отдает должное таким размерам.

Джексон ухмыльнулся.

— Это да, особенно если задуматься над размерами нашей Вселенной. Только в галактике Млечный Путь насчитывается от двухсот до четырехсот миллионов звезд. Умножьте это на двести миллиардов галактик в космосе: такой масштаб трудно себе представить. Когда вокруг имеются триллионы планет, было бы абсурдно полагать, что жизнь есть только на нашей Земле, но я выбрал эту фотографию галактики NGC 1300 потому, что она похожа на нашу и ее центр четко различим. — Джексон указал на спиральное изображение на экране. — А в центре расположена черная дыра с невообразимой гравитационной и электромагнитной энергией.

— Она выглядит плоской — почти как диск.

— Верно. Мы с вами оба знаем, что черные дыры настолько мощные, что сплющивают все, что находится вокруг них. Ничто, даже свет, не может вырваться оттуда, — отсюда и название «черная», — и именно эта сила удерживает звезды и планеты этой галактики на своих орбитах. Однако один раз в каждые двадцать шесть тысяч лет наша Солнечная система проходит через плоскость, в которой расположена черная дыра в середине Млечного Пути. Если представить себе черную дыру центром обеденной тарелки, то наша Солнечная система старается выйти на край этой тарелки. — Джексон выдержал паузу, взвешивая то, что собирался сказать дальше. — Очередные двадцать шесть тысяч лет истекают в 2012 году, — наконец произнес он, — и в этот момент мы окажемся как раз напротив этой черной дыры.

— И это может как-то объяснить некоторые дикие выходки погоды?

— Да. А мы начинаем вмешиваться в равновесие Земли в момент, когда ее орбита наиболее неустойчива. Помимо всего прочего, магнитное поле Земли сейчас находится на самом низком уровне, зарегистрированном в истории. Магнитные полюса скачут по ледяным просторам Арктики и Антарктики на тридцать километров в год. Если сопоставить это с данными НАСА по солнечным пятнам, которые демонстрируют беспрецедентный уровень активности, то наша планета, мягко говоря, стоит на пороге весьма неопределенного будущего.