Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

XII съезд партии прошел 17–25 апреля уже после того, как Ленин был полностью выключен из политической жизни третьим ударом. Внешне этот форум оставил впечатление выжидательного. Зиновьев сделал политический доклад, Троцкий — по вопросам экономики, Сталин — по национальному вопросу и еще один — орготчет ЦК. Ленинские выпады по «грузинскому делу» Троцкий не стал обнародовать, так как было очевидно, что это противоречило бы стремлению партии сохранить единство.

Надо отметить, что делегатов на съезд избирали безальтернативно по указанию губкомов партии, которые с лета 1922 года, то есть со времени появления Сталина во главе партийного аппарата, избирались по рекомендации из Москвы.

В «Организационном отчете ЦК РКП(б)» Сталин назвал губкомы «основной опорой» и заметил, что «без их работы по руководству как советской, так и партийной работой партия осталась бы без почвы». Согласно его докладу, партия контролировала все политические сферы, включая армию и профсоюзы.

Если бы Ленин мог слышать эти выступления, он бы понял, что Сталин не только сохранил, но и укрепил свое положение.

То же самое, должно быть, ощутил и Троцкий. Но он на съезде получил свой триумф, его доклад о проблемах промышленности был блестящим, он выдвинул задачу индустриализации как первоочередную, затем — развитие планирования. Троцкий видел перспективу только в качественном планировании, техническом переоснащении промышленности и росте производительности труда. И съезд принял его идеи в резолюции «О промышленности». Со стороны могло показаться, что преемник Ленина уже определен.

Двадцать пятого апреля 1923 года членами Политбюро были избраны Ленин, Каменев, Зиновьев, Сталин, Троцкий, Рыков, Томский, кандидатами — Бухарин, Молотов.

Стало очевидно, что Троцкий окружен противниками.

Негласно в «тройке» Зиновьев считается первым, Каменев вторым, Сталин только третьим.

Между тем Сталин стал проводить новые кадровые перестановки. Так, в июне 1923 года он с согласия Зиновьева и Каменева удаляет с должности технического секретаря Политбюро Марию Гляссер, секретаря Ленина, очень толковую и преданную вождю сотрудницу.

Назначив вместо нее двух своих помощников, Назаретяна и Товстуху, Сталин натолкнулся на оправданные возражения Троцкого, так как новые назначенцы работали хуже Гляссер, и был вынужден заменить их секретарем Оргбюро Борисом Бажановым. [9]

Последний, в частности, свидетельствует, что накануне заседаний Политбюро Зиновьев, Каменев и Сталин собирались (сначала на квартире Зиновьева, потом в кабинете Сталина) и обсуждали проекты решений. Фактически это был руководящий орган государства. Места тайных заседаний указывают, как изменилась роль Сталина в «тройке». Не вызывает сомнений, что хозяин кабинета имел психологическое преимущество перед гостями.

Еще одно преимущество имел Сталин, прослушивая телефонные разговоры всех абонентов кремлевской АТС 119.

Здесь надо заметить, что, кроме Бажанова, эти сведения никто не подтвердил. Допустим, что Сталин действительно прослушивал коллег. Тогда надо задаться вопросом: сколько времени он мог уделять этому? Очевидно, очень немного.

Кроме практической сложности прослушивания всех 80 абонентов «кремлевки», вызывает сомнение в реальности этого факта еще и то, что в разоблачительной антисталинской кампании Н. С. Хрущева, которую он вел, опираясь на данные советских спецслужб, не было даже намека на прослушку. Поэтому можно сделать вывод: технически и с учетом сложившихся отношений в руководстве Сталин мог прослушивать коллег, но затем отказался от этого, поручив дело профессионалам.

Заглянем на минутку в сталинский кабинет на пятом этаже в здании на Старой площади, куда ЦК переехал летом 1923 года. Здесь вплоть до 1991 года размешалось руководство Коммунистической партии, а потом — администрация президента России.

Чтобы попасть в кабинет генерального секретаря, надо пройти через помещение, где размещены его секретари Мехлис и Каннер, а оттуда — в комнату курьера и только затем — в кабинет Сталина.

Из этого кабинета можно пройти в просторную комнату, смежную с кабинетом Молотова, здесь Сталин и Молотов по нескольку раз надень встречаются и обсуждают разные вопросы.

Кабинет Сталина, с дубовыми панелями, большим письменным столом, книжными шкафами и столом для заседаний, находится внутри своеобразной крепости. Сюда можно войти, только предварительно предупредив хозяина по телефону.

Заседания Политбюро проходили в Кремле в здании Совнаркома. Троцкий приходил на них точно к десяти часам, «тройка» обычно задерживалась минуты на три.

Входя, Зиновьев старался не смотреть на Троцкого, а тот тоже делал вид, что занят чтением бумаг. Зато Сталин подходил к Троцкому и размашисто, как старый друг, протягивал руку. Конечно, это была игра.

Вел заседания Каменев. Сталин часто вставал, прохаживался вдоль стола и дымил трубкой.

Троцкий, самый популярный в стране человек (после Ленина), здесь был одинок и порой демонстративно читал английский словарь, выражая свое высокомерие.

Впрочем, и Сталин должен был чувствовать себя в Политбюро одиноким. В его ближний круг входили совсем другие люди.

К этому периоду относится следующее воспоминание Л. М. Кагановича, который тогда заведовал Организационным отделом ЦК: «Это был железный, твердый, спокойный, я бы сказал, внутренне выдержанный, мобилизованный всегда человек. Он никогда не выпустит слова изо рта, не обдумав его. Вот Сталин для меня. Я всегда его видел думающим. Он разговаривает с тобой, но в это время думает. И целеустремленный. Целеустремленный. Это было у него всегда, все периоды. Разные периоды. Но в зависимости от условий, от обстоятельств у него были разные и настроения, и отношения, и действия. Для меня, например, самым приятным, ну, таким любовным периодом отношений был период моей работы с 1922 по 1925 год. В этот период я у него часто бывал, часто захаживал. Он занимался организаторской работой очень усиленно. Я был его рукой, так сказать, это описано у меня в воспоминаниях очень подробно.

Это был период, когда мы работали сначала на Воздвиженке, а потом переехали на Старую площадь, засиживались до двенадцати, до полпервого, до часу, потом идем пешком в Кремль, по Ильинке. Иду я, Молотов, Куйбышев, еще кто-то. Идем по улице, помню зимой, он в шапке-ушанке, уши трепались… Хохочем, смеемся, что-то он говорит, мы говорим, шутки бросаем друг другу, — так сказать вольница. Посмотрели бы со стороны, сказали: что это за компания? Охраны почти не было. Совсем мало было. Ну, один-два человека шли, все. Даже охраны мало было. Этот период такой был. Веселый период жизни. И Сталин был в хорошем настроении. Мы засиживались иногда в застолье…» 120

Со временем «своих» людей в окружении Сталина становилось все больше, а число «чужих» сокращалось. Он широко пользовался правами генеральского секретаря, утверждал кадровые назначения, не советуясь с товарищами по «тройке», чем вскоре вызвал возмущение Зиновьева, который обратился к Каменеву, чтобы организовать защиту от «диктатуры Сталина».

Вскоре группа членов ЦК (Зиновьев, Бухарин, Орджоникидзе, Ворошилов, Фрунзе, Лашевич, Евдокимов и др.), отдыхавших в Кисловодске, будучи на прогулке в одной из горных пещер, обсуждала, как упразднить Оргбюро и реорганизовать Секретариат, сократив полномочия Сталина.

И только один Ворошилов высказался категорически против. Остальные в разной степени были готовы принять идею реорганизации ради «примирения».

Сталин ответил на это предложение, переданное через Орджоникидзе, коротким и насмешливым письмом: «Бухарину и Зиновьеву. Письмо ваше получил. Беседовал с Серго. Не пойму, что именно я должен сделать, чтобы вы не ругались, и в чем, собственно, тут дело? Не думаю, чтобы интересы дела требовали маскировку. Было бы лучше, если бы прислали записочку, ясную, точную. А еще лучше, если переговорим при первой возможности. Все это, конечно, в том случае, если вы считаете в дальнейшем возможной дружную работу (ибо из беседы с Серго я стал понимать, что вы, видимо, не прочь подготовить разрыв, как нечто неизбежное). Если же не считаете ее возможной, — действуйте, как хотите, — должно быть, найдутся в России люди, которые оценят все это и осудят виновных.

вернуться

9

Бажанов впоследствии сбежал за границу, где издал воспоминания о тайнах сталинского аппарата.

54
{"b":"143946","o":1}