Я воспринял это как да.

– Ну что, поедем навестить эту «подругу подруги»? – спросил Гарри.

– Но сначала остановимся у морга?

Гарри не сказал ни слова. Он развернул машину поперек улицы под возмущенный рев сигналов, а я закрыл глаза и схватился за ручку двери. Через несколько минут мы были уже у морга.

– Я недолго, – сказал я, захлопывая дверь.

– Карсон!

Я обернулся. Гарри поднял вверх большой палец.

– Удачи! – сказал он.

Эйва сидела за своим письменным столом и занималась бумажной работой. Я зашел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

– Убирайся, – резко бросила она. Под покрасневшими глазами были мешки.

– Я хотел пригласить тебя на ленч или на ужин. Если не можешь сегодня, как насчет завтра?

Она поспешно дописала бланк, порывисто отодвинула его через стол и схватила другой.

– Ни за что на свете.

Я подошел к краю ее стола.

– Нам нужно поговорить о том вечере в пятницу.

Она начала заполнять бланк, но ручка в ее руке порвала бумагу. Она швырнула ручку в корзину для мусора и уставилась на меня.

– Здесь абсолютно не о чем говорить.

– Я был напуган, – сказал я.

– Ты был что?

– Возможно, точнее будет сказать «встревожен». Послушай, Эйва, я считаю тебя другом…

– А я считаю, что ты повсюду суешь свой нос и вмешиваешься, куда тебя не просят. Полагаю, что ты уже успел разболтать об этом половине города.

– Я никому ничего не говорил. Это никого не касается. – О Гарри я не упомянул; рассказать ему было все равно что написать секрет на листке бумаги, прицепить к нему груз и бросить в Марианскую впадину.

– Ох, можно подумать! Я в этом сильно сомневаюсь.

– Послушай, Эйва, я знаю людей, у которых есть большой опыт в такого рода вещах. Хороших людей. Может быть, тебе просто нужно немного помочь…

Она вскочила так резко, что стул отлетел к стене.

– Я понятия не имею, что вы, черт побери, имеете в виду под этим «немного помочь», детектив Райдер. Возможно, я действительно слишком много выпила в тот вечер. Это была моя ошибка, и больше она не повторится. Мне и тогда не понравились ваши инсинуации, а сейчас нравятся и того меньше. Мы должны сотрудничать по долгу службы – с этим я еще могу смириться. Но на личном уровне я не хочу иметь с вами ничего общего, причем сюда входят любые разговоры, намеки, недомолвки, советы и совместные обеды. Если вы действительно хотите мне помочь, закройте дверь с той стороны. Если вы не знаете, как это делается, я могу вызвать службу безопасности, и они с радостью окажут вам помощь.

– Как все прошло? – спросил Гарри, когда я хлопнулся на переднее сиденье.

– Как там называется эта здоровенная речка в Египте? – спросил я, закрывая глаза от слишком яркого солнца.

– Нил, – ответил он, не задумываясь.

Подругу подруги мисс Эббот звали Моника Талмидж. Ей было за тридцать, и жила она в западном Мобиле в дорогом кирпичном доме с идеально подстриженной лужайкой и канареечно-желтым «бумером» на подъездной аллее. Нашему приходу Моника была не рада.

– Я никогда не слышала о Питере Дэшампсе. Можете мне поверить.

На ней были босоножки на высоких каблуках, лиловые джинсы и больше макияжа, чем обычно требуется для середины дня. Бюстгальтер оптимально подчеркивал небольшую грудь; облегающая, с широким вырезом розовая рубашка также была ей к лицу. Волны золотисто-каштановых волос свисали до середины пути по спине к ее выступающей попке, круглой и обтянутой, словно пара апельсинов.

– Послушайте, парни, офицеры, или как там правильно, с минуты на минуту здесь будет мой муж.

Гарри посмотрел на часы.

– Возможно, он и поможет нам разобраться с этим вопросом насчет Дэшампса.

– Нет! Я хотела сказать, что он ничего не знает.

– Ничего не знает или ни о чем не догадывается, миссис Талмидж? – мягко спросил Гарри.

Моника уставилась на пальцы своих ног, словно хотела в деталях запомнить их для теста на память. Я мог бы помочь точно описать их: идеально загорелые, с чудесным педикюром, ногти покрыты розовым лаком. Я понимал, что в ней происходит внутренняя борьба: говорить правду или нет? Когда она подняла голову, взгляд ее был тверже и тени жестче.

– Мы с Питером несколько раз вместе выезжали, так, по-дружески.

– Сдержанно и по-дружески? – сказал Гарри.

Наступила долгая пауза, глаза ее сузились.

– Послушайте, мой муж – человек из тех, кого называют настоящими мужчинами. Это означает, что если он не околачивается в какой-нибудь гребаной Монтане или Канаде с толпой других мужиков, охотясь на лосей, бобров или еще кого-нибудь, то находится в открытом море, занимаясь рыбалкой днями напролет. Если он не пытается стать спортсменом номер один в Америке, то торчит на другом конце земного шара и продает какие-то там генераторы. Я выросла в передвижном трейлере в Робертсдейле, и мне очень нравится все это… – Она сделала широкий жест рукой вокруг себя, имея в виду машину, дом, район. – Но есть еще кое-что, что мне тоже очень нравится. Я просто стараюсь немного поддерживать баланс в своей жизни, понимаете? Поэтому когда Питер ответил на мое объявление…

– Ваше объявление? – переспросил я.

– Я дала объявление в одной гнусной газетенке, «Ньюс-Бит». В разделе «Личное». Наполовину свободная женщина ищет наполовину свободного мужчину. Человека для разумных взрослых развлечений, никаких сказок, никто не водит друг друга за нос.

Послышался звук приближающегося автомобиля, и Моника оцепенела. Когда выяснилось, что это не муж, она облегченно перевела дыхание. Гарри сказал:

– Что же произошло после выхода объявления?

– Я получила пачку отзывов. Больше, чем могла себе представить. Питер приложил свое фото, а выглядел он сногсшибательно. Мне идеально подходило, что он был помолвлен и тоже должен был быть очень осторожен. у нас было всего несколько свиданий, ничего серьезного, просто хорошо развлеклись, понимаете?

– У вас не сложилось впечатления, что это свидание, хм… что он делал это и раньше?

– Нет. Я думаю, ему просто хотелось оторваться напоследок, прежде чем он женится. Что он и делал. Для меня в этом тоже был свой смысл.

– А у вас не возникало ощущения, что у мистера Дэшампса может быть другая ориентация, помимо гетеросексуальной?

– Господи, нет! – выпалила она. – Он был таким мужественным! Не хотите же вы сказать, что он…

– Не хотим. Но по поводу убийств нам приходится задавать самые разные вопросы.

– Когда я узнала об этом, я плакала. Такой славный парень. Великолепное тело. Мне так жаль его подружку.

– Почему вы разорвали свои отношения?

– Мы сделали это как бы одновременно. Наши отношения, так сказать, исчерпали себя.

Я услыхал рев мощного дизеля. Ее взгляд устремился мимо нас в сторону улицы.

– О боже, это Лари! Пожалуйста, не говорите ему ничего, прошу вас, прошу вас, прошу вас…

Я увидел, как на подъездную аллею въезжает большой черный автомобиль; водитель внимательно рассматривал нас через лобовое стекло.

– Улыбнитесь и покачайте головой, миссис Талмидж, – сказал я.

– Что?

– Широко улыбнитесь, но отрицательно покачайте головой, в смысле нет.

Она быстро поняла и все так и сделала, добавив от себя небольшой смешок, который, впрочем, потерялся в пугающем грохоте мотора у нас за спинами. Я подмигнул Гарри, и мы дружно помахали миссис Талмидж на прощание рукой. Мы обернулись и увидели ее мужа, который вылазил из доджа «Рэм-3500» с дизельным двигателем, сдвоенными колесами и выхлопной трубой, напоминающей дуло гаубицы. Все неокрашенные детали были хромированными. Надпись на двери гласила «ПРОДАЖА ПРОМЫШЛЕННЫХ ГЕНЕРАТОРОВ «АТЛАС» – ВАША НЕЗАВИСИМАЯ ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ». Лари оставил дверцу открытой, а двигатель – работающим. Росту в нем было где-то метр девяносто, вес – килограммов сто пятнадцать, шея – под стать Гарри. Из-под воротника рубашки-поло выбивались облака густых седеющих волос. Лицо было красное, грудь широко развернута в решимости защищать свою территорию; возможно, мы прошли как р'аз по тому месту, где он любит пописать.