«Аненербе» — так назывался этот мозговой центр, отдел СС, созданный с единственной целью: раз и навсегда доказать, что арийцы не только раса господ, не только вершина эволюции человечества, но и раса, давшая человечеству жизнь, «мать народов». В период расцвета «Аненербе» насчитывала около двухсот ученых, исследователей и сотрудников. Ее группы рассыпались по всему миру в поисках доказательств, посетили озеро Титикака в Боливии, Канары, острова Средиземноморья и даже Тибет. Считалось, что в этих местах существовали следы арийских колонистов, и исследовательская работа вскоре свелась к одной конкретной задаче — направить все силы на поиски места, откуда колонисты пришли.

Вывод напрашивался сам собой: этим местом была Атлантида, географически располагавшаяся в Антарктике. Если добраться до развалин Атлантиды подо льдом, можно поставить жирную точку в вопросе превосходства арийской расы, а следовательно, и гитлеровского тысячелетнего рейха.

С этой целью подводные лодки Гитлера ринулись к Антарктиде. Нацистские экспедиции высаживались на заснеженных берегах в поисках развалин древней цивилизации. Нацистские флаги взвились над ледяными просторами и до сих пор стоят там под слоем снега как напоминание о том, кому принадлежит последний континент.

Однако исследователи вернулись ни с чем — те, кому удалось спастись. Многие остались в чудовищной мерзлоте. Ученые возвратились не с находками, а с обмороженными конечностями, а кто и вовсе остался без пальцев на руках и ногах.

Вольфрам Зиверс, прадед Макса, ничуть не удивился — он всегда считал археологию уделом сумасшедших. В то время как сотрудники «Аненербе» исследовали прошлое, Вольфрам с головой ушел в будущее: в генетику и эволюцию человека. Его исследования большей частью базировались на евгенике — дисциплине, популярной в США в начале двадцатого века.

К несчастью, исследования требовали экспериментов на живых организмах. Этого добра хватало — концентрационные лагеря кишели евреями. Научные находки стали бесценным кладезем информации и привели к созданию новых биотоксинов.

Гитлер надеялся оснастить биотоксинами боеголовки Фау-2 и уничтожить союзников. Но ветер войны переменился, уничтожив Гитлера с его нацистами, и работа Вольфрама оборвалась на полпути.

Германия раскололась на две части. «Хорошие немцы», которые служили в «Аненербе», вернулись на свои посты в элитных университетах. Некоторые, как, например, ракетчик Вернер фон Браун, были весьма востребованы в Соединенных Штатах и в конце концов привели американцев на Луну. «Плохих немцев» — тех, которые, как прадед Сиверса, участвовали в холокосте, — казнили в Нюрнберге за преступления против человечества.

Сиверс рос на юге Калифорнии, в окружении родственников, и стыдился своего происхождения. В школьные годы, учась в Торри-Пайнз, он объявил о решении посвятить жизнь созданию вакцин для борьбы с эпидемиями и для продления жизни. На первом курсе Стэндфордского университета Макс заручился серьезной финансовой поддержкой и основал компанию биотехнологий в Сан-Диего.

Он заработал миллионы, но все вдруг рухнуло: религиозные фанатики Америки встали на пути исследования стволовых клеток, потому что опыты включали в себя прерывание беременности и уничтожение зародыша. Лицемерные католики и евангелисты назвали его детоубийцей, хотя сами вовсю пользовались его препаратами, творя свои «богоугодные дела» в странах третьего мира, раздавая вакцину бедным и больным.

Вот тогда-то Макс и пришел к переоценке своего прадеда. Доктор Зиверс работал не с живыми эмбрионами, а с заключенными концлагеря, по сути — ходячими мертвецами, но ему тоже не повезло. Макс решил, что политика, будь то немецкие фашисты или американские республиканцы, не должна иметь отношения к науке, а от религии надо держаться подальше. Тяготы государственного вмешательства в дела его компании стали чрезмерными. Частному предпринимателю некуда деваться, кроме военно-промышленного комплекса.

Военные ждали его с распростертыми объятиями, оберегая от завистливых взглядов финансовых воротил и светской хроники. На Сиверса посыпались миллиарды долларов. Вдобавок он получил шапку-невидимку под названием «национальная безопасность», прикрываясь которой, Макс мог проводить любые эксперименты — в основном на военнослужащих… О таких возможностях он и не мечтал, занимаясь частным предпринимательством! То, на что потребовались бы десятилетия, было проделано всего за три года. В результате появилась интеллектуальная вакцина «Си-Джен», вершина его работы.

Теперь же, подобно прадеду, ему пришлось опуститься до выполнения полувоенных заданий своих безмозглых пентагоновских хозяев — искать зарытые глобусы, сражаться с какими-то смехотворными «астроархеологами» вроде Конрада Йитса.

«Этот мир совсем спятил, — подумал Сиверс. — Настала пора нового мира».

Из распахнутой двери ванной вылетело облачко пара, из которого появилась длинная загорелая нога и выплыло роскошное обнаженное тело Брук Скарборо. Сиверс вожделенно пожирал ее взглядом. Брук скользнула к нему под одеяло. Уже несколько недель, как они не занимались сексом. Макса бесило, что приходится делить Брукс Конрадом Йитсом.

Еще хуже то, что из-за нее у Сиверса возникли разборки с «Альянсом». Те требовали ее голову после исчезновения Йитса и полного провала с шифром в книге. Сиверсу пришлось заступиться: смерть дочери сенатора Скарборо повлекла бы за собой нежелательное расследование, а на кон поставлено так много! Вдобавок если Йитс объявится, то наверняка придет к ней. «Альянс» купился на такие доводы, и Брук получила отсрочку.

Как выяснилось, Йитс прекрасно обходился и без нее. Похоже, он чувствовал себя виноватым из-за недавней встречи с Сереной и прятался от Брук не меньше, чем от «Альянса». Сиверс и представить себе не мог, что Йитс был таким слабаком!

— Президент и Паккард рассказали мне о глобусе, — сказал он. — Ты знала, что вся эта шумиха вокруг надгробия и шифра в книге поднята из-за него?

Виноватое молчание Брук подтвердило, что не только «Альянс» держал его в неведении, но и она тоже. Это могло взбесить кого угодно. Макс принадлежал «Альянсу» по крови, поэтому всегда ревниво относился к новичкам, принятым в организацию, особенно если те доверяли ему тайны: например, настоящие имена трех десятков избранных — высшего руководства «Альянса», — которые знали всех в лицо и поименно. Ничего, через пару дней он тоже будет знать всех.

— Мне поручили его найти.

— Тебе? — всполошилась она. — Ты сообщил Осирису?

— Конечно. Это ничего не меняет. Глобус не должен попасть в руки государства или церкви. Федералы дали мне людей и полномочия на проведение операции. Кстати, будь внимательна — может, Йитс объявится. Ему некуда податься, и он наверняка придет к тебе.

Неловкая пауза затянулась.

Сиверс явно наслаждался ситуацией. Он даже подумал, что за унижением Брук следить слаще, чем утолять с ней охватившую его похоть.

— Макс, ты так спокоен и самоуверен… — начала она. — Для тебя Конрад Йитс — как инфузория под микроскопом. Ты не представляешь, на что он способен.

— Ну, ты-то представляешь, — сказал он ледяным тоном.

Брук сжалась от страха. Сиверс чувствовал ее ужас.

— Если загнать Конрада в угол, будет гора трупов.

Сиверс расхохотался.

— С завтрашнего утра, Брук, ни о ком, кроме себя, волноваться тебе не придется.

На следующее утро Конрад переоделся и в полшестого подошел к «Старбаксу» на Висконсин-авеню. У дверей его старого знакомца Дэнни Зи уже собралась очередь.

Дэниел Мотамед Заде — для друзей просто Дэнни Зи — работал баристой: стоял за прилавком и готовил кофе. Распростившись с Пентагоном, он отрастил волосы, и черный хвост на затылке делал его похожим на Антонио Бандераса из «Зорро». Конрад остановился у прилавка и впервые за десять лет посмотрел Дэнни Зи в глаза.

— Большой латте с обезжиренным молоком, — сказал Конрад и протянул Дэнни три долларовые банкноты с портретом Джорджа Вашингтона. — Для Буббы.