Поэтому, подводя итоги войны, Сталин должен был ответить на вопросы, которые витали в воздухе. Также ему надо было реагировать на прямое осуждение всей его прежней политики, которое прозвучало в выступлении Д. Г. Павлова, Героя Советского Союза, «испанца», командовавшего в Финской кампании отдельной танковой группой: «У нас врагов народа оказалось столько, что я сомневаюсь в том, вряд ли они были все врагами. И тут надо сказать, что операция 1937–1938 годов, до прихода Берия, так нас подсидела, и, помоему, мы очень легко отделались с таким противником, как финны» ³⁷⁷.

В кулуарах совещания резко критиковали Мехлиса, который был «человеком Сталина», за жестокость и постоянное дергание командиров. Один из выступающих заявил, что войскам мешают военные советы, введенные приказом Ворошилова в 1937 году (как реакция на «заговор Тухачевского»).

Так или иначе, но Сталин должен был что-то предпринять, признать очевидное и не дать пошатнуться своему авторитету.

И он нашел выход из этого сложного положения. Он сказал, что до сих пор «настоящей, серьезной войны наша армия еще не вела». «Мелкие эпизоды» в Маньчжурии, на Хасане и Халхин-Голе — «это чепуха, а не война», так как ни Япония, ни СССР не хотели развязывать настоящую войну. Красная армия до сих пор руководствуется традициями Гражданской войны, которые мешают «нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны».

Он признал, что «культурного, квалифицированного и образованного командного состава» практически нет «или есть единицы». Он высказал неудовлетворение малоинициативностью бойцов, недостатками в культурном, военном и политическом образовании политработников. Сталин также критически отозвался о состоянии снабжения, о низком качестве материалов разведки. Словом, хотел он того или нет, но в его выступлении главной проблемой называлась малокультурность офицеров и вообще руководства.

Но и успех был налицо. После драматических провалов (которые вызвали на Западе неверные оценки советской мощи) в течение всего лишь одного месяца была решена неразрешимая задача. Финны планировали продержаться полгода и получить почетный мир. Они ошиблись еще больше, чем вначале ошибался их победитель.

Поэтому победитель Сталин закончил свою речь перед командирами РККА на высокой ноте. Он назвал закончившуюся войну «первым крещением» и отметил, что армия «с Божьей помощью» получила необходимый опыт «не у германской авиации, а в Финляндии». Понятно, что имелась в виду новая тактика немцев, примененная в Польше.

Вот итоговая мысль: «Мы разбили не только финнов — это задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых стран Европы, представители которой являлись учителями финнов. В этом основная наша победа» ³⁷⁸.

Тут раздались бурные аплодисменты, все встали с мест, закричали «ура!».

Сталин преувеличил участие Запада в войне. Оно было незначительное. Из Швеции, Англии, Франции и белогвардейского РОВСа были направлены до двенадцати тысяч добровольцев; поставлялось оружие. Из числа пленных красноармейцев, перешедших впоследствии на сторону финнов, был сформирован отряд из двухсот человек. Пожалуй, и все. Фактически Финляндия должна была в одиночестве противостоять советской мощи и затянуть сопротивление на полгода, но, поняв, что затягивание приведет к перегруппировке на Западе, Сталин разрубил «линию Маннергейма».

Финны, а вместе с ними военное руководство Англии и Франции поставленной задачи не решили. Более того, финны руководствовались ошибочными выводами, что три четверти населения СССР настроено враждебно в отношении советской власти. Эти выводы были перенесены на боеспособность РККА.

Неудача РККА в маневренных действиях и возвращение к тактике позиционной войны в духе кампаний 1914–1917 годов привело Гитлера к выводу, что Советская армия безнадежно отстала от современных требований. В его голове наверняка отпечаталось: «Русские против нас не устоят!»

Выводы Сталина были оптимистичны. Вскоре на заседании Политбюро он предложил сместить Ворошилова с поста наркома обороны и назначить наркомом Тимошенко, которому присвоили звание Героя Советского Союза. «Время нас поджимает», — предупредил Сталин.

Уход Ворошилова (он был назначен заместителем председателя СНК и председателем Комитета обороны при СНК, курирующим оборонные нужды) знаменовал завершение продолжавшейся многие годы подспудной борьбы за армию между военными и политическими руководителями. Наступило время военных профессионалов.

Семену Константиновичу Тимошенко было 45 лет. Это был высокий, могучий богатырь. Воевал с 1915 года, окончил пулеметную школу, был пулеметчиком в кавалерии. В Красной армии — с 1917 года. Участвовал во всех основных кампаниях тех лет. С октября 1919-го — командир 6-й кавалерийской дивизии в 1-й Конной армии. Командовал Северо-Кавказским, Харьковским, Киевским военными округами. В 1939 году командовал Украинским фронтом во время Польской кампании. Сталин знал Тимошенко еще по Царицыну.

Впоследствии Жуков оценил выбор нового наркома как удачный и назвал Тимошенко опытным, волевым, «образованным и в тактическом, и в оперативном отношении». По его словам, «наркомом он был куда лучше, чем Ворошилов» и успел до нападения Германии сделать многое (перевооружение, смена кадров, формирование танковых корпусов).

Тимошенко не мог сравниться по политическому весу с членом Политбюро Ворошиловым, но Сталину и потребовался именно такой боец, который бы ни на один день не отрывался от армейских проблем. За Тимошенко в затылок стояли комбриги, комдивы и комкоры типа Жукова.

Финская кампания не принесла славы Сталину, навредила ему в общественном мнении Запада, но вместе с тем дала ему реальный военный опыт.

Вскоре в состав РККА были возвращены около четырех тысяч репрессированных командиров. Также стал разрабатываться новый дисциплинарный устав, согласно которому у командиров появилось полное право наказывать своих солдат, а у тех — отнято право обжаловать действия командиров, четко разграничивались полномочия и мера ответственности. Возвращались дореволюционные военные звания «генерал», «адмирал». Тимошенко, Шапошников, Кулик стали маршалами, Жуков и Мерецков — генералами армии.

Был введен принцип единоначалия, теперь командиры могли принимать решения без участия комиссаров. В военной доктрине произошли глубокие изменения, явившиеся следствием возвращения к российскому классическому военному наследию: вместо маневренной войны, концепция которой вытекала из опыта гражданской, главной идеей стала война позиционная.

Одна кадровая перестановка того времени внешне казалась несправедливой и неоправданной — замена Шапошникова Мерецковым. Всегда лояльный Сталину Шапошников не был причастен к неудачам первого периода войны, но Сталин посчитал, что тот все же несет моральную ответственность. В личной встрече вождь объяснил командарму свою точку зрения, разрыва или охлаждения отношений не произошло. Шапошников был назначен заместителем наркома обороны по сооружению укрепленных районов на западной границе.

Еще одна перестановка коснулась управления экономикой. 28 марта 1940 года председателем Экономического совета СССР был назначен Молотов, Микоян из председателей становился заместителем; образованы хозяйственные советы: по машиностроению (председатель В. А. Малышев, нарком тяжелой промышленности), по оборонной промышленности (Н. А. Вознесенский, председатель Госплана СССР), по топливу и энергохозяйству (М. Г. Первухин, нарком электростанций и электропромышленности), по товарам широкого потребления (А. Н. Косыгин, нарком текстильной промышленности). Все наркомы были советскими специалистами и отличились во время Великой Отечественной войны и после нее.

Показательно, что Сталин вывел из экономсовета «чистых политиков» — Жданова, Андреева, Маленкова, Мехлиса, а также военных — Буденного и Щаденко.