— Какая досада, что мы разминулись с доктором Йитсом, — сказал неизвестный. — Может быть, вы нам подскажете, куда он направился?

Геркулес молчал. Халат был мокрый — похоже, он обмочился. Не мудрено, ведь другой пациент «скорой» — скрученный ремнями Дэнни Зи, с распахнутыми от ужаса глазами и кляпом во рту.

— О ком вы, доктор? И скажите, ради Бога, куда мы едем?

— Покататься, Геркулес, — ласково ответил неизвестный. — Если вы мне поможете, я вас отпущу, а если нет — придется разделить участь вашего дружка.

Дэнни Зи завизжал: длинная игла воткнулась ему в шею.

— Тело надо беречь, — приговаривал доктор, нажимая поршень шприца. — Поэтому я только расплавлю тебе мозги.

Конференц-зал отеля «Хилтон»

Джорджтаун, Вашингтон

— Вчера по дороге на Капитолийский холм мне пришла в голову забавная мысль.

В зале вашингтонского «Хилтона» раздались смешки. Серена Сергетти обращалась к столичной журналистской братии за ужином для прессы накануне ежегодного молитвенного завтрака с президентом.

— Недавно я делала доклад о правах человека в Китае, вернее, об отсутствии этих самых прав, когда речь идет о трансплантации органов. И вдруг поняла, что китайцы в общем-то правы.

Зал притих, нестройно звякнули о посуду вилки — журналисты трудились над ассорти мясных и рыбных блюд. Серена стояла перед ними словно посланница Христова, которой следовало выполнить нелегкую задачу — скрыть преступление, совершаемое во благо государства. Ощущение вины было просто невыносимым.

— Человек живет примерно восемьдесят лет, а государство существует вечно, а значит, государство должно приложить все усилия для достижения так называемой высшей цели, — пояснила она. — Однако же если душа бессмертна, как убеждал нас оксфордский профессор Клайв Льюис, то жизнь государства по определению конечна, то есть права личности первостепенны.

Серена с волнением поглядывала на часы. Спецслужбы вот-вот начнут прочесывать отель с собаками, а затем «Хилтон» превратится в непроницаемую крепость: никто не сможет ни войти, ни выйти, пока президент не закончит завтрак в этом самом зале ровно в десять утра. Если Конрад к тому времени не вернется…

— Весь смысл слов клятвы «единый народ под Богом», которую дает каждый американец, заключается в том, что государство не Бог. Права личности — вот та основа, на которой зиждутся Соединенные Штаты, и эта основа заложена американским проповедником Томасом Хукером, который проповедовал право любого верующего на служение и защищал святость верующего сердца. Он учил, что раз Святой Дух наполняет сердце каждого, то каждому следует иметь право выбора и свободу совести. Одним словом, правительство внутри нас — в тебе, во мне, в каждом из людей.

Многие из присутствующих были известными телевизионными комментаторами — уж им-то было бы о чем поговорить, знай они, что сейчас происходит.

— Я иногда задумываюсь, не забыли ли об этом мои американские друзья-евангелисты. Кто мы — верующие в коридорах власти? Или люди, которым коридоры власти внушают веру? Это не одно и то же. Ибо первые придут к открытому демократическому обществу, а вторые — к нынешней русской модели, когда бывшие шпионы КГБ фактически захватили власть в стране. Невольно задумываешься: а не случится ли чего-то подобного и у нас?

Серена имела в виду «Альянс» и «среднего американца». У римлян были хлеб и зрелища. У американцев — телевизор и американский футбол. Сидящие перед ней представители прессы тоже участвовали в Великом американском заговоре, рассказывали о нем в своих репортажах, а значит, формировали общественное мнение. Потому-то Серена и приняла приглашение на эту встречу.

— Все это подчеркивает ведущую роль, которую «четвертое сословие» — свободная пресса — играет в демократическом обществе. Вы несете новости людям, вы помогаете нам понять, что происходит в мире, чтобы мы, ваши зрители, могли решать судьбы мира, а не наоборот.

Речь была недолгой, и вскоре Серену окружили любопытные журналисты. В толпе появилась Брук Скарборо.

Серена не заметила ее в зале, да и лично никогда не встречала. В жизни Брук была намного выше, с крупными кистями рук.

— Сестра Сергетти, — сказала Брук. — Полагаю, наш общий друг в опасности.

Серена изобразила непонимание, но по глазам Брук она поняла, что этого не стоит делать.

— Вы же не станете скрывать от меня, что видели Конрада? — надавила Брук.

— Госпожа Скарборо, если доктор Йитс попадет в беду, то вы будете первой, к кому он обратится за помощью. Или вы уже не вместе?

Теперь настала очередь Брук изобразить недоумение. Ее оттеснили люди, которым очень хотелось поздороваться с «Матерью Землей», и Брук растворилась в толпе, однако Серена чувствовала ее пристальный взгляд.

Джефферсон-билдинг

Библиотека конгресса

В наушниках цифрового проигрывателя негромко струилась музыка Моцарта. Конрад шел сквозь пелену дождя по авеню Конституции к сверкающему на фоне черного неба куполу Библиотеки конгресса. Великолепием здание не уступало Капитолию.

Было уже за полночь, наступило третье июля, а значит, времени у Конрада почти не оставалось. Он опустил ворот пальто и вошел в здание.

Дежурный охранник на вахте узнал Конрада, ведь тот долгие годы был завсегдатаем библиотеки. Настроение у Конрада сразу же упало. Лысый добряк Ларри, пританцовывая, насвистывал музыкальную тему сериала «Загадки древности», которую теперь крутили только в ночных повторах, что свидетельствовало об отсутствии у Ларри личной жизни.

— Библиотека закрывается в полшестого, для ученых — в полдесятого. Сейчас доступ открыт лишь для конгрессменов и их помощников, вы ведь знаете правила, доктор Йитс?

— Да, по неопытности позабыл, Ларри. — Конрад отбросил назад мокрые волосы и натянуто улыбнулся. Похоже, его визит в библиотеку закончится, даже не начавшись.

— Воспользовались бы подземным переходом, доктор Йитс, они связывают все здания. — Ларри не удержался и процитировал ключевую фразу программы Конрада: — Вы же лучше всех знаете: «Правда где-то под землей».

— Видишь ли, боюсь закрытого пространства. К тому же надо подышать воздухом.

— Что вам надо, так это завести себе подружку. Кстати, куда девалась та блондиночка с нацистскими замашками с канала «Фокс-Ньюс»? Не понравилось, как вы ей честь отдавали?

— С честью у меня все в порядке, Ларри, а вот подчиняться приказам я не умею.

Ларри хихикнул, но Конрад заметил, что тот разочарован. Охранник представлял себе Конрада в египетских пирамидах и в храмах майя в окружении прелестных «исследовательниц» — тех самых девиц, что позируют рядом с машинами на автосалонах. Что позабыл в этих затхлых библиотечных коридорах доктор Йитс — знаменитый астроархеолог, «звезда мировой величины в области мегалитической архитектуры и астрономической привязки древнейших памятников земли»?

Конрад выудил из кармана бумажник, затем связку ключей и состроил гримасу отчаяния.

— Дайте-ка я угадаю, — сказал Ларри. — Пропуск в библиотеку потеряли?

Конрад кивнул.

По правде говоря, у него был фальшивый пропуск на чужое имя, но теперь им не воспользоваться. Свой пропуск он брать не стал: что толку, система тут же выдаст указание «задержать и вызвать полицию».

— Мне бы только одну книжку посмотреть, — поклянчил Конрад, глядя на часы. — Через двенадцать минут вернусь.

Ларри неуверенно протянул ему журнал посещений.

— Что ж, ставьте свою подпись и номер пропуска.

Конрад что-то нацарапал и поставил шесть цифр «от фонаря» в надежде, что Ларри проверит их не сейчас, но охранник даже не взглянул на протянутый журнал.

— Проходите.

Конрад включил музыку в проигрывателе погромче и подошел к мультисенсорному детектору. Серена сказала, что именно эта мелодия позволяет обойти волновые сканеры мозга, которыми спецслужбы утыкали всю Эспланаду. Проходя детекторы, он следил за реакцией Ларри. На экранах двигалось тепловизионное изображение. Главное было пройти последний датчик — то, что спецслужбы именовали «детектор враждебных мыслей». Цвета на мониторе изменились. Ларри это заметил, но никак не отреагировал. Конрад облегченно вздохнул.