Лицо у Скуилла стало пунцовым, он едва владел собственным голосом. Ниланд выглядел так, словно весело проводит время под зонтиком у капитана. Скуилл ткнул пальцем в Гарри.

– Еще одно слово Райдеру, и вы отправитесь вслед за ним, Наутилус.

Гарри не обратил на Скуилла внимания.

– У меня в мотеле женщина, с которой тебе нужно поговорить, Карс. Она рассказывает, что…

Ниланда в роли нового избранника Скуилла переполнял тестостерон. Он подошел к Гарри и заявил:

– Слушай, что тебе говорит капитан, Наутилус. Он хочет, чтобы твоя черная рожа заткнулась прямо…

Не поворачиваясь, Гарри утопил кулак в животе Ниланда. Тот успел издать несколько булькающих звуков, после чего колени его подкосились и он рухнул на асфальт, словно мешок с картошкой.

– Вы оба арестованы за нападение на офицера полиции при исполнении им своих обязанностей, – сказал Скуилл. – А это, насколько я понимаю, конец.

По улице как раз проезжали две патрульные машины с включенными мигалками, и Скуилл помахал им. Ниланд, пошатываясь, поднялся на одно колено. Из носа его списали длинные зеленые сопли. Скуилл принялся перечислять наши преступления, загибая розовые пальцы.

– Нападение, нарушение субординации, ложь…

– Чувствуется ваша неопытность, капитан, – сказал я настолько спокойно, насколько мог. – Возможно, вам следовало чаще ходить на вскрытия.

Он вытаращил на меня глаза.

– О чем вы лепечете, Райдер?

Я улыбнулся. Такого он от меня не ожидал.

– Я имею в виду нашу маленькую беседу возле стола для аутопсии, капитан. О заместителе шефа полиции Плакетте и разных других вещах, припоминаете? Вы еще тогда разоткровенничались. Вспомнили?

Скуилл театрально рассмеялся.

– Вам нужно обратиться к врачу, Райдер, специалисту по галлюцинациям. Времени для этого у вас будет предостаточно.

Патрульные машины круто повернули и резко затормозили. Нас осветили вспышки мигалок.

– Патологоанатом постоянно разговаривает, помните? – сказал я.

– Что?

– Там, в морге. Человек, выполняющий вскрытие, все время говорит.

Я вытащил из кармана белый конверт, который мне передала Эйва, надорвал край и дунул внутрь, чтобы конверт раскрылся пошире. Затем вытряхнул из него на ладонь черную кассету.

– Вы думали, это они с вами разговаривают?

Я бросил ему кассету, и он неловко поймал ее.

– Это записывалось во время вскрытия тела Барлью, – сказал я. – А также во время нашей маленькой беседы. Прекрасное качество звучания. Даже на копиях. – Двери патрульных машин открылись. – Так что, капитан, вы можете либо рассказать всем, как изваяли заместителя шефа полиции Плакетта из кучи навоза, либо…

– Либо что? – прошептал Скуилл. Лицо его стало мертвенно-бледным.

– Либо сказать мне и Гарри, что ПСИ выполняет очень важную работу. И что будет продолжать в том же духе.

Ниланд издал каркающий звук, и его вырвало. Сияющие туфли Скуилла оказались забрызганы жареным цыпленком с подливкой.

– И урчит он, и журчит он… – заметил Гарри.

– Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул, – сказал Гарри. – Потом мы поговорим с женщиной, которая знала Линди с детских лет.

Когда мы бежали к мотелю, он передал мне коричневый конверт, двадцать на двадцать пять сантиметров.

– Посмотри. Я получил это в управлении шерифа в округе Чокто. Линди вырос на ферме возле Батлера.

Я открыл конверт и вынул переданную по факсу фотографию.

Эйва! Ее фотография в полицейском деле из Управления шерифа округа Чокто. В фас и в профиль. Номер арестованного.

Почти Эйва. Нос чуть-чуть длиннее, лоб чуть-чуть выше, а глаза словно из набора таксидермиста: такие бывают у рыб или, может быть, у рептилий.

Гарри подождал, пока пройдет первый шок.

– Это мать Линди. Арестована за то, что подвергала ребенка опасности, и за сопутствующие правонарушения. Она, например, держала его в кладовке на веревке. – Гарри вздохнул. – Плюс всякие другие нехорошие вещи. Тогда ему было шестнадцать… Через два года она умерла в тюрьме от цирроза печени.

– И когда Эйва, – сказал я, – пришла в морг на собеседование по поводу устройства на работу…

– То тут же запечатлелась в мозгу нашего мальчика, как на мгновенном фото.

Гарри постучал в дверь номера 116, перед которым стоял пыльный патрульный автомобиль с эмблемой Управления шерифа округа Чокто. Я с благодарностью кивнул полицейскому, сидевшему за рулем.

– Женщину зовут Вилен Клей, – сказал Гарри. – Ей пятьдесят три. Начальник отдела по делам несовершеннолетних в Батлере. Она здесь со своей тетей, которая жила по соседству с фермой Линди. Городок небольшой…

– Тетя что-то знает? – спросил я. Мне хотелось выбить дверь, кричать, даже вопить, что-нибудь делать, но если у нас и было время на уточнение деталей, то именно теперь.

Гарри покачал головой.

– Ей почти восемьдесят, и у нее болезнь Альцгеймера. Вот почему мотель: мисс Клей не могла оставить ее дома одну.

– Удалось найти еще кого-нибудь, кто знал Линди в то время?

– Он мало выходил из дома.

В комнате было тепло, кондиционер еле дышал. Но это, как мне показалось, нисколько не волновало очень худую женщину, сидевшую в инвалидном кресле между кроватями. С ее костлявых плеч свешивалась вязаная шаль, а седые волосы, хоть и были расчесаны, непокорно торчали в стороны, как покрытые инеем антенны. Бесстрастный взгляд голубых глаз замер на темном экране телевизора. Ее руки периодически двигались короткими рывками с колен до губ, словно она курила невидимую сигарету.

Она повернулась ко мне. В глазах мелькнул свет какого-то воспоминания.

– А-а-а-а, – сказала она. – Э-вы. Плицки.

Она хотела сказать полицейский,догадался я. Левая сторона ее рта слегка обвисла: видимо, инсульт. Я кивнул ей и поздоровался. Она снова принялась курить, уставившись в телевизор. Мне показалось, что сейчас я увижу древние телепередачи, запутавшиеся в ее торчащих крахмальных волосах.

– Это моя тетя, миссис Бенуа. А я Вилен Клей, сэр.

Я повернулся к представительной женщине, сидевшей за столом в углу. Она была одета в простое желтое платье, а перед ней лежала потрепанная папка. Пальцы ее рук лежали на папке так, словно это был планшет для спиритических сеансов. Мисс Клей была начальником отдела по делам несовершеннолетних округа Чокто пять лет, а до этого – социальным работником. Глядя на часы, чтобы подчеркнуть, что мы спешим, я попросил ее рассказать все, что она знает об Уилле Линди.

Она нерешительно заговорила:

– Я впервые увидела его, когда ему было тринадцать. Он убежал из дома. Такое происходит довольно часто. Его привели ко мне для беседы. Привлекательный подросток с мягким голосом. Но в первый же день я узнала о нем кое-что… скверное.

Гарри уже слышал часть ее рассказа по телефону.

– Слушай, Карс, – сказал он.

Мисс Клей продолжала:

– Рядом с моим кабинетом была комната ожидания. Кресла, журналы, игрушки для детей помладше. Когда я вошла туда, Вилли как раз уронил журнал и нагнулся, чтобы его поднять. Тут у меня зазвонил телефон, и я сказала: «Не шевелись, я скоро вернусь».

Кончики ее пальцев нервно забегали по папке. Папка то двигалась ко мне, то возвращалась назад.

– Разговор по телефону занял у меня двадцать минут. Когда я вернулась, он сидел все так же согнувшись, приготовившись поднять журнал.

– Вы сказали ему: «Не шевелись», – заметил я.

– Он был неподвижен, как статуя. Я сказала: «Все в порядке, Вилли», после чего он поднял журнал и положил его на стеллаж, словно ничего не случилось.

Миссис Бенуа топнула ногой и застонала. Затем начала тыкать своей несуществующей сигаретой в воздух.

– Простите, – сказал мисс Клей. – Она чем-то взволнована. Мы редко путешествуем. Ей так тяжело на…

– Что еще, мэм?

– В следующий раз я встретила его уже в средней школе. Казалось, он совсем не изменился, только стал немного плотнее. Все тот же невысокого роста мальчик с теми же глазами и тем же выражением лица. То отсутствующим, то внимательным. Как будто у него где-то стоял выключатель.