— Нет. Схожу домой, белье у своих мужиков постираю и уж тогда пойду. — Валентина помахала рукой.

По ровной дороге все еще бежали. Но когда тигрица повернула в сопки, сразу почувствовали усталость. Вряд ли удастся увидеть ее хотя бы на расстоянии дальнего карабин ного выстрела.

Поднялись еще на один перевал и на той стороне широченной пади заметили — на сопку идет человек. Кто же это может быть? Посмотрели в бинокль, а это тигрица шла в гору как раз против них и казалась поэтому высокой, как человек.

Алексей поднял карабин. Сандо положил руку на ствол и опустил его.

— Только напугаешь. Надо… — Он помедлил, снял шапку. Всклокоченные, слипшиеся от пота волосы торчали в разные стороны. Он обмахивал шапкой разгоряченное лицо и, не отрывая глаз от тигрицы, о чем‑то напряженно думал. — На дорогу, — сказал он наконец и побежал назад, вниз, в другую сторону от тигрицы.

По дороге мимо них промчался грузовик, и шофер, несмотря на энергичные жесты, не остановил машину. А здесь они ходили не часто. Когда наконец показался второй грузовик, шофер увидел твердо стоящих поперек дороги вооруженных карабинами людей.

Олег вместе с другими забрался в кузов и ломом стал уминать мешки, кажется с комбикормом, чтобы плотнее угнездиться на них и не выскочить за борт. Сандо сел в кабину.

Когда шофер понял, что от него хотят, круто развернул машину и на полной скорости понесся назад так, что полотнище брезента нещадно хлестало тех, кто был в кузове. Грузовик свернул на лесовозную дорогу.

— Новая дорога, — удивился Саня. — Раньше ее не было.

— Сейчас тут много стало всякого такого, чего раньше не было, — сказал Яша.

— Дороги, машины, поселки, неотложные стройки — жизнь идет! — с подъемом сказал Алексей. — Но куда тиграм деваться, ребята?

— Не знаю, ага. Пусть у науки голова болит. Нам свое дело сделать надо, — сказал Саня.

Машину начало то и дело подбрасывать на ухабах, и стало не до разговоров…

Наконец остановились. Сандо пожал руку шоферу и вылез из кабины. Он предполагал, что тигрица возвращается в свои места. Если это так, она должна пройти через перевал, который теперь виднелся с дороги.

— И чего же, засаду устроим, ждать будем? — испугался Яша.

Сандо кивнул.

— Замерзнем же, опрямеем совсем.

— Да не так холодно, — сказал Алексей. — Что ты, Яша, одеваешься, как бичишка какой? Денег, что ли, у тебя нету?

— Ты же знаешь, деньги есть. В город поеду — костюмчик надену. Галстучек повяжу.

— Ты бы лучше куртку купил хорошую. В телогреечке этой и правда «опрямеешь», — сердился Алексей.

Сандо поставил Яшу на самом краю стрелковой линии. Потом кивнул на нишу в скале и сказал Олегу, чтобы встал там.

Олег утоптал снег под ногами, несколько раз вскинул карабин, прицелился в пень, в пятно на дереве, проверил, не мешает ли что.

Сколько ждать — никто не знал. Мало ли что могла придумать тигрица. Могла устроить, как они, засаду и ждать какого‑нибудь кабана. Могла и свернуть и совсем не пойти в эту сторону. Все понимали, как ненадежно их ожидание, и время тянулось особенно долго.

Олег смотрел из ниши на старые следы кабана, поглядывал по сторонам. Все тихо. Ворона пролетела над падью, низко, неторопливо. Дятел сел на верхушку высокого пня и, обследуя его, стал спускаться хвостом вниз.

Тени на снегу медленно передвигались, словно солнечные часы, отмечая уходящий день. Олег давно прижался плечом к скале и безучастно смотрел перед собой.

Яша тоже не надеялся увидеть тигрицу и время от времени напрягал и расслаблял то руку, то ногу — грелся как мог, стоя на месте. Неожиданно услышал шум снега и замерзших листьев. По тому, как решительно и в то же время мягко бежал невидимый пока зверь, Яша понял — тигрица!

Ему показалось — вроде сова мелькнула у скалы. Но куда же делась? Ни вперед, ни назад не полетела. Присмотрелся — у скалы стоит тигрица. Темные полосы на ней слились с такими же полосами–потеками на камнях. Повел карабином — тигрица отпрыгнула, а Яша в это время выстрелил. Она бросилась к нему. В ужасе Яша кинул карабин и метнулся к дереву Тигрица, отбрасывая в прыжках снег, подскочила и за ногу стянула его, оставив на стволе глубокие, длинные царапины от когтей. Яша упал и отчаянно закричал. Тигрица клыками схватила его за плечо, раздался хруст, будто сапогом на асфальте наступили на грецкий орех.

Олег бежал к Яше и, не видя, что происходит, стрелял вверх. Яша сидел на снегу. Тигрицы не было. Подбежали Сандо, Алексей.

— Посмотрите, что с ним, — сказал Сандо и ринулся по следу тигрицы.

Левая рука у Яши висела плетью, а в правой он держал нож.

— Ты ударил ее ножом? — спросил Олег.

Яша был белый, с чужими, полными страха и боли глазами. И не помнил, защищался он или нет. Его осторожно подняли на ноги. Отстегнули ремень карабина, подвязали руку. Олег старался сдержать мелкую дрожь. Она начата колотить его, когда он посмотрел на Яшину руку.

Вернулся Сандо. Сказал, что тигрица, сколько успел увидеть, идет на махах. Крови нету.

Из кольев, веток, плаща сделали носилки. Но Яша не захотел, чтобы его несли. Он хромал, но идти потихонечку мог.

К счастью, быстро подвернулась машина. Знакомый охотник возвращался на своей «Ниве» в поселок. Его собака так привыкла ездить в машине, что ее едва согнали с переднего сиденья, чтобы посадить Яшу.

Уже начинаю темнеть, и решили переночевать в поселке, а с рассветом вернуться на машине. Но втиснуться в груженую «Ниву» могли еще только трое, четвертого сажать было некуда.

Олег воспользовался этим и сказал:

— Сандо, мне здесь часа три идти до зимовья. Посмотри, луна какая, все будет видно. Пересплю в избушке, к рассвету вернусь. Буду ждать вас на этом месте. Может, жива собака. Тут почти рядом, а завтра неизвестно куда уведет этот полосатый матрас.

Сандо посмотрел на Алексея и Саню, как будто спрашивал взглядом: «Видели идиота?»

Но Саня сказал:

— Пускай, ага, сходит. В самом деле, ни за что собака пропадает. Если живая, конечно.

— Да ведь ночь, — сказал Сандо. — Схлестнется с тигрой, она ему покажет «полосатый матрас». У тебя в аптечке анальгин есть? — спросил Сандо хозяина машины. — Дай Яше и быстрее в больницу. Но не тряси. Дождись лесовоза и приезжай! — через стекло крикнул Сандо Олегу.

Сияющий загадочный лунный лик заливал тайгу зеленоватым светом. Хорошо были видны вершины сопок, черные отвесы скал.

В ночной тишине по хрустящему снегу Олег шел к зимовью. Деревья без листьев скрестили над головой корявые ветви, перевитые лианами, а на снегу — кружево их теней.

Вначале Олег думал только о Шельме. Готовил себя к самому худшему. Но была искорка надежды увидеть собаку живой, и она торопила его. Он представлял, как откроет дверь, как бросится к нему Шельма, будет ласкаться, пытаться лизнуть в лицо. Тут же возражал себе: если жива, вряд ли сможет подняться на ноги.

Он думал о Шельме, но не забывал смотреть по сторонам и карабин нес в руке. Казалось, тигрица крадется за ним или ждет в засаде. Не так просто заставить себя в ночной тайге не думать о тигрице, которая только что покалечила Яшу. А что она натворила раньше — вспомнить жутко. И возвращаться поздно: лесовозы уже не ходят.

Кто бы ни говорил о тиграх, почти от всех Олег слышал: «Как молния». «Наверное, быстрый зверь, — думал он, — если уж сразу двух лаек поймать может. Одну — понятно, выпрыгнет из засады и схватит. Но как успевает поймать вторую, которая уже ее увидела?»

Саня рассказывал, что у них на плантации женьшеня тигр утащил сторожевую собаку. Пришел за второй. Собака захлебывалась от лая. Саня встал с карабином наготове, решил, как прыгнет — стрелять… И карабин вскинуть не успел, а тигр уже за забором с собакой.

А тигрица и в самом деле шла за Олегом. Яркий свет луны заставлял ее идти так, чтобы между ними было толстое дерево, за которым можно скрыться, если человек вдруг посмотрит назад. Доходила до одного дерева, выбирала другое и опять кралась за человеком, вполглаза следя за ним из‑за прикрытия. Потом резко повернула, рысью добежал до ручья, спрыгнула на лед. Прячась под берегом, стороной обогнала Олега. Вылезла из ручья у большого выворота и легла за ним.