Для того чтобы удержать Россию в Антанте, 20 марта 1915 года британское правительство подписало секретное соглашение с российским правительством. Англичане обещали передать после победы во владение России Константинополь, Босфор и Дарданеллы и половину турецких владений в Европе. При этом в Петрограде не задавались вопросом, способна ли страна «переварить» и освоить новые территории, заселенные мусульманами, и хватит ли у нее на это ресурсов. Блеск куполов Святой Софии, казалось, ослеплял Николая II и его министров. Несоответствие между внутренними задачами страны и внешнеполитическими устремлениями государства становилось критическим.

Всего в 1915 году военные поражения обошлись России потерей польских территорий и даже территорий восточнее Польши, десяти процентов железнодорожной сети, 30 процентов промышленности; число беженцев равнялось десяти миллионам человек. Эти несчастные заполнили дороги и города, неся с собой панику и озлобление. Перекликаясь с общим трагизмом российской обстановки, 23 августа (ст. ст.) в Швейцарии в деревне Циммервальд на международной конференции социал-демократических партий, представляющей партии десяти стран, была принята резолюция, осуждавшая «империалистическую войну» и объявлявшая целью пролетариата немедленный мир. Ленин предложил еще одну резолюцию, поддержанную, правда, не всеми партиями: превратить империалистическую войну в гражданскую, воспользоваться тем, что миллионы рабочих находятся под ружьем, и захватить власть.

«Циммервальд», как стали называть резолюцию о немедленном мире, разошелся по всей Европе, в том числе и в России, и дал новую идею рабочей и либеральной среде.

Положение правящей элиты делалось все более трудным, что породило мучительную проблему для финансовых и промышленных кругов. Выступать против власти, как большевики, они не могли, а спокойно взирать на приближающую катастрофу им не позволяло предчувствие «великих потрясений».

В части правящего класса стала созревать идея дворцового переворота. Ведь от осознания угрозы до выработки методов защиты от нее не такой уж далекий путь.

В это время на окраине империи несколько руководителей социал-демократической партии, исключенные из активной политической деятельности, жили своей жизнью. Четыре члена ЦК Сталин, Каменев, Спандарян, Свердлов, депутаты Государственной думы, региональные руководители (Ф. Голощекин — будущий участник убийства Николая II и его семьи) — какой огромный кадровый потенциал приближающейся революции мирно существовал на берегах величественной северной реки. Здесь шли бурные споры о недавнем судебном процессе, где депутатская фракция и особенно Каменев дезавуировали свое «пораженчество». Находившийся в Швейцарии Ленин резко осудил этот шаг как отступничество, а поведение Каменева объявил в печати «недостойным революционного социал-демократа».

Ссыльные большевики, однако, после прений вынесли резолюцию, в общем одобряющую поведение фракции на суде. Сталин тоже не осудил своих товарищей.

Троцкий по этому поводу замечает: «Тактика Каменева на суде оценивалась им (Сталиным) скорее со стороны военной хитрости, чем со стороны политической агитации».

Сдержанное отношение Сталина к «пораженчеству» не имело никаких последствий для его дальнейшей карьеры, да и о какой карьере туруханский ссыльный мог тогда мечтать?

Скорее его уделом было погибнуть от туберкулеза (как вскоре погиб Сурен Спандарян), утонуть в реке или в лучшем случае, вернувшись из ссылки, скитаться по чужим углам, не имея никаких шансов подняться в партийной иерархии до уровня приближенных к Ленину коллег. В скорую революцию все они, даже Ленин, не верили, и поэтому представляли собой нищих рыцарей идеи.

Но война вытащила на первый план не только этих рыцарей с их маргинальным «пораженчеством», но и более реалистичных людей, которые поняли, что позиция большевиков может при соответствующей поддержке оказаться тайным оружием против всей Российской империи.

То есть большевики могли оказаться полезными Германии.

России снова не повезло. На сей раз Германский генеральный штаб принял решение использовать российские оппозиционные партии для подрыва ее внутреннего порядка, как когда-то это делали японцы.

Германия находилась в труднейшем положении. Не уничтожив в 1915 году, как планировалось, а только вынудив русскую армию к отступлению, немцы, окруженные гигантским блокадным кольцом, с каждым днем войны приближались к исчерпанию своих ресурсов. Они понимали, что в позиционной войне у них нет шансов.

В этот момент на исторической арене появляется Александр Гельфанд, социал-демократ, выходец из небогатой еврейской семьи. Он изучал экономику в Швейцарии, был в 1905 году членом Петербургского Совета рабочих депутатов, заместителем Троцкого. Он известен как доктор Парвус, который предложил немцам план дестабилизации России.

В 1905 году Гельфанд приезжает в Россию и становится членом Петербургского Совета, и, как нам представляется, именно ему должна была принадлежать идея обратиться к западным кредиторам России с предупреждением, что они сильно рискуют своими деньгами, финансируя власти Российской империи.

После разгрома революции он уезжает в Константинополь, благо становится агентом Германского генерального штаба и совершает несколько посреднических сделок по поставкам зерна из России в Турцию. Кроме того, он контрабандно поставлял в Балканские страны немецкое оружие устаревших образцов.

К началу Первой мировой войны Парвус уже был крепко связан с германскими военными и бизнесменами, отсюда оставался только один шаг до идеи использовать внутренние проблемы России на пользу своих партнеров. Парвус придумал, как сделать из революции бизнес.

Еще никогда у немцев не было возможности заполучить в союзники российскую политическую организацию с разветвленной сетью функционеров, мощной идейной базой и даже с депутатской фракцией в парламенте. Немцы отнеслись к этому предложению очень серьезно. 9 марта Гельфанд представил в германский МИД свой меморандум. В основных положениях замысел выглядел так: объединить усилия сепаратистских российских партий (Финляндия, Литва, Польша, еврейский Бунд, Кавказ, Украина).

Кроме восстаний в крупнейших промышленных центрах главный упор делался на откалывание от империи национальных окраин, прежде всего Украины.

Далее Парвус предложил провести политические забастовки на важнейших производствах и на всех железных дорогах; осуществить диверсии на железнодорожных мостах; организовать поджоги нефтяных скважин в Баку; организовать публикацию пропагандистской литературы и газет; провести антироссийскую агитацию в Северной Америке среди эмигрантов, евреев и русских.

Гельфанд предупреждал, что в отличие от украинских или финских социал-демократов «русская социал-демократическая партия никогда не встанет на позицию, враждебную русской империи». Другими словами, Гельфанд предупреждал о патриотизме русских и советовал направить усилия сначала на свержение правительства и заключение мира, а уж затем на разрушение империи.

Гельфанд просил 20 миллионов марок, для начала ему выделили один миллион, потом финансирование продолжилось. В конце 1915 года было выделено еще 40 миллионов марок. Говоря о германских деньгах в русской революции, следует упомянуть, что Берлин потратил на так называемую «мирную пропаганду» около 382 миллионов марок, причем в Италии и Румынии средств было израсходовано больше, чем в России.

К тому же все усилия Гельфанда привлечь на свою сторону Ленина не увенчались успехом.

В конце мая 1915 года Гельфанд разыскал Владимира Ильича в одном ресторане Берна, где часто бывали российские эмигранты. Гельфанд изложил свои взгляды на возможность революции в России в результате победы Германии.

Ленин достаточно грубо оборвал беседу, заявив, что считает собеседника агентом немецких социалистов, ставших шовинистами, и не хочет с ним разговаривать.