Черчилль, выступая по радио после подписания пакта Молотова — Риббентропа, сказал, что ключ к действиям России — это ее «национальные интересы». Он словно окинул мысленным взглядом карту и уточнил: «И не в интересах безопасности России будет, если Германия утвердится на берегах Черного моря или захватит балканские государства и покорит славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы жизненным историческим интересам России» 385.
Новый британский премьер не сказал еще одной важной вещи: Средиземноморье и проливы всегда были британской зоной интересов, и борьба за них вызвала по меньшей мере три мировые войны — Крымскую (это фактически была если не мировая, то европейская война), Русско-турецкую 1877–1878 годов и Первую мировую. Не имеет значения, что первые две назывались по-другому; их суть — противостояние Англии и России в этой зоне.
Таким образом, положение в Юго-Восточной Европе (с проекцией на кавказские и ближневосточные нефтяные промыслы) можно было уподобить минному полю. Каждая из стран была заинтересована в ослаблении соперников любыми средствами.
В этих условиях Сталин вполне логично рассчитывал, что действующий договор с Германией поможет устранить нарастающие противоречия.
Положение Лондона не назовешь легким, однако Черчилль отверг предложения Гитлера о мире, надеясь на США, СССР и стойкость британцев. Решимость Черчилля к борьбе была им проявлена в критический момент, когда Германия потребовала у правительства побежденной Франции ее флот. Если бы эти корабли были присоединены к германским (прибавим к ним флот Италии), то Англии грозила еще одна страшная опасность. Англичане предложили правительству Петена передать флот им. Французы отказались, не веря в способность англичан успешно защищаться. Тогда Черчилль приказал захватить корабли силой или потопить их. Это и было сделано. В результате проведенной операции большая часть судов была захвачена, один линкор был взорван, один выбросился на берег, один поврежден, один ушел. «Стало ясно, что английский военный кабинет ничего не страшится и ни перед чем не остановится» 386.
Впрочем, без Америки англичанам пора было бы заказывать себе гробы. Рузвельт, слава богу, понял, что поставлено на карту, и принял решение передать Англии 50 эсминцев в обмен на ее военно-морские базы в Ньюфаундленде и Карибском море.
С этого момента Америка фактически вступила в европейскую войну и стала овладевать уходящей от Англии политической силой. Как мы увидим, в итоге Рузвельт сделал свою страну владычицей мира.
Заключенный 27 сентября договор об экономическом и военно-политическом союзе Германии, Италии и Японии (Тройственный пакт), несмотря на переданное Молотову сообщение германского правительства, что пакт направлен против «демократических поджигателей войны» и не затрагивает существа имеющихся договоров с СССР, вызвал тревогу в Кремле.
Тридцатого сентября «Правда» опубликовала передовую статью «Берлинский пакт: о Тройственной союзе». В ней говорилось об оформлении двух воюющих группировок: Германия, Италия, Япония — Англия, США, и дальнейшем расширении войны. Подтверждались нейтралитет СССР и верность советско-германскому и советско-итальянскому пактам. Автором статьи был Молотов.
Десятого октября 1940 года произошло событие, определившее дальнейшие перемены: Берлин сообщал в Москву о посылке в Румынию «германской военной миссии с учебными частями». На самом же деле Румыния попала под военный контроль немцев. Несколько ранее, 23 сентября, немцы в обмен на поставки оружия получили право ввести войска в Финляндию.
Оставалось защелкнуть замок на юге, и британцы были бы заперты.
Поскольку выяснилось, что воздушная война против Англии не привела к победе, а десантная операция не гарантирует успеха, Гитлер перенес нападение на остров на весну 1941 года и все внимание направил на Средиземноморье, где требовалось создать антианглийский блок. В этот блок должны были войти Испания, Франция, Балканские страны и Советский Союз. Таким образом, Гитлер пока не мог обойтись без Сталина.
Однако фюрер не желал и слышать об укреплении советских позиций на Балканах. Попытка Москвы принять участие в работе Дунайской конференции привела к обострению отношений. Сталин не хотел соглашаться с доминированием Германии в Румынии, советская делегация настаивала на фактическом контроле за Сулинским гирлом, свободном проходе советских военных кораблей, якорной стоянкой в Галаце и Браиле. Тем самым реальное владение выходом в Черное море перешло бы в руки Москвы. Но Гитлер не пустил Сталина к Дунаю. Конференция провалилась.
Таким образом, введя войска в Румынию, немцы сделали европейскую транспортную артерию «немецкой рекой» и теперь были близки к тому, чтобы взять под контроль проливы и угрожать советскому присутствию в Черном море и советской нефти на Кавказе.
В этой ситуации переговоры с Гитлером приобретали решающее значение. За два дня до отъезда Молотова в Берлин военная разведка сообщила Сталину, что немцы завершили развертывание 15–17 дивизий на придунайской территории и готовятся захватить Салоники. Вывод разведчиков: не исключено нападение (совместно с Италией) на Грецию, захват Балканского полуострова и использование его как базы против Турции и английских колоний. Кроме того, от агента в Берлине поступила информация, что в районе Кракова и Лодзи размещаются десять пехотных и две танковые дивизии, идет вербовка украинских резервистов.
Накануне отъезда Сталин продиктовал Молотову директиву: требовать установления советского контроля над устьем Дуная, участия СССР в решении «судьбы Турции», консультаций по будущему Венгрии, Румынии и Югославии. Кроме того, к сфере интересов СССР относились Финляндия, устье Дуная. Главный пункт директив: Болгария должна войти в сферу интересов СССР с правом введения туда советских войск. Английской темы в директиве не было, то есть Сталин рассуждал так: вы взяли Румынию, а мы уравновесим это Болгарией.
Уже в вагоне поезда по пути в Берлин Молотов получил телеграмму Сталина: положение Британской империи не обсуждать. Это означало: вождь понял, что Гитлер не достиг победы над англичанами.
Девятого ноября советская делегация отбыла с Белорусского вокзала Москвы, а 12-го числа прибыла на празднично украшенный цветами и флагами Ангальтский вокзал Берлина. Молотова встречали Риббентроп и фельдмаршал Кейтель. Показательно, что в тот день английская авиация разбомбила на рейде пролива Отранто три итальянских линкора и два крейсера, что для немцев было дурным знаком.
На двух встречах с Гитлером советский премьер твердо стоял на оговоренной со Сталиным позиции, что мирного разрешения ситуации не будет «без нашей гарантии Болгарии и пропуска наших войск в Болгарию как средства давления на Турцию».
В ответ канцлер стал предлагать Индию и Иран как новую сферу интересов СССР, что должно было столкнуть лбами Москву и Лондон.
Немцы хотели использовать исторический опыт канцлера О. Бисмарка, который, планируя войну с Францией и желая при этом отвести угрозу нападения Англии, посулил французскому императору Наполеону III содействие в завоевании Бельгии. Получив от французов соответствующее письмо, Бисмарк сообщил об их коварных планах в Лондон и достиг поставленной цели: англичане пальцем не шевельнули, когда пруссаки разгромили французов в 1870 году.
Молотов вспоминал: «Невысокое понимание советской политики, недалекий человек, он хотел втащить нас в авантюру, а уж когда мы завязнем там, на юге, ему легче станет, там мы от него будем зависеть, когда Англия будет воевать с нами. Надо было быть слишком наивным, чтобы не понимать этого» 387.
В конце концов выяснилось, что по вопросам, которые были в плане безопасности для СССР критичными, взгляды сторон не совпадали.
Переговоры окончились ничем. Официально была продемонстрирована дружба, а до Сталина было доведено, что Гитлер доволен и считает достижение соглашения с Москвой вполне реальным.
