— Уверяю вас, здесь нет никакой магии. Зато есть много чертовски сложной парапсихологии. Но я надеюсь, что вы, Аделаида Пайн, сможете с этим справиться.

Аделаиде понадобилась целая секунда или даже две, чтобы до нее в полной мере дошло значение его слов. А потом ее охватил ужас.

— Вы знаете мое имя? — прошептала она.

— Я же директор Консорциума, — просто сказал он. — Я знаю все, что происходит на улицах Лондона. А вы, миссис Пайн, в последнее время были на этих улицах весьма активны.

Гриффин видел, что потряс Аделаиду до глубины души. Ее самообладание было достойно восхищения, она почти не дрогнула, но он чувствовал, что она борется с паникой. Он понял, что перегнул палку, а это было на него непохоже.

— Прошу прощения, миссис Пайн, — сказал он, — я ни в коем случае не хотел вас напугать.

— Не могу поверить, что мистер Пирс сообщил вам мое имя. — Аделаида снова казалась спокойной. — Я думала, что могу ему доверять.

— Можете. Я всегда считал мистера Пирса человеком слова. — Он чуть заметно улыбнулся. — Или мне лучше сказать, женщиной, которая держит свое слово?

— Так вы знаете и секреты мистера Пирса? — изумилась Аделаида.

— Мне известно, что мистер Пирс — женщина, которая предпочитает жить, как мужчина. Мы познакомились много лет назад, она была сиротой, которую жизнь вынудила жить на улицах. И она довольно рано поняла, что одеваться, как мальчик, не только безопаснее для нее, но и дает ей больше силы. А как вы с ней познакомились?

— Мы встретились вскоре после того, как я начала заниматься молодыми женщинами с улиц, — ответила Аделаида. — Пирс и его компаньон, мистер Хэрроу, проявили интерес к моему благотворительному дому. Я упомянула о моих планах совершить налеты на некоторые бордели, чтобы привлечь внимание прессы, и мистер Хэрроу предложил свою помощь. Кроме того, он еще пригласил двух членов клуба «Янус». Вы знаете этот клуб, сэр?

— Знаю. Пирс основал его много лет назад. Все его члены — женщины, которые предпочитают жить, как мужчины. Полагаю, молодцы, похищающие женщин после того, как все клиенты борделя разбежались, напуганные вашими криками о пожаре, — это и есть добровольцы из клуба «Янус»?

— Да. Но откуда вы так много знаете о мистере Пирсе?

— Со временем мы поняли, что в интересах каждого из нас образовать нечто вроде союза.

— Пожалуй, я понимаю, почему вам двоим нужно было как-то договориться и прийти к соглашению относительно контроля над различными областями теневого бизнеса, которым вы оба занимаетесь. Открытая война не пошла бы на пользу ни одному из вас.

Неожиданно для себя Гриффин понял, что ему не нравятся пренебрежительные нотки в ее голосе. Он думал, что мнение других людей о нем давным-давно перестало его интересовать, однако по какой-то непонятной причине неодобрительное отношение Аделаиды Пайн его раздражало.

— А вам не кажется, миссис Пайн, что в вашей позиции есть элемент лицемерия?

— Не понимаю вас.

— Вы — леди, которая, когда ей это удобно, вступает в сговор с лордами криминального мира. И в каком свете это вас представляет?

Аделаида быстро втянула воздух. Он понял, что наконец сравнял счет. Гриффин сам не понимал, что с ним происходит. Ведь ему же нужна ее помощь, и отпускать колкости — не самое разумное в его ситуации.

— Сэр, давайте внесем ясность, — сказала Аделаида. — Я заключила альянс с одним конкретным криминальным лордом, с мистером Пирсом. А не с вами или с кем-то еще, кто занимается такими делами.

— Принимаю поправку, — сказал Гриффин. — Один альянс с одним криминальным лордом.

— Кстати, о Пирсе. Вы сказали, что он не открывал вам мое имя. Как же в таком случае вы его узнали?

— Ваши налеты наделали много шуму, не только в прессе, но и на улицах. Прошел слух, что некоторые проститутки, исчезнувшие за последние несколько месяцев, были замечены в некоем благотворительном доме на Элм-стрит, а потом испарились. Я навел справки и выяснил, что это заведение, которое до недавнего времени едва сводило концы с концами, теперь находится под покровительством некоей дамы, известной только как Вдова, и с тех пор процветает.

— И ваше расследование привело вас прямиком ко мне? — Аделаида опешила. — Неужели мою личность так легко установить?

— Вы очень хорошо скрыли свою связь с благотворительным домом. Хотя конкретный человек и может довольно легко скрыть свою личность, с сожалением должен вам сообщить, что отследить финансовый поток довольно просто. И это особенно верно, когда становится известно, что все счета и расходы, связанные с конкретной благотворительной деятельностью, оплачивались определенным банком.

— Боже праведный, мои банкиры открыли вам мое имя? Неужели не осталось ничего святого?

— По моему довольно богатому опыту — нет. По крайней мере когда дело касается денег. В вашем банке есть один работник, которому я когда-то оказал услугу. Когда он узнал, что я пытаюсь выяснить имя нового покровителя одного благотворительного дома, он был так любезен, что согласился оплатить свой долг, сообщив мне ваше имя.

— Понятно. — От ее голоса веяло ледяным холодом. — Вы всегда ведете дела таким образом?

— Когда представляется возможность. Денег у меня достаточно и даже сверх того. Сейчас я склонен думать, что чей-то долг мне — товар гораздо более ценный.

— То есть вы запугиваете невинных людей вроде того банковского клерка?

— Мне казалось, я ясно выразился. Этот клерк был мне кое-чем обязан, в свое время я оказал ему услугу.

— Сдается мне, что быть обязанным отплатить услугой за услугу криминальному лорду — это мало отличается от угрозы или вымогательства.

— Интересно, миссис Пайн, вы сразу родились с такой уверенностью в собственной правоте или приобрели это качество за время жизни в Америке?

Аделаида застыла.

— Вы знаете, что я жила в Америке?

— Об этом упомянул тот же банковский клерк. Но я бы в любом случае догадался: в вашем голосе можно расслышать акцент. Держу пари, вы провели немало времени на Западе.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору.

— Я тоже, поэтому предлагаю перейти к более важной теме.

— А именно? — с опаской поинтересовалась Аделаида.

— Поговорим о том, как вы собираетесь меня спасти.

— Интересно, как именно я могла бы это осуществить? Конечно, если исходить из предположения, что я буду расположена это делать.

— Если повезет, моим спасением станет ваша способность работать с энергией сна.

— Признаюсь, я действительно умею считывать энергию сна, — сказала Аделаида, — но способность воспринимать остаточную энергию сна — это не то же самое, что умение манипулировать потоками такого рода ультрасвета.

— Я убежден, что вы можете делать и то, и другое.

— И что же вселило в вас такую уверенность?

— Моя теория подтвердилась вчера утром, когда я услышал о мужчине, найденном в переулке за борделем на Эйвери-стрит. Его нашли лежащим без сознания.

— Но он не умер, — выдохнула Аделаида, — иначе я бы знала…

Она осеклась, спохватившись, что сказала слишком много.

— Он жив, но мне сказали, что его нервная система совершенно расшатана кошмарными снами, которые он видел, находясь в необычайно глубоком сне. Говорят, его коллеги не могли его разбудить в течение нескольких часов.

Рукой, затянутой в перчатку, Аделаида крепче сжала ручку зонтика.

— Я спускалась по лестнице, чтобы уйти через дверь, выходившую в переулок, и в это время он попытался меня схватить. Он заявил, что приметил меня еще раньше в тот же вечер, и ему показалось, что со мной что-то нечисто, как он выразился. Я его узнала: это тот самый охранник борделя, которого девушки больше всего боялись. Меня предупреждали, что он может быть настоящим зверем. Но я не понимаю, как вы могли установить какую-то связь со мной.

— Слухи, которые до меня дошли, навели меня на мысль, что тот, кто привел его в бессознательное состояние, использовал некий психический талант. Как мне сказали, на спящем не было ни синяка, ни царапины. А то, что он и сейчас непонятно бормочет об ужасных кошмарах, позволило мне заключить, что человек, погрузивший его в это состояние, вероятнее всего, умеет обращаться с энергией сна.