Небезынтересно, что отец Г. Морозова, сват Сталина Г. В. Мороз, в это время выдавал себя за старого большевика и профессора, рассказывая окружающим о своих встречах (выдуманных) со Сталиным. На самом деле он был мелким коммерсантом, во время НЭПа владел аптекой, отсидел год в заключении за дачу взятки должностному лицу, потом работал бухгалтером. После женитьбы сына на дочери вождя он познакомился с П. Жемчужиной и устроился на работу заместителем директора по административно-хозяйственной части Института физиологии, после чего стал «ученым».
Что чувствовал Сталин, читая донесения МГБ о таких «родственниках»?
Ответ на этот вопрос дал он сам, однажды сказав дочери: «Сионисты подбросили и тебе твоего первого муженька» 570.
Если его враги, связанные с Америкой, тянут руки к его семье, то это означает, что наступил предел терпению. Таков эмоциональный фон трагедии, в которой отразилось еще одно поражение Сталина. Он перестал верить даже дочери, которая, как он ей сказал, допускает «антисоветские высказывания». В узком кругу соратников он тоже увидел предателей: жена Молотова была связана с Михоэлсом.
Он был оскорблен. ЕАК как вырвавшаяся из-под контроля организация, получившая огромную поддержку мирового еврейства, теперь представлял небывалую опасность, превратился в центр американского влияния. Михоэлс стал для Сталина в чем-то подобен Троцкому.
Поэтому все, кто был причастен к вторжению ЕАК в его семью, должны были быть наказаны, а Михоэлс в силу масштабности его фигуры — тайно уничтожен.
Все так и произошло. Е. А. Аллилуева, ее муж Молочников, вдова Реденса — Анна, их окружение, сват Мороз — все они лишились свободы. Но Григория Морозова, своего зятя, Сталин не тронул.
Десятого января 1948 года Абакумов представил Сталину показания Гольдштейна «о работе Михоэлса на американскую разведку» и сборе информации о Сталине через родственников.
Вечером 12 января сотрудниками МГБ Михоэлс и сопровождавший его Голубов-Потапов были вывезены на загородную дачу министра государственной безопасности Белоруссии Л. Ф. Цанавы и задавлены грузовиком. Затем их тела были сброшены на окраине города и обстановке был придан вид дорожно-транспортного происшествия.
Михоэлса похоронили с почестями, в «Правде» был напечатан большой некролог, состоялся вечер памяти. Внешне все было благопристойно, и мало кто заподозрил что-либо неладное. Однако, как потом говорил преемник покойного на посту директора Еврейского театра В. Л. Зускин, П. Жемчужина на похоронах чуть слышно произнесла: «Это было убийство» 571.
Но если попытаться проследить логику выбора нашим героем способов действий против Михоэлса, то нетрудно понять: вина последнего у Сталина не вызывала сомнений, а значит, он должен был понести кару. Можно ли было организовать открытый судебный процесс, обвинить руководителя ЕАК в шпионаже, сотрудничестве с американской разведкой? Наверняка этот вариант мог обсуждаться. И наверняка был отвергнут, потому что на открытом процессе всплыли бы вся комбинация с приманкой в виде Крыма для создания еврейской республики и игра с американскими еврейскими организациями. Пойти на это Сталин не мог ни при каких обстоятельствах. А если бы на процессе выяснилось, что его родня связана с окружением Михоэлса, то выплыл бы и мотив личной мести. Словом, руководитель государства оказался бессилен. Выбрав убийство, он совершил не просто преступление, но и расколол советскую правящую элиту. Отныне правила поведения внутри нее становились иррациональными.
Сталин вряд ли это понял. Отомстив противнику, он занялся решением других задач, которые целиком занимали его внимание.
Одна из таких комбинаций — создание государства Израиль. Несмотря на то что М. Литвинов, бывший посол в США, предостерегал от попыток влиять на сионистское движение и вмешиваться в палестинские дела, Сталин принял противоположное решение. Литвинов считал, что советское влияние не возымеет нужного воздействия, но Сталину нужно было не просоветское еврейское государство, а внедрение в Ближневосточный регион.
Проект «Республика Крым», кроме надежды на получение кредитов, заключал в себе еще одну приманку: привлечь внимание лидеров мирового сионистского движения к Советскому Союзу, способному решать их проблему и вне Палестины. Таким образом, Сталин получил возможность стать новым участником англо-американо-еврейской дискуссии. Он не хотел, чтобы палестинский вопрос решался без участия Москвы.
Англичане противились созданию еврейского государства, так как были связаны в нефтяных делах с арабскими монархами и боялись, что появление нового игрока перевернет все с ног на голову. Американцы отчасти поддерживали евреев, что объяснялось двумя причинами: наличием в стране мощного еврейского лобби и интересами собственных нефтяных компаний.
Государственный же департамент США идею создания Израиля не поддерживал, так как в этом вопросе шел в фарватере англичан, считавших, что нельзя подрывать порядок в нефтеносных регионах.
Советская дипломатия, используя противоречия в западном лагере, стала посылать сигналы о необходимости создать на подмандатной английской территории Палестины независимое демократическое еврейское государство. Параллельно с лета 1946 года велась заброска через Румынию советских разведчиков, чтобы создать в Палестине нелегальную структуру, «которую можно было бы использовать в боевых и диверсионных операциях против англичан» (П. Судоплатов). В Палестину переправлялись деньги и оружие.
Поэтому СССР поддерживал процесс создания Израиля, начиная от политического признания и до поставок оружия из Чехословакии (включая 25 трофейных немецких самолетов ME-109).
У некоторых израильских генералов и офицеров в палатках были портреты Сталина.
Не забудем, что нефтеносный Ближний Восток являлся геополитической составляющей «плана Маршалла», и Сталин, поддерживая сионистов, взрывал регион, чтобы воспрепятствовать поставке в Европу дешевой арабской нефти.
Литвинов так высказался о дипломатических способностях нашего героя: «Запада не знает… Были бы нашими противниками несколько шахов или шейхов, он бы их перехитрил» 572.
Конечно, не может быть и речи о том, что Сталин не понимал, как сложатся дела после ухода англичан. Он предвидел, что против Москвы выступит Вашингтон, на стороне которого в конце концов окажется и руководство Израиля. Но тогда «арабские страны повернутся в сторону Советского Союза, разочаровавшись в англичанах и американцах из-за их поддержки Израиля» 573.
По существу, данная комбинация Сталина позволила Советскому Союзу стать активным участником ближневосточных процессов. Поэтому уместно привести наблюдение разведчика: «Он являлся антисемитом не больше, чем антимусульманином» 574.
Этот принцип ведения игры сразу в нескольких направлениях был универсальным оружием Сталина и позволял ему удерживать безнадежные позиции, а в некоторых случаях и побеждать.
В начале февраля 1948 года в Москву прибыла югославская делегация, которую возглавлял член Политбюро Коммунистической партии Югославии Кардель. Тито не захотел приехать, у него уже намечались разногласия со Сталиным. Он чувствовал себя уверенно и, проявляя пиетет к СССР, не собирался подчиняться «великому вождю».
Тогда в Москве находился болгарский руководитель Димитров. 12 января 1948 года Болгария и Румыния заключили таможенный союз, что вызвало резкое неприятие Сталина.
В чем же дело? Еще недавно он высказался о славянском союзе, а вдруг изменил взгляды.
Югославы уже начали вводить войска в Албанию, договорившись об объединении государств. Но и здесь он выступил против.
Более того, он дал указание «свернуть» гражданскую войну в Греции, где республиканцев поддерживали югославы и куда СССР, надеясь отвлечь американцев и англичан от Восточной Европы, поставлял трофейное немецкое оружие. Кардель возражал. Сталин, не обращая на это внимания, объяснил: «Нет у них никаких шансов на успех. Что вы думаете, что Великобритания и Соединенные Штаты — Соединенные Штаты, самая мощная держава в мире, — допустят разрыв своих транспортных артерий в Средиземном море! Ерунда. А у нас флота нет. Восстание в Греции надо свернуть как можно скорее» 575.
